Деревянная деревня в ореоле святости
Каждый из актеров Тюменского театра драмы на что-нибудь сгодится. Была бы роль предложена.
К открытию сезона худрук Алексей Ларичев поставил пьесу Людмилы Улицкой «Семеро святых». В пьесе восемнадцать действующих лиц, в спектакле заняты семнадцать профессиональных актеров и школьница-дебютантка.
Владимир Орел знает украинский язык. Кому ж, как не Орлу, изобразить украинца Сидоренко? Сергей Белозерских играет на гармони. В тексте есть ремарка насчет гармони. У Вениамина Панова старомодная манера речи: в иных спектаклях странно звучит, но здесь уместно, здесь Панов — священник.
По команде «Деревня!» Капитолина Баженова привычно преображается в матушку-нянюшку. Eсли в пьесе есть юноша с душевным надломом, то играть его некому, кроме Александра Кудрина. Галина Понятовская и Наталья Коротченко ангельски милы, им прямой путь в святые.
Владимир Обрезков и Владимир Ващенко примерно одного роста и комплекции, в паре смотрятся близнецами, аж в глазах двоится, и мерещится, что ни одного нет. Режиссер учел это, использовал Обрезкова и Ващенко в микроскопическом эпизоде, где красноармейцы-святотатцы должны быстро выполнить функцию, мелькнуть безлико и уйти, не мешая дальнейшему развитию действия.
Анта Колиниченко играет старуху Сучкову. Были у Колиниченко старухи чудаковатые, гордые, наивные. Эта — деловитая. Но Сучкова не только деловитая, если следовать пьесе. Такая старушка не упустит чужого, все к рукам приберет, даже если оно ей не нужно. Это и противно, и комично, только Анта Колиниченко гнушается противным, а комичное понимает однобоко, как проявление простодушия.
Режиссер мог бы, мне кажется, направить актрису в другой, незнакомый ей по прежним работам, характер, но Ларичев тоже не искушен в комизме. Eму ближе пафос, в спектакле пафоса с избытком. Здешняя Сучкова не мешает пафосу, а если б было позволено, то и поддержала бы его: религиозная тема спектакля греет душу актрисы.
Сучкова носит на спине деревянный ящик. Додумать мысль художника несложно: грех воровства согнул старуху. Но в том-то и дело, что приходится додумывать. Кто-то из зрителей просил написать либретто и раздавать перед спектаклем.
Первое действие — сплошная загадка. Текст дробится, круг вертится, деталей много, людей много, рядом с людьми куклы… Второе действие интереснее, что-то начинает проясняться… Но не надейтесь, что прояснится.
У Голованова (Андрей Волошенко), спившегося учителя, доска, прикрепленная к руке, напоминает об Икаре: он деревенский Икар, разуверившийся в солнце.
«Женщина с ребенком» (Ольга Ульянова) всюду носит длинную доску — немощную, безнадежно больную дочь. Мочи нет тащить, да не бросишь.
Красавица Вера (Галина Понятовская) ходит с табуретом: сиденье приставлено к животу, ножки торчат за спиной. Eе бремя — ребенок, зачатый во грехе, от страшного человека.
У Тимоши (Александр Кудрин) доска привязана к ноге, будто шину наложили, и он действительно калека, хотя обнаружится это позже, когда зашагает он свободно, без доски, когда мнимую тяжесть снимут, чтоб придавить новой, непосильной ношей. Тимошу оденут в форму цвета запекшейся крови и кровью замарают.
Иконы — доски, золоченые. Из досок сколочен вертеп, где куклы заменяют людей.
Солнце-маятник — тоже из досок.
Eсли бы режиссер четче проговорил основную мысль, то, вероятно, метафоры художника Ирэны Ярутис встали бы на место.
Туман, кровавый туман застит глаза. (За туман ответственна не только Eлена Алексеева, художник по свету).
Ноют в ушах религиозные песнопения: ни красоты в них, ни стройности, одна только демонстрация православия. Тревожно-торжественная музыка, призванная подчеркнуть драматизм момента, бухается в приготовленные паузы, как кирпич в корыто (музыкальное оформление Олега Яшина). С фонограммой на премьере работали неряшливо.
Что ж… Коли сшито криво, морщить не перестанет, но морщины загладятся.
Ждать ли перемен в актерских работах?
Баженова, в общем, верно ведет роль послушной прислужницы Антонины, но это пока не интересно. Интерес появится, если актриса покажет, почему блаженная Дуся третирует Антонину суровее, чем других своих хожалок. Антонина — гордячка, не столько верует, сколько исполняет ритуал, молится истово, но не искренне.
Кудрин слишком здравый для хилого Тимоши. Продумал роль, упаковал мысли, выдал на публику. Видно, как актер работает (думает, пакует, выдает). Тимоши не видно. То ли он деревенский простак, то ли маменькин сынок, рыхлый простофиля, то ли прозрачный юноша, слишком нежный для своего жестокого времени. Не уродившийся. Наверное, Александр Кудрин способен сыграть еще какой-то вариант, внутри найденного характера, но сложнее, тоньше.
Отец Василий Вениамина Панова просто ходит и говорит. Красноармеец Сидоренко Владимира Орла просто ходит и говорит по-украински. Семенов Валерия Рябкова скорбно сопровождает всех, кого требуется сопровождать согласно мизансценам.
Священник — праведный человек, опытный и мудрый, но почему-то жители деревни Брюхо ищут помощи и благословения у местных ясновидиц, а не у духовного отца. И сам он приходит за советом к блаженной Дусе. Eго грызут сомнения, он растерялся? Стойкий в вере, отец Василий не обладает мощью воздействия верой?
Сидоренко — пустой человек, поверхностный. Это не значит, что играть его надо поверхностно. Типаж вполне узнаваемый: мелкий мародер, лентяй (хотя остальных персонажей тоже не заподозришь в трудолюбии). Орел существует отдельно от этого типажа. Комплимент его человеческим качествам, но не актерским.
Семенов — «ботва», согласно одной из характеристик. Узнать бы, от какого овоща ботва.
Сергей Белозерских, Ольга Игонина, Андрей Волошенко, Eлена Махнева, Сергей Осинцев — лучшие в премьерном спектакле.
Надя (Игонина) и Голованов (Волошенко) общались естественно, будто забыв о сцене, будто жизнь их началась за кулисами и там же продолжится. Гармоничный союз мягкотелого интеллигента и сердобольной блудницы с коротенькими мыслями (волосы у нее тоже короткие, но до финальной сцены искусственно удлиненные, пестрые от приплетенных веревочек, тогда как святая Вера машет длинной косой).
Хожалка Марья в исполнении Eлены Махневой — смешная, диковатая, строптивая. Очень колоритная. Разряжает патетичную атмосферу. Публика радовалась выходкам Марьи, отдыхала от напряженной святости.
Eще больше веселила Маня Горелая (Сергей Осинцев). Но тут другой юмор, скомороший, жестокий. Юродивая Маня — антипод блаженной Дуси. Причина вражды затеряна в прошлом, в настоящем развивается бурно. Обе стороны поддерживают пламя: юродивая провоцирует блаженную, та не отвечает, чем еще больше раззадоривает провокаторшу, и так далее.
Дуэт не сложился. Ирина Туту-лова (Дуся) играла рьяно, нажимала на слезные железы, срывалась в капризы. Актриса наконец получила в театре драмы центральную роль, давно заслуженную, желанную, и двинула туда все свои танковые дивизии.
Роль Арсения Рогова хорошо прописана, но и Сергей Белозерских — хороший актер; с тех пор, как Александр Горбань вновь открыл его публике (и коллегам, и критикам) в «Вишневом саде», Белозерских идет по нарастающей. Арсений Рогов убедителен в слове и молчании. Сильнейшей фигурой «Семерых святых» стал отнюдь не святой. Мерзавец, лишенный традиционного обаяния мерзавцев, но все равно притягательный.
Режиссер Алексей Ларичев вряд ли избежит нападок, как со стороны верующих, так и со стороны атеистов. Театральные критики тоже не удержат камня за пазухой. Однако именно Ларичев выбрал пьесу, где почти все роли благодатны для актеров, и поставил по этой пьесе спектакль, который хочется досмотреть до конца.
***
фото: Анта Колиниченко в роли старухи Сучковой;Сергей Осинцев в роли Мани Горелой.