Не говорите шепотом
Тюмень, 30 октября.
День памяти жертв политических репрессий.
… Когда траурный митинг у мемориального камня на углу Семакова — Республики подошел к концу, появилась стайка третьеклассников 50-й школы. Очень характерно для младшеклассников — парами и взявшись за руки. Учительница Марина Сагитовна привела подрастающее поколение российских граждан на небольшой урок тюменской и отечественной истории. Детям раздали свечки в доверчиво протянутые ладошки. Затеплились трепещущие огоньки. А учительница повернула их лицом к камню, на котором в нескольких строчках изложена почти вековая история массовых репрессий. И еще 13 букв, два слова, непосредственно адресованных этим девяти-десятилетним мальчикам и девочкам. Слова-заклинание, слова-обещание, слова-мольба — «Никогда больше!».
Исполнилось десять лет с той поры, как в Тюмени был установлен первый памятник жертвам массовых репрессий — на улице Полевой, 109. Тогда, 30 октября 1996 года, городские и областные власти, выступая на Затюменском кладбище, где захоронены останки нескольких тысяч тюменцев, ялуторовцев, омутинцев, исетцев и других жителей юга, обещали, что на месте их последнего упокоения будет посажен мемориальный парк…
Сегодня, десять лет спустя, нет парка. Eсть производственная база строительной организации… Как будто так и надо.
Под резким октябрьским ветром самое время подумать о том, почему наш народ снова и снова позволяет «володеть» собою?
Хотел бы напомнить, что первые «советские расстрелы» в Тюмени начались уже в августе-сентябре 1919 года, вскоре после освобождения территории от Колчака. Достигли максимума между 5 сентября 1937-го и летом 1938 года. И закончились расстрелом двух ссыльных литовцев 26 февраля 1952 года. Но даже тогда, когда расстрелы стали действительно массовыми, когда в городе узнали о страшном доме на углу улиц Семакова и Республики, ни одного протеста не случилось. Ни одного. Неужели все думали, что действительно «органы не ошибаются»? Неужели все так сразу и согласились с придуманными обвинениями? Не могу поверить, потому что знаю и помню тот вал заявлений, который посыпался в Верховный суд тотчас после Двадцатого съезда.
А до этого? Десяток или полтора десятка подонков в гимнастерках и портупеях сумели безнаказанно и бесстыдно перестрелять тысячи людей. Почему они наверняка знали, что протестов не будет? Почему они так были в этом уверены? Может быть, потому, что знали нас лучше, чем мы сами?
Когда я стоял там, у камня, на месте бывшего здания городского НКВД, подошла женщина и вполголоса сказала о своей знакомой, у которой «родители тоже…» В смысле, репрессированы. Я спросил, почему она об этом говорит шепотом? «В самом деле — почему?» — переспросила женщина, наверное, не столько меня, сколько себя.
Одна из моих любимых книг называется «У нас это невозможно». Думаю, вы понимаете, что речь идет не о нашей с вами стране. О какой-то другой. Может быть, не самой дружественной по отношению к нам, и не всегда дружественной, но у них — «это не возможно». А у нас?
А у нас возможно перестрелять сотни тысяч, даже миллионы крестьян, рабочих, сторожей, священников, рыбаков и оленеводов. При этом удачливо избежать покаяния и даже бронзоветь на площадях. А потом, в той же истерзанной и почти обезлюдевшей стране находить все новых и новых сторонников, которым не стыдно наниматься в адвокаты дьяволу. А вместо памятников — строить склады-арочники над прахом жертв и торговать землей, кладбищем этих жертв, для строительства новых складов…
… Дети слушали учительницу. Прикрывали ладонями робкое пламя тоненьких поминальных свечей. Потом построились парами и пошли. Дети…
Мне хочется надеяться, что, когда они вырастут, они спросят с нашего и предыдущих поколений не только за то, что мы сделали, но и за то, чего не сделали. За то, чему не противодействовали. За то, что мы позволили сделать со своей жизнью и с нашей общей страной.
***
фото: