Потомки ушкуйников очень милые люди, или Никто никому не грубит
«Ушкуйник — вольный человек, входящий в ватагу, разъезжающую на ушкуях и занимающуюся разбоем». (См. новгородские ушкуйники)
Господин Великий Новгород (таково официальное название старинного города, стоящего на берегу реки Волхов) произвел на меня неизгладимое впечатление.
Не своими просторными улицами. Не изумительной набережной Волхова. Не восстановленным памятником «Тысячелетие России». Не великолепным кремлем.
Неизгладимое впечатление произвели на меня сами новгородцы, с которыми пришлось общаться в течение нескольких часов.
Это были простые граждане, совершенно не подозревавшие, что стали объектом изучения проезжего журналиста. Встречи были спонтанны — на улице, на вокзале, в небольшом кафе, в такси и автобусе. Даже в бане.
Вот, например, эпизод уличный. Мой коллега и спутник Роман Мамонтов в какой-то момент озаботился поисками Интернета в Новгороде, городе глубоко провинциальном и, в отличие от Тюмени, не претендующем на столичность. Роман обратился с вопросом к первой встретившейся девушке. Девушка старательно объясняла, показывая рукой направление движения. Мы не успели сделать пару шагов, как за спиной раздался вопль. Повернулись, к нам на всех парах летит та же самая девица. Она вспомнила еще один адрес Интернет-центра и принялась объяснять это Роману, глядя на него, как на самого близкого человека.
Честно говоря, такое рвение мы поначалу отнесли за счет мамонтовского личного обаяния. Но дальнейшее показало, что доброжелательность — национальная черта новгородцев (или правильно — великоновгородцев?).
В учебниках отечественной истории (не нынешних, а тех, по которым учился я) всегда отмечалась редкостная дерзость населения Великого Новгорода. Даже боевого князя Александра Невского они, случалось, с треском вышибали из города. А бандитские отряды ушкуйников? Eсли бы предки нынешних ханты и манси имели в свое время письменность, не одну страницу исписали бы разбойными нападениями новгородцев, прорывавшихся неоднократно в югорскую землю за мягкой рухлядью.
Сводные братья варягов, ушкуйники-новгородцы набрались, видимо, от них плохих манер. Только варяги разбойничали по балтийскому побережью, а ушкуйники шли на восток, за Камень.
Но что время делает с людьми! Даже с ушкуйниками. В троллейбусах не толкаются. В канун выходного дня на улицах не бросаются в глаза пьяные мужики. Когда наша таксистка (первый день, как пересела с троллейбуса на машину) стала неудачно разворачиваться посередине улицы, остальные участники движения терпеливо ждали, пока она закончит выполнять маневр… Банщица (выбравшись из болот Мясного Бора, мы не могли не посетить этот очаг культуры) без раздражения пеняла голому мужику кавказского типа, который пристроился бриться не там, где предписано. Пеняла, а не кричала, срываясь на визг, как это случается в более столичных территориях… Увидев из окна троллейбуса, что мы едем по улице Германа, я поинтересовался, скорее в пространство, а не кому-то конкретно: а не в честь ли замечательного писателя Юрия Германа названо? Соседка тотчас интеллигентно поддержала беседу, сказала, что ей тоже интересно и она обязательно это выяснит, хотя бы для себя… Когда мы покидали кремль, захотелось пройти не в калитку, а в ворота, которые закрывал дежурный милиционер, пропустив черную «волгу». «Можно?» — спросил я. Милиционер улыбнулся и опять распахнул ворота…
Словом, нарассказывать можно много. Например, про то, как мы ужинали в кафе, а неподалеку сидела пожилая компания — три женщины и двое мужчин. Перед ними стоял скромный графинчик, они разговаривали, а потом стали негромко петь. Что-то про рябину, которой не терпелось к дубу перебраться… И никому это пение не мешало…
И последнее. На вокзале к электричке шли местные матершинники. Я, конечно, встрял: мол, вы тут ребята не одни! Ближайший ко мне матершинник глянул в мою сторону и с неописуемым достоинством ответил: «У нас, в России, свобода слова. Что хотим, то и говорим».
Ну что тут скажешь? Ушкуйники…