Возвращение Флеры
2 ноября в Тюмени состоялась премьера первого полнометражного художественного фильма «Франц и Полина» кинокомпании «Югра-фильм», что в Ханты-Мансийске. … Перед кинотеатром на реальном 30-градусном морозе у костров, опять-таки настоящих, грелись красноармейцы в маскхалатах. Рядом боевая техника – все, как 65 лет тому назад «в белоснежных полях под Москвой». Или в белорусских партизанских лесах. В фойе – выставка оружия противоборствующих сторон во Второй мировой войне – русская трехлинейка соседствует с немецким «шмайсером». Девушки в гимнастерках, перетянутых солдатскими ремнями, предлагали выпить водки и закусить черным хлебом с салом и печеной «бульбой» – картошкой.
Зрителей готовили смотреть войну. Перед демонстрацией фильма его продюсер, директор югорской кинокомпании и одноименного телерадиохолдинга Олег Урушев заявил, что ленту сняли по сценарию известного белорусского писателя Алеся Адамовича, автора партизанских повестей (среди последних – повесть «Немой» о любви молоденького эсэсовца Франца и деревенской девчонки Полины).
И хотя новый фильм – своего рода продолжение темы знаменитой в недавнем прошлом киноработы культового режиссера Элема Климова «Иди и смотри», он больше о любви.
Действительно, в первых кадрах никакой войны нет. А есть гомонящая ватажка сельских ребятишек, резвящихся в остывающей реке уходящего лета. Не догадаешься даже, где и когда происходит действие (правда, перед картиной деревенской идиллии были строгие титры: «Белоруссия, 1943 год»).
Среди мелюзги плавают несколько парней чуть постарше – немногословные мирные ребята. Освежились, одеваются… Даже руны «СС» на майках не впечатляют: может, великовозрастные скинхэды выехали из города на природу? И лишь когда они напяливают немецкие мундиры, поднимают с земли винтовки и цепляют на плечи автоматы, понимаешь: да, это – Белоруссия, самый пик партизанской войны с оккупантами.
В деревне с прозаическим названием Петухи расположилась на постой эсэсовская часть.
Двое – взрослый опытный ефрейтор и новобранец войск СС наслаждаются мирной сельской жизнью: один размеренно и вкусно кушает, другой по-детски неумело ухаживает за дочерью хозяйки. Другие жители деревни ушли в лес перед приходом немцев. Боялись. Но уже возвращаются назад – тащат на самодельных тележках нехитрый скарб, ведут за собой детей; те, спотыкаясь и падая, сами бегут к родным избам. Вот и Капустиха, самая, видимо, стрелянная тетка, возвратилась.
Немцы кажутся спокойными, никаких там: «Матка, млеко, сало, яйки!». Сами подкармливают через вспомогательную полицию бедные семьи, платят марки за мытье полов… Устраиваются здесь надолго. Все корректно, сдержанно, за случайный толчок: «Извините!». В общем, с этими немцами Петухам вроде бы повезло.
Но зритель уже чувствует: что-то тут не то и не так. Экранный ефрейтор СС знает: деревня, ее избы, жители от мала до велика, хозяйка дома и ее дочь – все будет уничтожено. Его задача: выманить из леса тех, кто напуган слухами о спаленных карателями селах. Этой цели он достиг и ждет только офицера, построения и команды на проведение акции.
Что его беспокоит? Отошедшая половица – находит гвозди, молоток и ловко вправляет ее на место. Замершие стенные часы – сдувает с них вековую пыль и, умело вращая штатным кинжалом, чинит… Зачем он делает это, зная, что стены, пол и крыша дома и тикающие ходики исчезнут в пламени, превратятся в пепел?
И еще его тревожит влечение пестуемого им, как сына, Франца к Полине. Он боится, что до наступления дня «Ч» это влечение взрослого мальчика с оружием перейдет во влюбленность к взрослеющей девочке. А в таком состоянии так трудно стрелять в нее, в ее мать, в их соседей…
Но чувственный интерес к ровеснице – и не влюбленность уже, а любовь. Любовь взаимная… Франц, ставший для всех немым, и его подруга пройдут все круги карательно-партизанского ада: облавы, допросы, казни, бегство, преследования эсэсовцев и власовцев, набеги одичавших собак. И испытают всеобщую ненависть.
Апофеоз фильма – любовная сцена в заброшенной землянке, в окружении лезущих во все щели оскаленных собачьих морд. В таком состоянии и любовь – звериная: торопливая и страшная.
Спрятаться от войны невозможно: Франц уже мужчина. И, спасая Полину, он убивает – и раз, и другой. Но он еще и немец, поэтому в расстрелянной и сожженной Белоруссии не уйти ему от возмездия.
В фильме Климова «Иди и смотри» подросток Флера, единственный уцелевший из сожженной карателями деревни, вымещает свою месть и отчаянье, стреляя из винтовки в портрет Гитлера. Изображение фюрера меняется – он молодеет на глазах у мстителя, который раз за разом жмет на спусковой крючок. Но рука останавливается, когда мститель видит перед собой маленького Адольфа. Убить ребенка Флера не может.
У югорских кинематографистов подросток Казик, на глазах которого эсэсовцы расстреляли всю семью, охотится на Франца с обрезом, купленным за отцовские часы. В патроннике – единственный патрон, давший в одном случае осечку.
Но когда Казик вырастает за спиной Франца, спешащего к ручью за водой для рожающей Полины, мы понимаем: осечки уже не будет.
Не слышно выстрела. С водой для роженицы возвращается Казик. Франц убит. Его сын или дочь появились на свет… О чем этот фильм? О любви или о ненависти? В чем его отличие от классических киношедевров – «Сорок первый», где простолюдинка Марютка любит и убивает классово чуждого офицера Говоруху-Отрока, или от «Иди и смотри», снятого по повестям Адамовича «Хатынская повесть» и «Каратели»?
Может, в том, что изменилось наше отношение к прошлому. Стало другим его восприятие: более терпимым, но и более жестким.
Удачная и эмоционально сильная экранизация югорской версии повести «Немой», операторское мастерство, костюмы, оружие, бытовые детали, природа и, главное, абсолютное перевоплощение актеров заставляют задуматься не только о прошлом.
***
фото: