По оси времени
Не ошибусь, если предположу, что большинство воспринимает летний отпуск, как простое перемещение из точки «а» в точку «б». Нынешние две недели в августе для меня оказались перемещением по оси времени. … В девятый класс я пошел в небольшом поселке Потанино. Он, с одной стороны, тяготел к железной дороге Челябинск — Курган, но административно относился к шахтерскому городу, который и назывался соответственно — Копейск. В поселке было два кирпичных завода (МВД и Минпром-стройматериалов), уже упомянутая станция, колхоз «Вперед» и… лагерь.
Так и наш класс делился на три группы — «станционные», «колхозные» и немцы. Обратите внимание: я написал — немцы — без кавычек. Валька Лютц, наш комсорг. Валька Рейсих, организатор всей школьной самодеятельности. Неразлучные подружки — Неля Майер и Эрика Келлер. Женя Зауэр… В других классах то же самое: Гиллеры, Дейнисы, Дорны, Штро…
По крайней молодости (либо по крайней глупости) мы не слишком вдавались в историю появления этих групп в Челябинском угольном бассейне. Мы даже не очень сосредоточивались на том, что наши одноклассники, которым исполнилось шестнадцать лет, каждый месяц должны были «отмечаться в комендатуре». Что значит — отмечаться? В какой комендатуре? Большинства это не касалось. Как никого не касалась и ни с кем не обсуждалась трагедия моей собственной семьи, вынудившая мою мать едва ли не ежегодно переезжать с места на место. В итоге среднее образование я получил в пяти разных школах. Невидимые миру слезы…
… А в июле нынешнего года Валька Рейсих, виноват, Валентина Александровна, позвонила из Геленджика и сказала, что у нее юбилей и хорошо бы я приехал. Eсть возможность увидеться с бывшими одноклассниками.
Ах, как мы были молоды и нелюбопытны! Тогда, когда были живы наши старшие и многое могли рассказать об истории наших собственных семей и нашей Родины в целом. Нас интересовали какие-то мелочи, сейчас уже благополучно забытые. А о том, что интересует теперь, и спросить-то не у кого. Я про своих родных узнаю из дел, которые хранятся в центральном архиве ФСБ, и не знаю, то ли благодарить мне за это судьбу, то ли проклинать? Но речь не обо мне.
С партбилетом, но бея паспорта
Валя Рейсих, уже давно — Валентина Годяева. До Черноморского побережья пятнадцать лет проработала в Надыме, где до сих пор действует организованный ею Дом природы. Она, при всем ее некотором благополучии (муж, дети, внучка — студентка в Ленинграде) до сих пор не забывает, не может забыть историю своего отца, Александра Рейсиха, перед войной — секретаря Тракторозаводского райкома ВКП(б). Валентина была седьмым ребенком, последним. Eдинственной выжившей. Цена, которую заплатил за партийные мобилизации коммунист 25-тысячник Александр Федорович Рейсих.
Началась война. Однажды в кабинет секретаря вошли два человека в форме и сказали: «Гражданин Рейсих? Оставьте все документы на столе и идите с нами». Валя вспоминает битком набитый немецкими семьями из Сталинграда пароход, отправленный в Астрахань. Потом другой пароход, доставивший их по Каспию в Казахстан. Девочке было лет пять или шесть, многих названий она не помнит, но, судя по всему, немцев-сталинградцев высадили где-то на полуострове Мангышлак, там когда-то отбывал свою ссылку-каторгу забритый в солдаты поэт Тарас Шевченко.
Следующая картинка — Северный Казахстан, Семипалатинская область, Биль-Агачский район, деревня Бородулиха. Отца забрали почти в тот же день и отправили в лагерь на Урал. В Потанино, на кирпичный завод. В этом лагере Рейсих, с партбилетом, но без паспорта, и другие советские немцы просидели до 1946 года. Потом за колючую проволоку поместили «настоящих немцев», военнопленных, а наших — выпустили. Жена с дочкой приехали в Потанино, но вместе жить им долго не пришлось. В 1948 году Александр Рейсих, коммунист, председатель колхоза, секретарь райкома, трудармеец, заключенный, умер.
В Потанино жили люди, по судьбам которых можно было изучать первую часть советской истории — гражданскую войну, штурм Перекопа, индустриализацию, коллективизацию. Но, как уже сказано выше, мы были нелюбопытны, а жившие рядом с нами, по понятным причинам, не слишком разговорчивы.
Потом Вале исполнилось 16 лет, и она третьего числа каждого месяца стала ходить в комендатуру. Отмечаться. Я запомнил только одну ее фразу, сказанную после окончания 9 класса: «Через год вы поедете поступать в институты, а мы — мы останемся здесь». Правда, летом того же 1954 года комендатуры были закрыты, наши немецкие одноклассники получили паспорта.
Продолжение следует