Александр Павлов: «Чтоб звучало сочетание красок»
Сегодня в музее изобразительных искусств откроется персональная выставка работ тюменского художника Александра Павлова. Накануне вернисажа мы побывали в мастерской Александра Николаевича.
Мое представление о мастерской художника было разрушено с самого начала. Это оказался не отдельный дом и даже не отдельный флигель с большими и светлыми окнами, а почти чердачное помещение на верхотуре одной из обычных серых девятиэтажек в районе улицы Воровского.
Лифт не работал. Но это оказалось пустяком по сравнению с тем, что мы увидели. На лестницах и в пролетах между этажами россыпи, горы использованных шприцев, окровавленные иголки; пустые бутылки. О таких картинках из жизни я, конечно, слышала, но увидела (с ужасом) впервые. Боже, что же люди с собой делают?! Но Александр Николаевич был почти спокоен. Казалось, что через эту жизненную грязь он шагает как через лесной бурелом — ну, наломал лес дров, что с этим поделаешь. А на восьмом этаже нас ждало новое испытание — скрючившийся на грязной узкой лестнице оборванного и заросшего вида человек. Эй, ты живой? Живой. Оказалось, это просто пьяный сосед. Перешагиваем, чтоб не разбудить.
Мастерская была просто спасением. Наконец-то что-то человеческое. Светлое. Высокие потолки. Почти никакой мебели. Только у окна маленький топчан-диванчик и такой же крошечный журнально-обеденный стол. Остальное пространство занимали картины, аккуратно расставленные вдоль стен, стеллажей и на полках. Картины, повернутые лицом к стене. Чтобы красоту их не убил солнечный свет (все окна в мастерской выходят на южную сторону).
Когда-то была у Александра Николаевича другая мастерская. Первый этаж, просторная светлая комната, прохлада, деревянные полы. Такой он строил ее, свою мечту, в 70-х годах. Сам, собирая по кирпичику и по досочке. Даже балки перекрытий нашел — старые, почти антикварные чугунные рельсы, сделанные на заводе Демидова со штампом: «1772 год». Когда все укрепил, оштукатурил, половые доски одна к другой на миллиметр пригнал, обстругал — как раз под полом мастерской надумали перекладывать теплотрассу. Предлагал варианты, объяснял, уговаривал — тщетно. Сказано — ломать, значит — ломать. Не строить. «Мужики, вы хоть себе возьмите все. Добротно же сделано. Варварски не ломайте. А сам не буду, не смогу». Так и отдал свое детище в руки строителей времен строительства коммунизма. Только ничего путного они так и не сделали.
«Как же сочетается в вас мечтательность и практическая сметка? Где берете силы, чтобы не опустить руки и чтоб этими руками создавать красоту?» — спросили мы художника. «Наверно, в детстве была хорошая закалка», — ответил он. Только закалка эта оказалась не тяжелой жизнью, а верой, любовью и красотой. «Родители мне всегда доверяли, уважали мое, детское еще мнение, — рассказывает художник. — И как-то все оборачивали так, что ничего мне делать было не в тягость, не в наказание, а в радость. И казалось, что все в жизни я решаю сам».
И сейчас он часто черпает свое вдохновение в родительских краях. Земли там особенные, богатые. Луга, разнотравье. Левитановские места — так называет свою родину в Ивановской области художник. Раньше, в детстве, бывало, по нескошенному лугу и пройти было нельзя, так густо и пышно росли здесь травы (может, не случайно именно в этих краях родились знаменитые веселые и цветастые ивановские ситцы?).
Оттуда, из детского разнотравья, и его, павловские, цветочные мотивы. Было это однажды на покосе. У лесочка остался нескошенный участок земли. А там — прямо россыпь цветочных красок. Попросил отца — срежь. «Да зачем тебе трава? — спрашивает. — Вон ее тут сколько». А потом были пионы, которые будто специально к его приезду достояли, единственные во всей деревне, у матери в палисаднике. Писал их долго, бедна оказалась палитра красок перед природной красотой.
С того времени и пошло. Вставать в пять утра — и в поле за цветами. Нарежешь их, таких разных, а потом сортируешь, составляешь букеты. Чтоб ни одной травинки лишней. Чтоб не переписывать, не передумывать полотно. Чтоб не было ни одной лишней цветочной ноты. И букет звучал как солнечная песня.
Расставаться с написанным всегда жалко. Но пока художнику везет. Eго картины попадают в хорошие, не случайные, любящие руки. И ради этой любви он живет и пишет. От души и по-настоящему. Не делая проходных копий. Не допуская халтуры, потому что считает, что халтура всегда возвращается к тебе. И самым невообразимым образом. Ни людей, ни искусства не обманешь. Это не игра, это жизнь на грани чувства и разума. Это тайна, о которой можно говорить, но что-то недосказанное все равно остается где-то там, в душе.
***
фото: