Жертва реабилитации
Окончание. Начало в NN 71, 72, 73.
Последний расстрел
18 октября 1951 года Военный трибунал Западно-Сибирского военного округа рассмотрел в Тюмени в закрытом судебном заседании дело на 12 ссыльных литовцев, депортированных в 1947-1948 годах из Литвы в Байкаловский, Юргинский, Нижне-Тавдинский и другие районы Тюменской области и создавших здесь антисоветскую подпольную организацию «Присяга в ссылке». В результате проведенных тюменскими чекистами обысков у них были обнаружены и изъяты программа и устав организации, а также издаваемая ими газета «Без Родины».
Организаторов «Присяги в ссылке» — 33-х летнего Казиса Янкаускаса и 44-х летнего Антанаса Кибартаса расстреляли в Тюмени 26 февраля 1952 года, остальных участников подпольной организации ссыльных литовцев отправили в лагеря.
Соловьев добился, чтобы в Тюмени больше не приводились в исполнение приговоры высшей меры наказания. Свои ходатайства в МГБ СССР он мотивировал отсутствием в городе специального расстрельного места, отвечающего требованиям конспирации. Приговоренных к расстрелу стали этапировать в Свердловск.
Янкаускаса и Кибартаса реабилитировали в марте-апреле 1992 года. Но в 1952-ом у Соловьева и у его подчиненных сомнений в чрезмерной строгости наказания ссыльных литовцев не возникало. В своем объяснении от 17 декабря 1956 года Соловьев указал: «…Преступная антисоветская деятельность… и других лиц, проходящих по оперативному делу «Моль», доказана помимо показаний, данных арестованными на предварительном следствии и судебном заседании, изъятыми антисоветскими документами: программа и устав, антисоветская газета, антисоветская переписка, боевое оружие, паспорта для побега из ссылки… По показаниям арестованных были проведены в Литве чекистско-войсковые операции и разгромлены бункера, в которых скрывались активные участники националистического подполья… Следственное дело рассматривалось Военным трибуналом с участием сторон — государственного обвинения и защиты. Обвиняемые имели полную возможность отказаться от данных ими на следствии показаний при передопросе их прокурорами, при предъявлении им обвинения и, наконец, в суде. Они этого не сделали лишь потому, что знали об имеющихся в их следственном деле документах, изобличающих их в проведении активной антисоветской деятельности. В порядке утверждения приговора в связи с тем, что два руководителя (Янкаускас и Кибартас) были приговорены к расстрелу, дело рассматривалось в Военной коллегии Верховного Суда СССР. Участники операции по разоблачению антисоветской националистической организации были поощрены руководством МГБ СССР…».
Сам Соловьев получил в мае 1952 года орден Красного Знамени (за выслугу лет).
Основанием для проверки объективности оперативного дела «Моль» явилось заявление осужденного к 25 годам заключения ссыльного Вайшнориса «о применении к нему со стороны Соловьева недозволенных методов следствия», проще говоря, пыток.
Соловьев признал, что «… получив от свидетеля показания о наличии у арестованного Вайшнориса пистолета, вызвал его к себе на допрос и стал спрашивать, где он хранит оружие. Вайшнорис сидел у меня в кабинете, развалившись на стуле, и, нагло глядя мне в глаза, улыбался. На мое трехкратное предложение сесть на стуле, как полагается, не реагировал. Тут я не сдержался и действительно ударил Вайшнориса ладонью руки два раза по щеке, после чего он сел на стул нормально и вел себя хорошо. В дальнейшем ходе следствия Вайшнорис сознался, что имеет пистолет «Парабеллум» и указал место его хранения. Пистолет изъят и приобщен к следственному делу. Бесспорно, таких действий с моей стороны допускать не следовало бы…». Оказалось, что «Парабеллум» Вайшнорис купил у местного фронтовика за две бутылки водки. После войны такие случаи не были редкостью в тюменских селах.
Бюро партийной организации УМВД ограничилось тогда лишь обсуждением Соловьева. Но начавшаяся после смерти Сталина и получившая новое развитие после февральского 1956 года XX съезда КПСС реабилитация невинных жертв политического террора достигла удаленной от Москвы Тюмени. Требовалось на местах найти и наказать участников массовых репрессий. Соловьеву припомнили все прошлые нарушения социалистической законности и перевели с большим понижением на должность начальника тюремного отдела УМВД Тюменской области.
Авгиевы конюшни
По воспоминаниям тюменских ветеранов-чекистов, Соловьев «не ладил с областным партийным руководством». Это мнение подтверждено рассекреченными в сентябре 1991 года докладными записками начальника УМГБ Соловьева в Тюменский обком КПСС о бедственном положении в сельском хозяйстве области.
«… В большинстве районов скотопоголовье колхозов вследствие необеспеченности кормами, неудовлетворительных условий содержания и плохого зооветеринарного обслуживания в стойловый период 1950-1951 годов поставлено под угрозу массового истощения и гибели. Только за октябрь-ноябрь 1950 года в колхозах области пало свыше 30 тысяч голов скота. На 1 ноября из 1307 колхозов больше половины не выполнили планы заготовки грубых кормов, а 81 колхоз имели кормов менее 50 процентов к потребности… В 1-м квартале 1951 года продолжался значительный падеж общественного поголовья скота — свыше 40 тысяч голов, из них лошадей — 1189, крупного рогатого скота — 8852, овец — 24251, свиней — 7533…
Викуловский район — 29935 голов;
Нижне-Тавдинский — 2630;
Тобольский — 2223;
Сорокинский — 1919…
В колхозе имени Менжинского Тюменского района — 175 голов, в колхозе имени Молотова Исетского района — 167, в колхозе «Заветы Ильича» Бердюжского района — 275… В колхозе «Путь Ленина» Викуловского района корма закончились в марте. До этого пало 467 голов. В колхозе «Путь Сталина» Упоровского района с февраля нет кормов — пало 127 голов скота…
В скотном дворе колхоза имени Сталина Велижанского района навоз не убирался с 1941 года — 10 лет. Свободного места до потолка оставалось меньше одного метра. Содержать там скот стало невозможным. Вместо очистки скотного двора от навоза правление колхоза решило коров перевести в другое место, а в скотный двор поместили свиней, за уходом которых свинаркам приходилось проникать туда ползком…».
Авгиевы конюшни из древнегреческой мифологии перед такими фактами из жизни колхозной деревни 50-х годов «отдыхают».
Причиной упадка, разрухи, бесхозяйственности, пьянства и равнодушия к общественному труду Соловьев называл не «происки бывших участников крестьянского восстания в 1921 году и возвратившихся из немецкого плена колхозников», а отсутствие заинтересованности в результатах такого труда.
«… Председатель колхоза имени Ленина Нижне-Тавдинского района член ВКП (б) Ярков, имея в личном пользовании 6 голов крупного рогатого скота, 4 овец, свиней и птиц, занимался больше заготовкой кормов для своего хозяйства. Eго примеру следовали бригадиры и члены правления колхоза. В то же время колхозный скот не был обеспечен кормами. За зиму здесь пало 645 голов или 42 процента всего скотопоголовья…».
Население области голодало. Скрытая фотосъемка огромных очередей у хлебных магазинов Тюмени также свидетельствовала о бесперспективности колхозного строя.
Областное партийное руководство не могло улучшить положение с продовольствием и, в свою очередь, требовало от Соловьева усиления карательных мер. А он устал от репрессий, поэтому занялся строительством в центре Тюмени нового здания УМГБ, которое закончилось на два года раньше, чем здание обкома КПСС, что тоже потом поставят в вину Соловьеву.
Когда в 1958 году ему исполнилось 50 лет, Соловьева уволили из органов и забыли. Но в феврале 1964 года ректор индустриального института Косухин попросил министра высшего и среднего специального образования Столетова утвердить отставного чекиста Соловьева проректором по административно-хозяйственной работе — и не ошибся в своем выборе. Строительство оказалось главным призванием Соловьева: при нем построили здания ТИИ, студенческого общежития, оборудовали учебные аудитории. В июне 1969 года в связи с первым выпуском молодых специалистов проректору по АХР Соловьеву объявили первую в новой жизни благодарность.
Последняя запись в его личном деле: «… с 9 июля 1975 года считать выбывшим из числа сотрудников института в связи со смертью».
Из начальников органов госбезопасности в нашем крае за их 85-летнюю историю, кроме Сергея Ивановича Соловьева, строительством занимался Анатолий Дмитриевич Антипин. Но это уже другая чекистская история.