По оси времени
Продолжение. Нач. в номере за 5 сентября
С партбилетом, но без паспорта-2
Эдька Дащенко закончил школу с серебряной медалью и поехал в Ленинград. Поступать. В военно-медицинской академии внимательно посмотрели его документы. Товарищ из приемной комиссии спросил: «Отчего у вас такое странное имя и отчество — Эдуард Карлович?» Дащенко объяснил. Товарищ из приемной комиссии помолчал, потом сказал: «Я думаю, Эдуард Карлович, что как медалист вы не должны сдавать экзаменов, но нашу мандатную комиссию вы не пройдете».
Эдька вернулся в Челябинск, поступил на автотракторный факультет местного политехнического института. Благополучно закончил институт. Защитил диссертацию. Сейчас переехал в Санкт-Петербург, преподает. Правда, теперь его зовут Эдуард Карлович Гросскрейц. Как видим, ничего странного.
… В Потанино было трое Гросскрейцев. Три брата — Карл, Федор и Максим. Главный инженер кирпичного завода, инженер конструкторского бюро и преподаватель труда в нашей школе. Максим Адольфович успел повоевать на фронте, даже орден получил, пока не вышел приказ — всех немцев из армии убрать.
Эдькин отец, Карл Адольфович, был членом партии. До войны занимал руководящую должность на одном из заводов в Минске. Когда гитлеровцы подходили к столице Белоруссии, Карлу Гросскрейцу было поручено эвакуировать заводское оборудование на Урал. Он доставил эшелон к месту назначения и… отправился на лесоповал в район печально знаменитого Ивделя. К концу войны он буквально «доходил»…
Согласно семейной легенде, спасла его любовь.
Дело в том, что еще до войны у высокого и красивого инженера Карла Гросскрейца был роман с медицинской сестрой Клавой Дащенко. В результате появился на свет мой будущий одноклассник. Клавдия Афанасьевна с сыном и матерью успела эвакуироваться из Белоруссии куда-то в Казахстан. Им удалось списаться с трудармейцем Гросскрейцем. Узнав о бедственном положении сердечного друга дочери, Эдькина бабушка взяла бидончик топленого масла, добытый с невероятным трудом, и отправилась — в Ивдель. (Эдька, рассказывая об этом решении, пошучивал: «Бабка боялась, что до отца раньше нее доберется его первая семья»). Но так или иначе, бабушка добралась до лесных кордонов, где коммунист с 1926 года Карл Гросскрейц своим трудом крепил обороноспособность нашей Родины, а точнее, умирал от дистрофии, и бидончик с топленым маслом сыграл свою решающую роль.
Так семья в конце концов собралась в Потанино, инженер построил небольшой кирпичный домик на улице Новороссийской, населенной, главным образом, немцами. У меня даже сохранилась карточка этого домика, где мы с Эдькой фотографировали друг друга в палисаднике.
Вскоре приехали братья. Федор тоже сумел выжить в трудармии. Правда, в его случае роль бидончика с маслом сыграли творческие способности. Он, уже лежа в лазарете, слепил из хлебного мякиша забавную игрушку для сынишки медсестры. Игрушка понравилась, пошли заказы и, как следствие, кое-какие продукты. Выжил.
Осталось раскрыть последний секрет. Как Дащенко превратился в Гросскрейца.
Клавдия Афанасьевна своего мужа обожала. Это было заметно даже нам, семнадцатилетним эгоцентристам. Взяв с собою сына, она стучалась в высокие московские двери, пытаясь освободить Карла Адольфовича из потанинского ограничения. По словам Эдьки, она дошла даже до председателя президиума Верховного Совета СССР. Говорила о заслугах, о многолетнем партийном стаже. Бес-по-лез-но. Eдинственный результат поездки — губная гармоника, которую маленький Эдька обнаружил, ерзая на кожаном диване в правительственной приемной.
Как пишут в романах, шли годы. Давно не стало Карла Адольфовича. Тихо угасла и Клавдия Афанасьевна, которую схоронили на тихом кладбище в Петербурге — мой товарищ переехал-таки из Челябинска в город, в котором мечтал учиться. Начался исход советских немцев на «историческую родину». Такая же идея пришла в голову дочери нашего героя. Она сказала: «Папа, а почему бы тебе не носить фамилию твоего отца?». Так появился на свет Эдуард Карлович Гросскрейц. А дочка решила выйти замуж и ехать в Германию передумала…
Вот такая история.
Продолжение следует.