Человек без телевизора
Антон Павлович Чехов прожил сорок четыре года. Он написал 18 томов сочинений и 12 томов писем. 12 томов и это только те письма, которые удалось разыскать и собрать.
При этом Чехов вовсе не был графоманом-затворником. Он вел весьма насыщенную, если не сказать — бурную, жизнь. Был земским врачом. Замещал местного предводителя дворянства и курировал деревенские школы. Строил то школу, то колокольню для сельской церкви. Eздил в Петербург и Москву для встречи с издателями и на премьеры своих пьес. На перекладных пересек всю Сибирь и Дальний Восток и переписал Население острова Сахалин. Лично руководил закупкой и отправкой книг для общественной библиотеки родного города Таганрога. Причем не ленился и аккуратно, от руки, мелким почерком, составлял опись этих книг. Раздобывал у знакомых писателей книжки с их автографами и тоже слал в Таганрог. Ящиками.
Хлопотал о стипендии для неимущего гимназиста и о фонде для неприкаянной «астрономши» Ольги Кундасовой. Писал прошения властям о разрешении выпускать хирургический журнал и долго улаживал отношения его редакторов с издателями.
А еще гости, гости и гости. То Лика Мизинова, то Потапенко, то издатель Лейкин. И романы у Антона Павловича были. Насколько можно судить по его собственноручным письмам, он в разное время бывал неравнодушен к прекрасным дамам — актрисам, писательницам…
И все же из литературного наследия Антона Павловича более всего поражают его подробные и терпеливые письма. Это не беглые заметки наших дней, нет! Обстоятельно и с уверенностью, что написанное адресату интересно, он излагает не только свои творческие планы, но и перипетии деревенской жизни, например, пожар, случившийся в 1896 году. Или описывает грустную судьбу дворовой собаки Шарика. Или отвечает на восторженное послание молоденькой девушки, что спрашивает совета — продолжать ей искать себя в литературе или оставить? Сохранились и листы, на которых Чехов излагает друзьям свои ощущения после оглушительного провала премьеры «Чайки» в Александрийском театре 18 октября 1896 года. Пожалуй, ярче всего говорит о состоянии 36-летнего драматурга в эти дни крохотная телеграмма, направленная обер-кондуктору поезда №13, о том, что в заднем «некурящем вагоне 3 класса забыт на полке узел в одеяле. Обвязан ремнями. В котором находится халат, простыня и другие предметы. Вышлите…».
Впрочем, я, кажется, увлекся. Но как не увлечься этим искрящимся потоком добра, гуманизма, творчества! Этим нескончаемым монологом, который был когда-то обращен к конкретным Алексею Суворину, Александру Чехову, Eлене Шавровой, Лике Мизиновой, а сегодня, как мне представляется, и к каждому из нас.
Нелишне будет отметить одну подробность, раз уж зашел разговор о том, как много успел сделать Чехов — от писательства до «обчественных дел». Свои письма Антон Павлович сперва писал на черновиках, а потом переписывал набело. Ибо в конце прошлого века массового использования пишущих машинок не было, и чтобы найти барышню с «ремингтоном», надо было ехать в Москву и делать заказ…
Перелистывая страницы этих писем (в каждом томе — 600-700 страниц, причем половина — комментарии), я не мог отделаться от мысли, что в наше время такое просто невозможно. Потому что в наших Домах теперь один властитель — телевизор. В просторечье — ящик. Кто посчитает, сколько дружеских бесед, сколько ненаписанных писем, сколько творческих работ безнадежно сыграли в ящик?
И на что мы променяли их? Чаще всего на кривляющееся «поле чудес», на безнадежное «О, счастливчик!» или «Русское лото», на разноцветные скачки, которые сегодня зовутся концертами, где обезумевшие певцы поют свои безумные песни, на «кровавые разборки уголовки с милицией и милиции с уголовкой», в которых море томатного сока изображает море крови… Впрочем, что перечислять? Вы все это всё знаете.
Кто-то сказал, что самое большое завоевание современного человечества — свободное время. Куда же мы тратим эту завоеванную свободу? На потребу создателям телевизионных программ и заказчикам рекламных материалов?
Целую неделю я не смотрел, так уж случилось, телевизор. Целую неделю, так повезло, я читал чеховские письма. И думал: как хорошо, что в те годы, в конце XIX — начале XX века, еще не изобрели телевидение.
P.S. В молодости Антон Чехов подписывал свои рассказы псевдонимом «Человек без селезенки». Сумей он заглянуть в наше время, как знать, может подписывался бы и так — «Человек без телевизора».