Способ уклонения
«Генеральский проект» альтернативной службы, представленный в Госдуме начальником генштаба Анатолием Квашниным, наделал много шума. Грубо говоря, генерал Квашнин считает, что альтернативная служба может отличаться от обычной армейской только в худшую сторону — продолжительностью и условиями. Из армейских генералов в пределах досягаемости «Тюменского курьера» — только облвоенком Владимир Пономарев. Генерал-майор, танкист, воевал в Афганистане, командовал военным училищем. С ним и разговор — не только об альтернативной, но и о службе в армии вообще. Вот избранные фрагменты из двухчасового разговора.
Сперва окончить медресе…
— Дело не в том, что говорит по этому поводу начальник генерального штаба. Большая вина лежит на Думе. Даже элементарные вопросы, такие, как альтернативная служба, — они в таком тумане. За ним уже не видно, что кроме альтернативной службы есть еще и вооруженные силы. Но сначала об альтернативной службе скажу. Я восемь лет военным комиссаром и всего три раза встретился лично и пять или шесть писем получил по этой теме. Один был, кажется, полубуддист, который так и не смог объяснить, какой он веры. Другой закончил медресе и получил сан священнослужителя… Решили вопрос положительно.
В принципе я согласен, я за альтернативную службу, но смотрите — с нею больше носятся, чем с положением дел в армии. А ведь многое, что происходит в армии, понятно только специалистам. Например, сокращения вооруженных сил последних лет. Знайте -это просто сокращаются должности, на которые мы не можем дать солдат. Тюменская область — глубинка российская — за годом год с трудом выполняет задания по призыву. Когда-то в этом военкомате призывалось 12 тысяч человек. Потом, при мне уже, шесть тысяч. Сейчас призывается 1700 человек. У руководства могут быть более высокого полета рассуждения, а по-моему, сокращение — вынужденная мера, закрываются дыры штатные.
На мок службу пришлась и беготня с контрактниками. Борис Николаевич Eльцин объявил, сроки назвали, ни к чему реально не привязанные. Но никто никогда не говорил о другой стороне медали контрактной службы. Что такое контрактник? Это профессионал, который день и ночь занимается боевой подготовкой. Но контрактника не пошлешь убирать туалет. Контрактника не пошлешь убирать на кухне. Он не пойдет заменять пьяных кочегаров. А дальние гарнизоны на чем держатся? На дешевом солдатском труде. У тех же американцев, я этот вопрос изучал, большое количество тыловых служб, которые занимаются обеспечением боевых частей. Контрактника можно заставить. Но он долго служить не будет. Он пришел на добровольных началах, мы его наняли на определенных условиях… Об этом забыли: армия сразу стала «боевая» — полигон, стрельба. А кто будет убирать в части? Кто пойдет в армию водителем на полторы тысячи рублей, по четвертому разряду? Контрактник?
Когда только началась перестройка, просвет появился. Например, создать фонд заработной платы. Но нам не доверяют. (О доверии з армии вообще разговор особый. У меня погоны генерала. Лампасы. Но за границу выехать я не могу. Государственную тайну мне доверяют, а выезд за границу — нет…).
Но о фонде зарплаты. Было двадцать с лишним кочегаров на мизерных окладах, когда я командовал военным училищем. Кочегар напьется, я вынужден бросать курсантов, батальон обеспечения. Я говорю — отдайте мне фонд зарплаты, я найму шесть человек, на приличную зарплату, они будут пахать… Нельзя.
Поговорим о ностальгии. Я лейтенантом мог жить с семьей и снимать квартиру. А сейчас у меня язык не поворачивается предложить это офицеру. Такое финансовое обеспечение. Почему молодежь и уходит — она не в состоянии жить на свою зарплату…
Офицером быть опасно
— Вам не кажется, что «надуманная», как вы говорите, проблема альтернативной службы возникла не из гражданской, а из внутриармейской жизни? Из тех отношений, которые в армии сложились? Разве можно спокойно читать признания флотских офицеров, что они опасаются ночью ходить по кораблю?
— Одна из причин — армия стала рабоче-крестьянской. Раньше в армии служили образованные люди и не считали, что от этого их жизнь пропала. Я не хочу унижать ребят, которые служат, но посмотрите — кто уклоняется? Тот, кто получил большее развитие, кто способен учиться и хочет учиться. Мы призываем всего 12 процентов из того, что положено. И я не скажу, что это — самая толковая и способная часть нашей молодежи. А что получается, если из коллектива изъять думающих людей? Кто должен быть противовесом этой шпане? Нету. Да, у нас 30 процентов по состоянию здоровья служить не могут. Но 70 — могут! И должны служить. Я не могу за министерство обороны решать о сроке, но думаю, что классного специалиста за полтора года можно подготовить. Но я согласен, что три-четыре года -это дикость.
И ответственность, и службу мы готовы свалить на ограниченную часть населения. Те самые 12 процентов. А вы удивляетесь, что у командира нет опоры. Там теперь другие авторитеты. В том числе и со снятой судимостью. Мы их не можем не призывать — у них судимость снята, они даже попадают в элитные войска. Вал катится. Что же дальше?
— Я недавно прочел о бывшем российском парне, который служит на авианосце «Теодор Рузвельт», что крейсирует в Аравийском море. Он пошел служить, чтобы затем иметь возможность получить высшее образование. Мне кажется, надо думать о будущем — о льготах, о получении гражданских специальностей… Я поступал в университет в 1960 году. У нас имели льготы две категории — с двухлетним стажем в газете и демобилизованные из армии. Иные специально шли служить, чтобы через два года в вуз. Как с этим сейчас?
— У нас столько льгот, которые на бумаге…
Штатские в камуфляже
— Контракт, скажем так, должен быть двухсторонний. Вспомните, в передаче Познера один из руководителей генштаба с восторгом говорит, что военнослужащие отказались от излишней формы одежды, потому что государство не может их обеспечить. Жертва? Но там раздались аплодисменты, и мне они совсем не понравились. Да, состояние экономики такое. Но смотрите — все в стране ходят в камуфляже. Вахтеры, охранники на рынке. Армии этого не хватает. То, что должна носить армия, продается свободно. Армия купить не может. Это же форма, спецодежда — для боя, для полевых занятий. Но когда преподаватель в училище или военком сидит в камуфляже, мне непонятно, чему тут радоваться? Я получаю десятки рапортов, но не могу дать офицерам деньги на пошив формы. Уважающие себя офицеры из получки выкраивают деньги, чтобы выглядеть человеком. А ведь у них еще растут дети, они хотели бы дать им образование…
— И все же о подходе генштаба к альтернативной службе, когда на желающих смотрят, как на врагов армии? Но любовь к военной службе по приказу не появляется.
— Я воевал в Афганистане, служил в Средней Азии, вблизи границы. А теперь граница пришла уже сюда. Она под Ишимом. Весь Казахстан на танках можно пересечь за два дня. А мы не имеем ни армии надежной, не можем определиться, чего хотим на самом деле. Делать службу альтернативную карой — надо ли? Другое дело, что не надо извращать смысл этой альтернативы -она для тех, кто по убеждению не может носить оружия. И не надо ее превращать в способ уклонения от военной службы.
…Мы договорились о встрече заранее. И генерал Пономарев признался, что он ждал этого разговора. Конечно, в колонку вместилось не все. Но я обещаю, что к армейской теме мы еще вернемся.
***
фото: