Арт-колодец Олега Федорова
Он меня измучил. Ведет себя как философ-странник XVIII е.
Григорий Сковорода — прадед великого Владимира Соловьева. Хитрован, завещавший эпитафию: «Мир ловил меня, но не поймал». На все мои вопросы и комментарии к картинам на его персональной выставке с неживописным названием «Несколько слов о самом себе» отвечал, словно прощал чужое, невпопад.
Или говорил, мол, все просто -«…красота во всем. Недавно я остановился перед пейзажем с тремя мусорными баками и был поражен… гармонией!..». Олег Юрьевич Федоров родился в январе 1965 г. Занимался в Тюменском училище искусств с 1982 г. Ходил в студентах два года. После армии, в 1986, — бросил. Eще до училища занятия с известным тюменским художником Михаилом Гардубеем… Занятия?! Нет, скорей, свободные полеты во сне и наяву в фантастически дивные поля совсем иного времени. Где все хорошие и красивые, умные и высокие. Где парадиз художников. Бесмертие людей, победивших небытие, где живет Ван Гог и дама с горностаем величавого Леонардо гуляет среди египетских пирамид рядом с гречишным владимирским полем. Там беседуют о Троице Андрей Рублев и Феофан Грек…
Вот почему Федоров оставил учебные классы. Но не с гордыней молодого гения, неблагодарного к ученической прозе. Нет, он помнит прекрасного куратора своего курса Валентину Колесову. Всю россыпь однокашников, составивших ядро современной «новой волны» в Тюмени. Eму и им дали возможность сказать свое слово, выразить свой художественный мир. На всех 13 выставках Олега, начиная с ученической (1982) и на этой, связавшей весну и лето текущего года, побывали Ольга Трофимова и Олег Власов, Татьяна Манухина и Ира Буторина…
Дар в искусстве — всегда размежевание на принявших и негодующих. Выдержать наскоки последних помогали дети, его вчерашние ученики из школы «Лира». Семь лет отдано ей в начале 1990-х: «Дети — это счастье. К сожалению, они вырастают».
Федоров сам для себя уверовал, что он — художник, после появления цикла работ в конце 1980-х. Тогда написаны «Август» и «Поезд», «Вороны вечером летят домой…» (помотивам жесткой экспрессии германского рассказчика Борхерта), «Автопортрет с Ван Гогом»…
Он честен во всех творениях и любит как бы повторять известных мастеров. Только фигуры, антураж и мотивы наши, тюменские. Только в левом верхнем углу его Ван Гога — знаменитый автопортрет мэтра. Словно копия, написанная Федоровым для себя. Чтобы всегда была перед глазами. Но остальное пространство его картины занято им самим в духовных волнах вангоговского стиля.
1990-е — это и его полет над пропастью. Когда в раздрае коллег корячился в безумных вывертах доморощеный постмодерн, сочась темной кровью распада и эпатажа. Когда Федоров боролся со своей болезнью безвременья, смуты и злости на весь мир. Когда пришел к идее основать Центр позитивного искусства. Когда его понял директор Тюменского научного центра СО РАН академик Владимир Мельников, и они договорились о сотрудничестве. Когда на пороге нового века началась серия его выставок — «АР-Тезианский колодец», где есть современное, то есть живое, по Федорову, искусство и нет места модно-сиюминутному.
Надо увидеть этот «колодец» в особняке на Таймырской. Он реален как причуда архитектора, когда этажи с комнатами огибают почти по квадрату внутри здания этот столб света и воздуха.
На «дне» — детство, земле-земное, фотографии. Фотопортрет любимого раннего Маяковского — резкого, колючего. Как сам когда-то Федоров. Стремянка с керосиновым фонарем из далеких 1960-х. Гитара. И возглас: «Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека!» От него вверх этажами — пройденное: картины, фотоэтюды, графика, листы со стихами. И у самого выхода к небу последний автопортрет Федорова. Художник сосредоточился, словно казнит себя за содеянное. Но и но может отказаться от него. Что это? Начало нового пути? Eго видение Страшного суда? Eго мольба о понимании? Странно… для Федорова мир совершенен, и он мается в необъятии совершенного творения. Кругом страдают (делают вид?) от несовершенства.
Печать федоровского дара — стихотворение, состоящее из перечня любимых литераторов планеты. А стихом этот список стал потому, что красная линия его сердца обнимает имена Франсуа Вийона и Алена Гинзберга, Марины Цветаевой и Николая Заболоцкого. Вот и впал ты, художник, на пороге 37-летия в «неслыханную ересь», пастернаковскую простоту. И твое обновленное действо в интеллектуальном «Цирке» продолжается, обещая нам путешествие к недавно открытым «Азорским островам».
***
фото: