Генератор счастья
Ах, какой праздник подарил тогда Гагарин нам всем! Да и не только нам — ликовала вся планета, понимая Первого как посланца всего человечества, а прорыв в космос — как победу разума, безотносительно к родине героя.
Правда, Никита Сергеевич, не давая «всяким прочим шведам» примазаться к нашей славе, старательно подчеркивал каждый раз, что только социализм есть истинная стартовая площадка для полетов спутников. Радость наша увеличивалась еще и от того, что мы в очередной раз утерли нос этим заносчивым америкашкам, отношения с которыми тогда были далеко не безоблачными. Не забылись тогда еще и сбитый год назад до этого самолет-шпион и его пилот, которого американцы считали погибшим и врали напропалую, в том числе и сам президент Эйзенхауэр.
Тогда я был студентом третьего курса, и мы с приятелем зашли в бухгалтерию оформлять проездные документы в «Артек» (!) как раз тогда, когда Левитан читал «важное правительственное сообщение». Что творилось в конторе — описать невозможно. Мы все там перецеловались, а потом, поделив с другом этажи, врывались в каждую аудиторию и орали только одно: «Человек в космосе, наш, Гагарин!».
Студенты то ли университета, то ли политеха (дело было в Горьком) устроили шествие с наскоро намалеванными плакатами и на одной из площадей — митинг, веселый, бестолковый и яркий. Потом КГБ и обком партии долго журили начальство вуза, а ребята имели неприятности в обкоме комсомола: как же это можно, чтоб без разрешения, без согласования текста плакатов и содержания выступлений?! Но радости это никому не испортило. Ощущение всеобщего счастья сделало всех снисходительными — их даже не презирали, а просто жалели: что с них взять, с пней замшелых?
Тогда из нас еще не выветрилась романтика той перестроечки, называвшейся оттепелью, мы все ощущали себя братьями, морок сталинизма исчез, и, казалось, навсегда. Нам даже казалась такой романтичной секретность, которую напустили вокруг всего, что связано с этим полетом. Как это звучало: «Главный Конструктор»! Без имени! Мы не чувствовали, что нас этим унижали. А как мы вскоре запели: «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы»! Это было так свежо, так непохоже на тягучие партийные псалмы. Пели эту песню долго и после события — на демонстрациях, на вечеринках, у костра, не зная, что автор — Войнович — ходит в диссидентах и имя его вымарано из песенников. Это позже эта лирическая-космическая была заменена старым партийным ревом: «Знаете, каким он парнем был…».
А тогда мы были счастливы, и ощущение этого счастья у меня не выветрилось до сих пор, несмотря на то, что теперь многие из легенд того времени развенчаны, что на место пропагандистских клише пришла информация.
Тогда мы были счастливы.