В поисках Чигунгуньи
— Что это за пампукская хрюря? — возмутился Удав. — Никаких пампукских хрюрей я никогда не видел.
— Мало ли чего не видел!- пожал плечами Попугай.
— Ты его не видел, а оно есть.
Г. Остер
Chikungunya Air Force1 — написано на крохотной детской футболке, привезенной с Маврикия. А еще там нарисован довольно крупный комар.
Комар, по всем признакам, принадлежит к виду Aedes Albopictus и по-другому называется азиатский тигровый москит
— за характерную полосатую раскраску туловища. Комар этот является переносчиком чикунгунской лихорадки, эпидемия которой нависла над Индийским океаном. В прошлом году на соседнем с Маврикием острове Реюньон заболели 157 тысяч человек, а это, шутка ли, четверть всего населения острова. Около двухсот (по другим данным — 175) человек скончались. Хотя вообще-то вирус Чикунгунья не считается смертельным — или, точнее сказать, не считался. Теперь ученые высказывают осторожные предположения, что вирус мутировал.
Туристам рекомендовано воздержаться от посещения прекрасного вулканического острова Реюньон, а при посещении других прекрасных островов, настоящих жемчужин Индийского океана, пользоваться репеллентами и носить закрытую одежду. Однако и на прекрасном острове Маврикий, и на рафинированных Сейшелах число заболевших чикунгунской лихорадкой превысило тысячу человек. На Маврикии в список жертв попала одна россиянка -она была госпитализирована с симптомами лихорадки и впоследствии, когда ее состояние улучшилось, была транспортирована в Россию. Говорят, что вирус чикунгунья (в переводе с суахили — болезнь согбеннного человека) схож с вирусом гриппа: он сопровождается высокой температурой и ломотой в суставах, и лечится примерно теми же средствами. Точнее, не лечится. Кто пытался лечить грипп, тот знает.
В начале этого года на Реюньоне побывал (но не заболел) молодой певец Иракли. Рассказывая о поездке корреспондентам, он поделился, что купил на Реюньоне футболку с надписью «Спасибо, что посетили нас в пик эпидемии». Вот такой здоровый цинизм у больных реюньонцев.
На самом Маврикии, кроме футболки с комаром, никаких намеков на угрозу заражения мы не заметили. Не считая того, как настойчиво наша приходящая горничная Мари-Клод указывала нам на розетку, электрофумигатор и коробочку с запасными пластинками. Ни одного комара, к счастью, не повстречалось. Потому что мы были в августе, когда на Маврикии зима, и местным избалованным москитам неуютно в такую погоду — всего-то плюс двадцать пять.
Любопытно, но все это я узнала уже дома, вернувшись с Маврикия. И то потому, что полезла в интернет искать загадочное слово «чикунгунья», написанное на футболке сына. Кстати, попутно я отметила, что проблема распространения злобного вируса россиян совершенно не волнует: в строке «Запросов за месяц» значилось — 0.
Приятно жить в неведении! А вот апокалиптически настроенные ученые из Новосибирска, как я выяснила на одном из сайтов, уже предрекают появление чикунгуньи на европейском континенте. Где она быстро распространится — как сказано, «на колесах автомобилей». Так что ученые даже не исключают, что тигровый москит может обосноваться и в Восточной Сибири. Потому что идет процесс глобального потепления.
Конечно, можно задавить заразу в зародыше, как сейчас на Реюньоне, куда правительство Франции (а остров Реюньон является французским владением) отправило войска и сколько-то там тонн инсектицида. Обработать территорию — и готово.
Надеюсь, они знают, что делают. Ведь экосистема маленького острова настолько хрупка, что последствия могут быть не менее трагичны, чем лихорадка. Исчезнут комары — потом какие-нибудь эндемичные стрекозки, гекконы, лягушки, потом птицы… На Маврикии это уже проходили. Символ Маврикия — ныне исчезнувшая с лица земли птица дронт, или, как ее назвали первопоселенцы из Голландии, Додо (то есть дуралей) — потому что она была толстая, летать не умела и голландцев совершенно не боялась. Последний раз ее видели в семнадцатом веке. Принято считать, что птицу Додо голландцы съели, однако сейчас в моде другая версия. Согласно последним научным изысканиям, бескрылых дронтов никто не ел, потому что они были совершенно невкусные. Однако голландцы действительно поспособствовали исчезновению птицы Додо, разведя на острове ее врагов — крыс и обезьян, а также уничтожая заросли эбенового дерева, где она гнездилась и чьими семенами скромно питалась.
Деревья на Маврикии сами решают, когда у них весна
Эбеновое дерево было главным достоянием Маврикия и тоже почти полностью уничтожено. Дерево, чья сердцевина обладает особой устойчивостью к вредителям, практически не гниет, что было особенно важным для кораблей, плавающих в теплых водах Индийского океана, полного всякой микроскопической живности.
Экземпляр эбенового дерева мы увидели в ботаническом саду Памплемусс — этому дереву более четырехсот лет, сказал экскурсовод. Eсли верить в память деревьев (а почему бы не верить в память- деревьев?), то это дерево помнит пиратов и корсаров…
«Мы и Людвиг».
Для нас — не помнящих ничего такого — в маврикийских музеях показывают короткий ролик «Освоение острова»: вот в рассветной дымке на горизонте появляется гористый остров, вот корабль бросает якорь, люди сходят на берег и бредут по влажной чаще тропического леса, а вокруг пронзительно кричат диковинные птицы… Додо, наверное…
Ни Додо, ни азиатских тигровых москитов мы на Маврикии не видели, но и не расстроились. Тем более что здесь полно другой живности.
Например, крохотная ящерица геккон, которая жила у нас на кухне и по ночам лазала в мусорное ведро. Или большие жуки сантиметров в пять длиной — одного такого мы поймали на террасе. Дети очень напугались, но жук при виде детей напугался еще больше. Он упал на спинку и ловко прикинулся мертвым, но мы ткнули ему в пузо травинкой, и он убежал. На следующий день мы увидели его снова — на дереве. «Он как-то странно лапками шевелит», — сказали наблюдательные дети. Это он вас узнал и машет, говорю. Однако через полсекунды жук исчез. Оказывается, его в это время хамелеон ел. Хамелеон, в свою очередь, ловко прикинулся деревом, и дети его не сразу заметили.
А дерево! Огромное дерево росло у нас во дворе. «Как называется?» — первым делом мы спросили у нашей горничной Мари-Клод (или, как мы ее звали для краткости, Жан-Клод ван Дамм). Мари-Клод нам что-то ответила, но мы ничего не поняли, потому что по-английски Мари-Клод не говорит (что вообще-то редкость для Маврикия — английский язык считается одним из государственных). По счастью, в ботаническом саду мы встретили точно такое же дерево, оказалось — миндаль! У «нашего» миндаля сейчас как раз был праздник урожая, и он кидался орехами, но попал только один раз -в меня. Очень больно, между прочим. В остальных случаях его плоды с глухим стуком падали на землю.
Здесь, на Маврикии, растения сами решают, когда у них весна, а когда осень. Бывает, что даже растения одного вида цветут в разное время. Почти все они не местные, а завезены на остров из других уголков планеты, поэтому их биологические часы идут как попало. К примеру, другие миндальные деревья на нашем пляже Тру-о-Биш активно сбрасывали листву, а «наш» миндаль только-только начал краснеть.
А еще — чуть не забыла: птицы. Птицы начинали петь в шесть утра, я специально проверяла по часам. В одной полезной книжке про Маврикий я нашла «Список птиц, которых вы можете видеть в саду». Там не только описание, но и приводятся звуки, которые эти птички издают. Так, например, если вы услыхали что-то похожее на носовое «вах-вах-вах», то так и знайте, что это Le Pigeon Ramier, если «туу-то-то куук», то это поет La Petite Tourterelle, если над ухом прозвучит «тит-а-ри, тит-а-ри», то это, вам должно быть понятно, Le Bengali, а если совсем незатейливое «тип-тип-тип», то эту малюсенькую птичку, которая питается жучками и нектаром, зовут L’Oiseau Manioc. И скорее всего она не одна. Они обычно стайками поют, эти маниоки.
Eсть на Маврикии и заповедник птиц «Казела». Там великое множество птиц, экзотических и прозаических (есть золотой фазан и попугаи какаду, а есть и куры), некоторые живут в клетках, а некоторые, как, например, павлины, разгуливают на свободе. Но все они не производят того впечатления, как ярко-желтые птички с хохолком, которые слетаются воровать крошки, когда дети устраиваются в саду под «нашим» миндальным деревом есть печенье…
Вообще-то я не очень люблю птиц. Мне больше нравятся животные, потому что их можно потрогать. В зоо-
парке «Ла Ванилла» можно потрогать даже крокодильчика, подержать его на руках. Правда, пасть у крокодильчика для верности завязана резинкой. Мы фотографируемся с крокодильчи-ком на руках. «Как зовут крошку?» — интересуюсь у служительницы зоопарка. «Никак», — говорит она. Ответ разочаровывает. Конечно, крокодилов тут полно, потому что вообще-то тут крокодилья ферма, и имена дают только заслуженным особям, матерым производителям, это мы понимаем. И все-таки на вопрос, подобный моему, работникам зоопарка следует отвечать по-другому. Хотя бы называть первое попавшееся имя. Например, Людвиг. Кто проверит? А нам будет приятно. И мы напишем под фотокарточкой — мы и Людвиг.
Возле крокодиловых вольеров нас остановил служитель зоопарка. Прижимая палец к губам, он раскрыл спичечный коробок, в котором у него, как оказалось, хранились зубы крокодила, и дал детям по две штучки. Дети сказали спасибо и пошли, а дядька успел поймать меня за рукав и попросить сто рупий, особо напирая на то, что у него зубы «дешевле, чем в магазине». Поскольку дети с зубами уже ушли, и отбирать у них трофеи было бы негуманно, пришлось отдать спекулянту деньги. Зубы дети спрятали в карманы штанов (дядька особо просил, чтоб сразу спрятали) и забыли, а потом горничная Мари-Клод по нашей просьбе постирала штаны в стиральной машине. Там, видимо, крокодильи зубки и остались. А может, они утекли в канализацию.
Окончание следует.
ФОТО АВТОРА
1Воздушные силы Чикунгунья.
***
фото: