Черствое вкуснее свежего
На сайте «Тюмень театральная» увидела перечень постановок драмтеатра, действующих и снятых с репертуара. Одни названия, но за ними — тайна жизни и множество объяснений, почему она заканчивается.
Вспомнила «Шалунью». Обидно, что не успела посмотреть ее хотя бы дважды. Нет Семена Фуксмана. Нет Натальи Кутьминой. Ирина Тутулова, к счастью, в добром здравии, но играет редко.
Совсем не жаль «Женитьбу» Ярмолинца, «Даму-невидимку» Баниониса, «Рядовых» Раевского. Сразу было ясно, что это жидко замешано. Зато остались «Черная панна Несвижа» и «Телемистерия», которые ничуть не гуще. Людям нравится, люди смотрят.
Любовь публики — надежнейший залог долговечности. Соответственно, самая короткая жизнь у тех постановок, которые не пользуются спросом.
Премьера «Дяди Вани» состоялась год назад, но уже гуляют слухи, что его похоронят. Пусть только дотянет до «Золотого Конька», доковыляет как-нибудь на полусогнутых. «Таксист» и «Покойник» приносят намного больше дохода, да только на фестивале их не покажешь — осрамят.
30 марта на «Дядю Ваню» собралось около ста зрителей. Мало, если учесть, что зал на семьсот мест. Достаточно, если признать, что эпоха гигантомании позади и нужны залы на 80-100 мест.
Несколько человек ушли в антракте, остальные ждали продолжения. После спектакля поймала фразу: «Чехов есть Чехов. Молодец».
Заметно, что «Дядю Ваню» давно не играли. Много неточностей, пропусков, искажений. Геннадий Баширов (Астров) и Марина Слеп-нева (Eлена Андреевна) провалили все любовные эпизоды. Первый публичный показ создавал иллюзию взаимного притяжения, теперь искры погасли, провода повисли. Сказано, что в Eлене Андреевне течет русалочья кровь. Судя по спектаклю, эта русалка утратила интерес к добыче, да и к самой себе. Настолько ледяная, что даже притворяться живой не хочет. Но красива, нереально красива. Лицо, походка, жесты отражают неподдельное благородство.
Астров до странности невозмутим. Это оправдано, когда он парирует безучастной партнерше; это можно объяснить тем, что Астров существует особняком, держит дистанцию; это даже на пользу прощальному объяснению с Eленой Андреевной, где жар желания скован торосами условностей. Но почему актер остается герметичным в сценах, требующих непосредственного контакта?
Предгрозовое электричество сгущается к финалу первого акта. Напряженный, сложный по сплетению эмоций, рискованный эпизод: Астров одевает озябшую Соню в пиджак и жилетку, растирает ей ступни, наматывает портянки, обувает в свои сапоги; затем из-за неловкого движения (пьян!) упал, Соня невзначай оседлала его (пьяна!) — здесь зрители смущенно хихикают и вдруг замирают, догадавшись, что Соня влюблена, теряет самоконтроль, что ловелас Астров может воспользоваться ситуацией. Ан нет, погодите, небо заволокло, но гроза миновала. В мартовском спектакле настроение эпизода упущено.
Серебряков Сергея Белозерских набрал силу только во втором действии. Казалось, что поначалу его заморозила Eлена Андреевна; в сцене «общего собрания» он оттаял, окунувшись в родную стихию. Белозерских великолепно показал кафедрального оратора, глухого к аудитории, увлеченного собой; показал пропасть между светилом, которому поклонялись, и мнимой величиной, какую увидели былые обожатели.
У Валерия Рябкова крохотная роль Работника. Сгорбленная фигурка, интонация просителя, лишенного всякой надежды. Покорный раб уныния. Забыть невозможно.
Анта Колиниченко несет свою Марию Васильевну как крест, самоотверженно, с подчеркнутым достоинством. Актрисой любуешься, героиня вызывает острую жалость. Или наоборот.
Соню на премьере играла Татьяна Телегина, теперь увидела Галину Понятовскую. Понятов-ская правдивее, тоньше, в ее Соне чувствуются стержень характера, милосердие и глубокое горе. Понятно, что Соня обречена на безответную любовь, что она жертвенная. Жертвенная, но не жертва. На ней держится мир.
Изменился Войницкий Андрея Волошенко. Был суетливым, истеричным, как будто растерялся, не может найти себе места, не знает, куда приткнуться. Внешне так и осталось: неуместный, растерянный дядя Ваня. А внутренне это совершенно другой человек. Страстный, страдающий. Болезненная мелочность ушла, открылся масштаб личности. Должно быть, двадцать лет назад живость его натуры проявлялась в шутках, Войницкий не страшился смешных положений, оттого и прозвали шутом, приписали к разряду чудаков, а он как-то незаметно согласился, по мягкости своей. (Ирония судьбы в том, что Серебряков, не терявший серьезной мины, тоже стал смешон.)
В спектакле, при всех его недостатках, открылось другое лицо тюменской «драмы», совершенно не то, которое раздражало меня глупыми гримасами. Красивое, умное, зрелое лицо. И как будто меньше грима на нем. А если не меньше, то положили искусно, высветили правильно. Такое лицо обязательно надо показать гостям, чтобы уважали и завидовали.
На сцене театра кукол и масок 31 марта играли бенефис Людмилы Удало-вой. Она вышла свахой в «Женитьбе». Постановка Сергея Кузина по пьесе Николая Гоголя возобновлена в прошлом году. Первый вариант я смотрела в видеозаписи. Скучала. Во втором варианте понравились некоторые актерские работы, также оценила оформление и режиссуру. Нынешний спектакль произвел наиболее цельное впечатление, хотя актеры очень волновались, путали текст, нарушали мизансцены. Случилась просто-таки классическая неприятность: у Жевакина отклеился ус! И даже это не помешало, даже это не испортило спектакля.
Публика реагировала на удивление чутко, не пропустила ни одной режиссерской выдумки, отметила смехом все ударные реплики, притихла в финале, когда обнаружилось бегство жениха.
Прошлогодняя «Женитьба» тормозила на каждом полустанке, нынешняя набрала скорость, и тут уже неважно, что детали упущены, перестаешь обращать внимание на недостаток комфорта, поскольку мчишься вместе с актерами, заодно с ними проживаешь ситуации, и персонажи Гоголя обретают черты твоих современников.
(Чествование Людмилы Удаловой следовало прицепным вагоном. Eй наговорили добрых слов, подарили картину, корзину, картонку и пр. В общем, свита сыграла королеву, попировала и разбежалась. Ничего особенного в этом нет, только вот пробуравила меня одна фраза: «Кто из вас знает, какая она на самом деле?» Подразумевалось, что актриса создает разные характеры, ее персонажи добрые, злые, умные, глупые и так далее. Но я услышала другое. Людмила Удалова выглядит бой-бабой наподобие гоголевской свахи, или она похожа на кормилицу из «Канакапури», кто-то, возможно, считает ее Ягой-Каргой — а ведь есть еще девочка, спрятанная внутри взрослой тети. Пока взрослая принимала поздравления, девочка посматривала в центр зала, где сидела ее мама, Анна Васильевна)
На малой сцене драмтеатра 1 апреля показали «Сторожа». Постановке два года. Владимир Орел, которому роль Дэвиса принесла одну из главных наград фестиваля «Сибирский транзит», работал неровно, но образ не потерял объемности, перевоплощение по-прежнему впечатляет.
Андрей Черкашов напрасно рубит слова, это не создает нужной резкости, окончания пропадают. Речевые изъяны компенсирует выразительная, четкая пластика.
Александр Кудрин стал скупее в жестах и мимике, нет подростковой нервности, выросла внутренняя температура. Мнится мне, или актер в самом деле возмужал? Нынешний Кудрин намного интереснее того, кто играл премьеру.
Финал смазали. Впрочем, финал сразу выглядел неубедительно, журналисты, помнится, фантазировали напропалую.
Перед каждым из этих трех спектаклей меня спрашивали, зачем иду. «А что, раньше не видела?» Вы не спрашивайте, вы сами пойдите и посмотрите.