… Остался под подозрением
В старых фильтрационных документах можно отыскать ответы на многие вопросы, которые до сих пор терзают не только военных историков, но всех, для кого Великая война не стала чем-то глубоко прошедшим.
Об одной из таких мучительных тем мы беседовали на днях с капитаном второго ранга в отставке, председателем совета ветеранов Калининского округа Борисом Александровичем Манохиным. Эта тема – массовое пленение советских солдат в первый год войны. Точнее, даже не год, а полугодие, начиная с 22 июня. «Кап-два» Манохин наткнулся в одной из публикаций на утверждение, что «в 1941 году немцы взяли в плен пять миллионов наших солдат». И, конечно, возмущался: «Да у нас всего под ружьем в сорок первом году было пять миллионов! Что, всех в плен забрали?»
Цифра, которую называют заслуживающие доверия источники, в полтора раза скромнее, но все равно она огромна. Три миллиона триста пятьдесят тысяч.
Мы просмотрели уже около пяти тысяч фильтрационных дел тюменцев-военнопленных, что позволяет сделать некоторые выводы.
Мобилизация 1941 года началась в первый понедельник после фашистского нападения на Советский Союз, 23 июня. Гитлеровское наступление было ошеломляющим. В попытке остановить бронированный вал советское командование бросало ему навстречу все новые и новые тысячи людей, торопливо одетых по-военному, но по-военному не подготовленных. Эффект был поражающий. Немецкое наступление, действительно, едва не захлебнулось – от того количества пленных, которое гитлеровская армия не успевала даже пересчитать.
Вот несколько фамилий из последней стопки фильтрационных дел.
Иван Сединкин из Новой Заимки – призван 2 августа, попал в плен 31 августа. Георгий Тараканов из Заводоуковска – призван 2 августа, попал в плен в сентябре. Сергей Чусовитин из Вагайского района – призван в июле, попал в плен 15 августа. Григорий Смирнов из Салехарда, второй помощник механика с парохода «Жан Жорес», – призван 25 июля, попал в плен 23 сентября. Федор Малахов из Казанского района – призван 18 августа, попал в плен 8 сентября. Леонид Мягков из Тюменского района – призван 28 июня, попал в плен 6 декабря…
Прямым маршрутом в неизвестность, за которой скрывались годы плена, оказались для мобилизованных маршевые роты.
Это были временные формирования, с временным, только на несколько дней или недель, номером. С временными командирами. Пришли на место, пополнили поредевшие в тяжелых боях роты и батальона и все. Как не было этой боевой единицы. В дальнейшем ни в каком архиве не выяснить путь солдата маршевой роты. Списков нет. Боевых донесений нет. Политдонесений нет. Потом, после войны, в фильтрационном лагере на вопрос следователя «СМЕРШа» о номере воинской части бывший военнопленный отвечал однотипно: не знаю. И называл существовавший лишь от точки «а» до точки «б» номер маршевой роты. А сколько раз бывало, что прямо с колес поезда или с пешего марша эта рота оказывалась под огнем, на ходу принимала бой или оказывалась в окружении, а затем и в плену.
… «В боях не участвовал», – сообщил в своих показаниях Гаврил Прохорович Шляпин, 1912 года рождения, колхозник из деревни Александровка Аромашевского района. И действительно – не участвовал. 18 августа Шляпин надел солдатскую шинель. Оставил дома троих детей – старшему четыре года, младшему год. С маршевой ротой N 1 его отправили на Карельский фронт, под Петрозаводск. Что было дальше?
Окончание следует.