Игры со смертью
Не любят в тюменском театре «Дядю Ваню». А если любят, то тщательно это скрывают.
Фестивальный показ прошел неудачно. Заметно, что «Дядю Ваню» играют редко. Заметно, что актеры волновались, помнили о жюри.
Eлена Андреевна в исполнении Марины Слепневой по-прежнему холодна. Почему влюбились в нее Войницкий и Астров: от скуки? Кем увлекся Серебряков, перед кем млеет Телегин? Красивая женщина, безусловно. Это и зрители видят, им не требуется домысливать красоту, поскольку внешность у Слепневой очень выгодная: на сцене смотрится еще эффектнее, чем вне сцены.
Астров формально выполнял обязанности первого на деревне любовника. Хотя правильнее сказать, что Геннадий Баширов формально выполнял обязанности актера. В некоторых эпизодах был точен, но чаще играл приблизительно, а то и промахивался.
Это был не лучший спектакль для Андрея Волошенко, Галины Поня-товской, Анты Колиниченко и Владимира Ващенко. Четкие образы, впечатлившие меня в мартовском спектакле, сменились расплывчатыми копиями. Только Сергей Белозерских (Серебряков) уверенно чертил свою линию.
Хуже всего, что этот «Дядя Ваня» получился скучным. Увяла интрига, истаяло обаяние.
Финал — последний гвоздь в крышку гроба. После слов «Мы еще увидим небо в алмазах» над пустыми бутылками вспыхнула электрическая иллюминация. Раньше там зажигались свечи. Трепет тусклых огоньков, гаснущих на сквозняке, лишал последней надежды. Ничего не будет, всех нас ждет одна ночь, и этот вечер в старой, разоренной усадьбе — лишь предвестник конца. А тут, нате вам, оптимистичная фантастика: добро пожаловать на небо, вас приветствует Альфа Центавра.
Тем не менее, публика смотрела внимательно, наградила актеров овацией. Такого успеха и на премьере не было.
Далеко не каждый зритель понял, что «Игрушки Бертрана» московского театра «ЧерноеНEБОбелое» — сюрреалистичный кошмар. Кто-то просто уснул. Отключился от сцены, как от телевизора.
Вокруг этого спектакля нагнали много туману: что-то там про закоулки подсознания, сверхъестественное, завораживающее, пугающее притяжение… Сверхъестественное было: техника у актрисы Марчеллы Солтан изумительная, немногие мимы достигают такого пластического совершенства. Пугающее тоже было: я боялась, что эта психоделическая пантомима никогда не закончится. Подсознание сигнализировало о дежавю: уже было, уже видели, только не в ночном кошмаре, а поближе к реальности или, скорее, виртуальности.
Eвропейский зритель в восторге от спектаклей театра «ЧерноеНEБОбелое» (сужу по рецензиям). Может, и мы, азиаты, оценим эти спектакли столь же высоко, когда окончательно разочаруемся в психологическом русском театре.
К разочарованию приближает — по крайней мере, на шаг — челябинский спектакль «Оскар и Розовая Дама».
В тексте Э.-Э. Шмитта фальшь почти не ощутима, текст позволяет сыграть историю умирающего мальчика, который пишет письма Богу, проникновенно, со светлой слезой. Пусть это будет сказочка для взрослых, далекая от подлинных страданий. Но челябинские актеры играли в панихиду: торжественные лица, имитация дрожи в голосе. Режиссер не противоречил похоронному настроению в первом действии. Во втором очнулся, встрепенулся, сделал зарядку и… И ничего. Eдинственное, что примиряет с «Оскаром», — сценография Ирэны Ярутис. На ее работу приятно смотреть, особенно после всего, что я видела в челябинских спектаклях, показанных на гастролях в Тюмени два года назад.
Челябинцы пропели религиозный гимн следом за екатеринбуржцами. «Фауст навсегда» Свердловского академического театра драмы бурлил в русле КВН, это было увлекательно, искристо, но вылилось в мелкую лужу. Мефистофель прочитал нотацию: берегите бессмертную душу, не поддавайтесь порокам. Доверившись драматургии Аркадия Застыреца, постановщик Владимир Рубанов попал в безвыходную ситуацию. Точнее, в ситуацию, выход из которой там же, где вход. Но он имеет право сказать: я сделал все, что мог. И актеры заслужили аплодисменты.
Некрофилии «Игрушек Бертрана», дьявольским забавам «Фауста», христианской сказке «Оскара» предшествовало «Творение мира». Спектакль по песням «Калевалы» показал Национальный театр Карелии.
Читая текст эпической поэмы, здесь творили мир как будто после техногенной катастрофы. Из обрывков старого мира, цитат, промышленных отходов. И это было смешно. Слава Богу.
***
фото: