Ядерный джинн рвется из бутылки
В детстве я спал за самодельной ширмой, оклеенной картой Японских островов. Открывал глаза и видел перед собой остров Хонсю. Шел 1947-й год, и я уже знал, что именно на этот остров сброшены первые атомные бомбы. Правда, тогда не знал, что еще через год наша семья переедет в село, стоящее на берегу ласковой реки по имени Теча, в верховьях которой уже строится советский ядерный центр – Челябинск-40, теперь – химкомбинат «Маяк». Не знал, что через десять лет там же, в верховьях Течи, рванет превращенное в радиоактивный отстойник озеро Карачай. Стронциевое облако проплывет через Южный Урал в сторону Тюмени и дальше на северо-восток. Так что, как видите, у меня свои основания с подозрением относиться к манипуляциям с бутылкой, в которой сидит ядерный Хоттабыч. Желающих поиграться с нею не убывает. Как и тех, кто доверчиво взирает на эти игры.
Десять дней назад иранский президент Ахмадинежад заявил о выходе страны из МАГАТЭ, об одностороннем отказе от контроля за иранским ядерным проектом и о том, что Иран не может поступиться своим суверенитетом, потому что ему позарез нужно развивать атомную энергетику.
Не знаю, насколько Ирану действительно нужна атомная электростанция. Недостатка в углеводородном сырье он не испытывает и даже строит на торговле им свою экономику. Думаю, что дело не в «лампочке Ильича», точнее – «лампочке Ахмадинежада», а в оружейном плутонии, который позволит создать и начинить ядерную бомбу. Что из этого получится – стрелки на атомных часах сомкнутся, мир начнет скользить в сторону катастрофы.
Что делает мир? Что-то робкое лепечут отстраненные инспекторы МАГАТЭ. Что-то воинственное – американцы. Что-то странное – наши дипломаты. Их комментарии относительно заявления иранских властей неоправданно спокойны.
А ведь риторика президента Ахмадинежада слишком многое напоминает. В частности, то, что происходило в Германии в 30-е годы прошлого столетия. Даже доводы, которыми немецкое руководство оправдывало свои действия и притязания. Зверь рос, его подкармливали уступками – в виде Австрии, потом Чехословакии, потом Польши – и он вырос. И пришел в наш дом.
Вот и сейчас многие предпочтут «не будоражить» и успокаивать себя прямым текстом иранских заявлений о суверенитете и «развитии ядерной энергетики». И не станут искать: что же на самом деле стоит за обеспечением «священных прав иранского народа», о которых говорит Ахмадинежад? Но поскольку «техническое перевооружение» легко может оказаться вооружением ядерным, отчего бы нам на всякий случай не попробовать взглянуть на эту ситуацию расширительно?
Не так, как это сделал в своем комментарии министр иностранных дел России Лавров. Министр иностранных дел великой державы, постоянного члена Совета безопасности, был, по-моему, смущен и неубедителен: «… надо разобраться… еще ничего неизвестно… не факт, что Ахмадинежад говорит правду…» Но почему бы не сложить два и два (слова иранского президента и отказ от контроля) и на всякий случай насторожиться? Если Иран не собирается делать бомбу, почему он против мягчайшего, деликатнейшего контроля инспекторов МАГАТЭ? «Неинформированность» министра непонятна. Россия участвует в одном из ядерных проектов Ирана – строит атомную станцию в Бушере (которую, кстати, недавно едва не обстреляли иранцы на необъявленных ученьях). Так у нас на этой стройке работают только плотники или есть компетентные ядерщики? Зрячие специалисты или слепцы, которых используют втемную? Нужна нам бомба в опасной близости от российских границ с рукой фанатика на кнопке?
Ах, эти мюнхенские танцы 1938 года! Премьер-министр иностранных дел Великобритании Невилл Чемберлен так боялся расстроить Гитлера своей неуступчивостью, что через год вспыхнула Вторая мировая война. Вместо гарантированного Чемберленом мира. Война, которая так дорого обошлась и осторожным, и неосторожным. Так почему бы на всякий случай не подуть на воду, если уж обожглись на молоке? Зачем играть с огнем и ждать: у кого первого сдадут нервы? У США? У Израиля? У Пакистана? У кого-нибудь еще, кто под покровом ночи печет ядерные куличики?