28 сентября исполнилось 50 лет уральской Хиросиме
В начале пятидесятых годов я жил в небольшом райцентре между Челябинском и Шадринском. Официально — село. Практически — деревня. Она выстроилась по обоим берегам реки Теча. Берега зеленые, песок желтый. Помню мост через реку, который сносило каждым ледоходом, его на скорую руку рубили снова, до следующего ледохода.
Деревня стояла «между миром и миром» и не слишком интересовалась тем, что в этих мирах происходит. А происходило страшное, хотя мы об этом не знали. Только слышалась какая-то угроза в словах «Челябинск-40», но больше оттого, что «нумерованный Челябинск» считался секретным, а секретность в начале пятидесятых была настоящей секретностью, не то, что сейчас, любопытствовать не стоило.
За Кыштымом в верховьях Течи, среди трех озер, из которых она, собственно, и вытекала, был построен и работал первый советский атомный завод. Отсель Советский Союз грозил американскому империализму и его союзникам. Повторю: нам, живущим ниже по течению, этого знать было не положено, мы и не знали. Для нас «верховьем» была малюсенькая деревня Ветродуйка, что висела на откосе крутого берега высоко над Течей.
Все, что надо, мы узнали потом. Через много лет. Только что проку от этого запоздалого знания?
Выяснилось, что высоколобые ученые, которые заваривали всю атомную кашу у истоков Течи, и их золотопогонные начальники из МВД тоже не во всем оказались компетентны. Отходы производства по выработке оружейного плутония они сбрасывали в ближайшее озеро Карачай.
И досбрасывались — активная масса превысила критические показатели, 28 сентября озеро взорвалось. Атомный след отравил несколько деревень по течению Течи, прошел по Курганской области и по югу Тюменской. Секретные (опять секретные!) посты наблюдения отслеживали движение облаков и дождей, считали радиацию. Ближайший из этих постов был в поселке Московский, под Тюменью. Однако так получилось, что моя семья из тех мест переехала ровно за четыре года до уральской Хиросимы. Можно радоваться? Но если поднять соответствующие документы в ведомстве социальной защиты, то там без всяких эмоций читаются периоды, в течение которых дорогое государство облучало своих граждан, сбрасывало в прозрачные воды Течи радионуклиды. Они и сейчас еще обнаруживаются в донных отложениях ниже по течению — в Тече, в Исети, в Тоболе.
Не так давно, на фотовыставке, посвященной Дню города, был представлен репортаж из деревни Муслюмово с многозначительным, но очень атомным заголовком «Период полураспада». Оказывается, и пятьдесят лет спустя еще живы те, кто ощутил на себе первый ядерный удар. Не от врага, не в кино, не на страницах романа-предупреждения, а наяву. И живы еще их дети и внуки. Они купаются в отравленной реке и ловят рыбешек-мутантов. И до сих пор их пытаются ущемить с пенсиями. И до сих пор никто перед ними не извинился — за изувеченную жизнь, за исковерканный мир.
Почти каждый год я езжу вдоль Течи, как бы встречь старому ядерному следу. Вижу обветшалые деревни по обоим берегам этой реки — Петропавловку и Бродокалмак. Замечаю остатки ограждений — после взрыва 1957 года реку попытались опутать колючей проволокой, от проволоки уже почти ничего не осталось. Только общая мрачность картины, как в старом фильме о ядерной катастрофе «На последнем берегу».
Теча была лишь одним из первых ядерных экспериментов государства над своими гражданами. А еще был Тоцкий полигон, где по приказу тогдашнего министра обороны маршала Жукова солдатам без средств индивидуальной защиты пришлось идти через местность, на которую пришелся «учебный» ядерный удар…
Потом была «большая бомба», взорванная на Новой Земле, и на Ямале выпал оранжевый снег. Потом были подземные взрывы Минсредмаша в Чугунаево Нижнетавдинского района, в Березове, в Лянторе и многих других местах. А потом уже был Чернобыль.