Поэтическая лестница Маяковского
130 лет в нашем сердце -это о Владимире Маяковском. Программу с таким названием инициативная группа «Мы читаем» провела в субботу вечером в музее-усадьбе Колокольниковых. Все желающие смогли исполнить любимые стихотворения автора, что они с радостью и делали.
«Не важно, кто вы и чем заняты, читайте от своего сердца, каждый найдет созвучные для себя строки», — начинает вечер ведущая Марина Владимирова. На столе монограмма МВ, карты, бильярд, блокноты со стихами, фигурки собак, вино и трости — жизненная атрибуция поэта. (Как говорил булгаковский Воланд: недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.) В этом плане с Маяковским было все в порядке.
Живых записей поэта немного: строгий взгляд исподлобья, мощная рука каменным топором рассекает воздух, отбивая графические строки. Ангел-тяжелоступ -называла его Цветаева.
Хоть его творчество и вовсе не для чувствительных барышень, там нет тонкой лирики, в начале прошлого века у поэта были толпы поклонниц.
Что простой обыватель знает о Маяковском? Это в детстве заученные наизусть стихи «Кем быть», позже прибавляются «Облако в штанах», истории о его парижской подруге Татьяне Яковлевой, Веронике Полонской — последней музе поэта — и роковой красавице Лиле Брик. Именно ей посвящено стихотворение «Лиличка», его тоже читали на вечере: «.дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.».
А ведь стихи он начал писать не сразу, сначала учился живописи. Успел побыть журналистом, затем драматургом, стоял у истоков рекламы и рисовал плакаты. Стиль поэзии Владимира Маяковского был характерен для футуризма и отличался от традиционных форм и норм языка: его грубые и вызывающие высказывания шокировали «добропорядочную публику». Он также часто использовал эллипсы и неправильные формы слов для создания новых смыслов.
А знаменитая манера Маяковского писать «лесенкой»? Точнее, лестницей, крутой и бетонной, с разрывом строк-ступеней (перепрыгивай как хочешь). В них мало лиризма, на музыку они не ложатся, как пастернаковские («свеча горела на столе…»). Школьницей я считала, что Маяковский вообще-то для мальчиков, а для девочек лучше Eсенин. Но поэзия Маяковского в женском исполнении удивительным образом приобретает более нежную тембральную окраску. Звучат по-иному и «Ночь», и «Хорошее отношение к лошадям»… и чувствуется: нет, он не Байрон, он другой… Как большой ребенок, ему бы прошептать ласково: «Все хорошо, Володя», он бы и оттаял. Нежно запела скрипка.
«Я вот тоже ору — а доказать ничего не умею!
Я — хороший. Знаете что, скрипка? Давайте — будем жить вместе!
А?»