Дребезги
Никогда не думал, есть ли в русском языке слово «дребезг»? В польском, еще со студенческих лет, знал, что есть «drobiazg» — мелочь, пустяк, безделица… В русском есть наречие «вдребезги». Но чтобы именно так, в мужском роде и единственном числе? Пришлось полезть в старый, 1935 года издания толковый словарь под редакцией Ушакова, где знаменитый автор нынешних словарей Ожегов присутствует лишь в качестве одного из составителей.
Что же выяснилось? Что «дребезг», существительное мужского рода, употребляется только «в выражениях — с дребезгом (со. звоном, с дребезжаньем); разбиться в мелкие дребезги — на мелкие осколки». Думаю, что не будет большого греха вернуть слову первоначальный смысл — осколок. Дребезги, осколки.
По привычке делиться с читателем тем, что беспокоит, о чем думаю, что читаю или вижу, я отчитался за свой двухнедельный отпуск в южной стране — рассказал и про замок Иф, и про театральный festival off off в бывшей папской столице Авиньоне, и про крепость Сен-Поль-де-Ванс, где работал и похоронен великий художник Марк Шагал…
Однако за пределами этих трех путевых очерков осталось довольно много «drobiazgow», осколков, которые мне кажутся любопытными. Картинки чужой жизни, мимолетные, но что-то в них, как мне кажется, есть…
***
Заграница за границей
«— Были ли за границей? — Не знаю…»
(Из анкеты)
О мелочах, которые рождают воспоминания, писал Блок: «Случайно на ноже карманном найдешь пылинку дальних стран, и мир опять предстанет странным, укутанным в цветной туман…» Сегодня роль пылинки играет флешка цифрового фотоаппарата. Прежде, заряжая в камеру 36-кадровую ленту цветной пленки, то и дело косишь глазом на счетчик кадров — сколько еще осталось? Сейчас снимаешь без счету, потом выбрасываешь лишнее без сожаления. Вот и я привез из французского далека 699 кадров — море, небо, парашюты, памятники, дома, дворцы, монастыри. А еще скалы, пропасти, водопады, туннели…
Ах, туннели!..
Но до туннелей была Генуя.
Мы же говорим о Франции, причем тут Генуя? Сейчас объясню.
Оказалось, что кроме Франции мы побывали в Италии. Довольно долго, в общей сложности, часа четыре. Видимо, посадка, стоянка и заправка самолета в Ницце стоит дорого, и авиакомпания решила, что ничего страшного, если чартер прошвырнется — минут пять лету — в Италию. Откуда автобусом по Дороге цветов нас перевезут во Францию.
Конечно, было интересно побывать в Генуе, откуда еще в средние века хан Мамай вербовал наемников — генуэзскую пехоту, которая сражалась на Куликовом поле против Дмитрия Донского. Из Генуи уходил Христофор Колумб на поиски Индии, чтобы, в конце концов, найти Америку. В Генуе, я читал об этом, есть музей открывателю Нового Света. Но… Так я до сих пор и не знаю, могу я считать, что был в Италии?
А в Ирландии? Та же проблема. В 1994 году громадный «Боинг» по имени, естественно, «Большой Эд» летел из Вашингтона в Москву, но почему-то приземлился на заправку не в Ирландии, в Шэнноне, а гораздо севернее. Исландские сувениры в «duty free», «мерзавчики» с исландской водкой, свитера из шерсти исландских баранов… Одну штуку я купил. Не барана, конечно, а свитер. До сих пор не могу износить. Так был я в Исландии или нет? А в Италии?
Впрочем, Дорога цветов оставила сильное впечатление. Горы и море, одни справа, другое — слева. Городишки, поднимающиеся под облака уступами. И туннели, туннели, туннели. Когда ехали из Генуи, насчитали 116. На обратном пути — 125. Какое число правильное, не знаю. Будете в Генуе, пересчитайте, пожалуйста.
***
Струя светлей лазури…
Мне не удалось выяснить, кто назвал Лазурный берег — лазурным. Но это чистая правда -вдоль побережья тянется бело-голубая полоса. Как будто в голубое добавили некоторое количество молока. Возможно, это связано с микроскопическими частицами известняка и доломита, из которого, собственно, и состоят окружающие побережье горы. Недаром часть из них так и называется Доломитовые Альпы. Небольшое волнение поднимает эту взвесь со дна и придает морю прелестный лазурный оттенок.
В «джентльменский набор» Лазурного берега, кроме Ниццы, входят столь любимые старой, дореволюционной, и нынешней русской аристократии — Антиб, Канн и Сен-Тропе. В жаркие тюменские выборы 2000-2001 года известный борец за истину Андрей Караулов показывал в своей телепередаче какую-то открытку и уверял, что это-де — вилла Бориса Березовского, который «хочет вывести Тюменскую область из состава России и тем самым расколоть нашу родину на две отдельные части». Никто ни в Канне, ни в Антибе и слыхом «о вилле» не слыхивал. А геополитические построения Караулова тюменские журналисты обсмеяли еще в конце прошлого века. Теперь с той же интенсивностью уже не политическая, а гламурная пресса распускает слюни по поводу стоянки у Лазурного берега личного флота чукотского губернатора.
Мне лично в Антибе, Канне и Сен-Тропе интереснее было осматривать бывшие оборонительные сооружения, которые настроили по берегу вездесущий фортификатор маршал Вобан и его бесчисленные ученики. Такое впечатление, что они просто стремились застроить все французское побережье на Средиземном море и в Атлантике фортами, бастионами и прочими береговыми укреплениями — от Монако до Кале.
… В старой цитадели
Рассматриваю дотемна
Следы полков, не бывших в деле,
Оружие и ордена…
***
Если «Родина велела»
Насчет полков, «не бывших в деле», автор слегка загнул. Воевали французы много и долго. И в связи с этим некоторые наблюдения. Миролюбивая Франция в последний раз воевала в Алжире лет сорок-пятьдесят назад, когда парашютисты генерала Массю подняли мятеж, стремясь оставить и впредь Алжир французским. Это была уже не внешняя война, а скорее гражданская. Она и завершилась независимостью Алжира. Но от своей военной истории, какой бы она ни была, Республика не собирается отказываться. И до сих пор отдает почести тем солдатам, которые погибли где-то, куда их послала родина.
… А если что не так — не наше дело,
Как говорится, родина велела…
У Триумфальной арки в Париже я видел впечатанные в асфальт медные плиты, на которых были выгравированы названия всех битв — праведных или неправедных — где погибали французские солдаты. И Дюнкерк, где немецкие танки давили брошенных на пристани пехотинцев. И вьетнамская деревня Дьен-Бьен-Фу, где французы, еще до американцев, воевали за свою колонию в Индокитае… Солдаты не виноваты. Потому по улицам, названным именами маршала Жоффра (победитель битвы на. Марне, 1916 г.), маршала Фоша (командующий союзными войсками в первую мировую войну, организатор интервенции в советскую Россию), Жана Мулена (основатель движения Сопротивления, погиб в гестапо в 1943 г.), можно изучать военную историю.
Родина велела… Я видел в городке Сен-Поль-де-Ванс скромный памятник тем, кто пал в первую мировую войну. Гордая и торжественная надпись над перечнем имен и фамилий: «Morts pour la Patrie…» — умер за родину.
И я вдруг понял, что объехав едва ли не всю бывшую страну, ни разу не встречал ни памятника, ни мемориального знака, ни крохотной таблички, которая напомнила бы о тех, кто пал в первой мировой войне. А ведь призывали ратников различного разряда, уходили тобольские и сибирские полки. Понятно, что первая мировая — «война неправедная, захватническая, война за проливы» — все это из бывших учебников истории. Но солдаты-то гибли, смею думать, не просто «за веру, царя и отечество», а потому что — родина велела. Родина должна и помнить. И отдать дань уважения.
… Вот так, начали шутками, а что вышло?
Продолжение следует.
***
фото: Дорога цветов (вверху); место, где земля закругляется, Ницца; американский военный виллис ходит до сих пор; английская набережная; памятник солдатам Первой мировой.