Генеральский балл
Генерал-лейтенант милиции Валерий Роженцев, бывший начальник ГУВД Тюменской области, не согласен с выводами министерской комиссии, которая неудовлетворительно оценила деятельность главного управления.
— Итак, Валерий Григорьевич, получили полной мерой за выслугу лет. И что вы после этого чувствуете?
— Ну, что я чувствую, это мое личное состояние.
— Так я о нем и спрашиваю, о вашем личном состоянии.
— В общем-то я допустил одну непростительную ошибку. Когда началось мое выдавливание с должности, я долго думал и размышлял. Eсли я буду делать вид, что вокруг меня ничего не происходит, я тем самым втяну коллектив ГУВД в разные проверки, разные оценки. Вы знаете, что, если «человек по-хорошему не понимает», а в системе это у нас закономерное явление, к нему начинают приниматься какие-то меры. Я, в принципе, никаких мер не боялся. Но главное, что меня, скажем так, подтолкнуло и я написал рапорт, это то, что я боялся втянуть коллектив.
Я хочу сразу оговориться, что мой уход — он ни в какой мере не связан с выборами нового губернатора. Это началось намного раньше. Я думаю, что, если бы я выждал эти две недели, разделяющие мой уход и приход новой команды в МВД, я сейчас работал бы нормально, как работают все мои коллеги с новым губернатором. И коллектив такой вот оценки, такого бы ушата грязи не получил. Это моя непростительная ошибка, что я не просчитал такой расклад, который сегодня произошел. Люди, которые меня выдавливали… Но это отдельная тема… Они успокоятся, и работа пойдет так, как она должна идти. Я с таким чувством и уходил.
Но оценка работе тюменской милиции, которая была озвучена в средствах массовой информации… Я не спорю, что в деятельности тюменской милиции, как и в деятельности российской милиции, очень много недостатков…
— Как в деятельности могучей полиции США, в деятельности французских амсанов и британских бобби…
— Я хочу сказать, что эти недостатки никогда не скрывались. Вы помните, что я на любой пресс- конференции говорил, что это у нас плохо и это плохо… Но ради справедливости хочу вам привести статистику, которой оценивается в конечном итоге деятельность любого подразделения и любого управления милиции. Хотя и говорят, что статистика — это одна из форм лжи, но это статистика, которая не мной придумана, которая годами является критерием оценки органов внутренних дел. Я могу сказать, как оценивалась работа главного управления внутренних дел за то время, когда я его возглавлял. Конечно, можно сегодня поджать хвост — что произошло, то произошло. Но совесть офицера, совесть генерала, а я себя считаю честным человеком, мне не позволяет это сделать.
Eсли говорить о цифрах, которые являются критерием оценки, основной показатель в работе — раскрываемость преступлений. Возьмем для сравнения 2000-й год и 1999-й. Раскрываемость по всем линиям увеличилась на 6,6 процента. И составила 71 процент. Вот и смотрите: хуже мы или лучше сработали, принимая, как я уже сказал, во внимание, что в деятельности милиции, в том числе и тюменской, очень много недостатков. По криминальной милиции раскрываемость увеличилась на 6,7%. По милиции общественной безопасности — на 1,3%. Теперь берем вот эту таблицу и смотрим. Умышленные убийства — интересно?
— Сами по себе — нет.
— Извините. Но тем не менее, как милиция работает по раскрытию особо тяжких преступлений, интересно послушать. В 1998 году раскрываемость данного вида преступлений была 80,5%. В 2000 году — 86,8%. Это от августа 1998 года и до 2000. А в России — 81%.
— Вы не думаете, что ваш рассказ могут принять…
— Как оправдание?
— Да и нет. Скажут, что вы цепляетесь за доли процента, а задачи перед милицией общество ставит — в разы.
— Это несовместимо с действительностью. «Разы» никак здесь не получатся. В 10-20 раз никак не получится.
— Когда-то я слушал выступление перед журналистами начальника академии МВД Крылова, который сказал, что как только милицейская статистика становится блестящей, люди на улицах начинают криком кричать…
— Я хочу напомнить, что мы сейчас ведем разговор об оценке работы милиции тюменской. Оценка может быть основана на цифрах. Мы говорим не в мировом масштабе, а о деятельности ГУВД, коллектива ГУВД. За этими цифрами стоит громаднейший труд людей. Для вас как для обывателя шесть процентов плюса в раскрытии убийств ничего не значат. А для специалиста это сотни — сотни! — раскрытых и расследованных убийств. Вот что за каждой цифрой кроется. Я вас цифрами не буду утруждать, но вот вам статистический сборник, который представлен членам комиссии МВД. Я за каждую цифру могу здесь отвечать. На протяжении этих четырех лет ни одна цифра «не упала». Эти четыре года управление работало с нарастающим итогом.
Квартирные кражи — интересный вопрос? Сам по себе?
— Я помню, как на одной из пресс-конференций вы предлагали журналистам представить себе человека, который пришел домой и обнаружил, что он полностью обворован…
— Я на всех пресс-конференциях говорил, что приоритетное направление для тюменской милиции — раскрытие квартирных краж и раскрытие убийств. Хотя все остальные преступления тоже надо раскрывать. Вот я вам скажу для сравнения, чтобы мои слова не расходились с делом. Читаю: раскрываемость краж всех видов возросла на 6,4 процента, в том числе из квартир — на 5,6%. У нас раскрывались квартирные кражи на 51,2%, а в России — на 49. Следующий вопрос, который немаловажен, — борьба с наркоманией. Это та проблема, которой я сегодня занимаюсь, и мне обидно, я думаю, что не мне одному обидно, всем более-менее здравым людям. Да, я сегодня как никогда вижу — в чем милиция недорабатывает. Сегодня должен был абсолютно другой подход…
— Чтобы это понять, вам потребовалось уйти в отставку?
— Вы правильно вопрос задаете, но… немножко у меня кругозор изменился. Думаете меня упрекнуть в этом? Я вам говорю, что моя совесть чиста. Eще три-четыре года назад я говорил, что проблема наркомании выстрелит. Но я не ждал: по моей инициативе было создано управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Это управление — в ущерб другим — было укреплено. И сегодня все говорят, что да, в Тюмени есть такое управление, оно что-то значит. Так вот, я вам говорю: мне обидно, что дана оценка, что ГУВД неправильно понимало эту задачу и увлеклось в борьбе с наркотиками задержанием лиц, которые их переносят. То есть наркоманов. И абсолютно не обращает внимания на сбытчиков наркотиков. Это я в средствах массовой информации читал и это ставится в упрек.
Давайте опять обратимся к государственной статистике. Eсли говорить о выявленных преступлениях, связанных с сильнодействующими наркотическими средствами, их в 1998 году было выявлено 1855, в 2000-м — 3013. В том числе с целью сбыта 296 и 906. Как можно упрекать, что милиция ничего не делала по борьбе со сбытом наркотиков! Eсли поднять документы МВД, то управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков ГУВД Тюменской области в обзорах отмечалось как одно из лучших. Куда это все делось? Никуда не делось, на это есть соответствующие документы. Да, есть вопросы. Эта проблема сегодня вышла на уровень страны. Но цифры говорят сами за себя…
Смотрим дальше. Преступления по линии милиции общественной безопасности. Это преступления, которые в основном совершаются на улицах, людям небезразлично, да? Раскрываемость 93,1% (1998) и 97,5 (2000). Eсть разница? По количеству преступлений — в 1998 году их на улицах было совершено 3262, а в прошлом году — 2408. Это тоже динамика, только в обратную сторону. Так охранялся общественный порядок. Eсли взять выявленные преступления по линии экономики, то я вам гарантирую, что динамика тоже значительно выше…
— Тогда вопрос, который, мне кажется, не может не возникнуть у читателя, который дочитает ваше интервью вот до этого места: если все столь динамично, то почему же оценки, выставленные ГУВД инспекцией министерства, столь категоричны? Изменились критерии?
— Я вам на этот вопрос отвечу в конце нашей беседы. Я под сомнение не ставлю работу комиссии. У меня нет для этого оснований. Но нет и оснований считать, что она объективно все делает. Но давайте еще о другом поговорим. Мы работали четыре года. А вы знаете, что я ни разу не был в МВД заслушан ни по одному вопросу? Вы, зная нашу систему, понимаете, что МВД за нашей работой следит очень четко. Меня не заслушивали ни на коллегии, ни на оперативных совещаниях.
— Не было вопросов?
— Наверное. Ко мне как к начальнику ГУВД не было вопросов. А в МВД очень жесткий спрос. И если бы мы где-то провалились, я бы обязательно в Москве был и отчитывался. Мало того. По итогам работы за 2000 год в решении коллегии МВД, — там же не просто так сидят, да? — было отмечено ГУВД Тюменской области среди пяти или семи областей как наиболее стабильно работающее. За это время два моих заместителя получили звание генерал-майора милиции. Можете мне поверить, чтобы получить это звание, нужно такое пройти чистилище, чтобы на стол президента для подписания указа поступили документы. Это звание получил начальник криминальной милиции и начальник милиции общественной безопасности. Или, выходит, там за это время что-то недопонимали? Я вас уверяю, там все понимают.
Следующий вопрос, который мне небезразличен. Антитеррористические мероприятия в Чечне. Вы поговорите с начальником райотдела, который первым туда заезжал, и с последним. Мы по 200 человек посылали на три месяца, мы отстроили военный городок. Спросите, в каких условиях сейчас живут сотрудники Заводского райотдела и в каких — сотрудники других? Ведь государство пальцем не пошевелило, чтобы помочь… Или — идет разговор о недостаточной физической или служебно-боевой подготовке. Но бойцы знают, как мы их готовили. Я не хочу оперировать цифрами, которые могут показаться кощунством, но у нас погибло два человека, а в других областях — поинтересуйтесь! — по 40-50. Но мы-то задачу свою выполнили.
— Ваши люди погибли на случайном фугасе…
— Абсолютно верно. Об этом я постоянно говорил своим бойцам, своим сотрудникам — имейте в виду, люди воюют. Значит, мы должны на себя бремя ответственности брать вдвойне. И они меня понимали. А сейчас втоптать весь коллектив, забыв о том, что мы сутками работали по операции «Вихрь- антитеррор». Я уже начал эмоционально говорить, но поразмышляем, касаясь этой операции. Кто задумывался насчет ситуации, которую нам в области удалось разрешить? У нас какие-нибудь межнациональные конфликты были? У нас кто-то из каких-то здесь голову поднял? Мы тихо, незаметно, по-рабочему управляли всем. У нас что — город постоянно жил в панике? Мы делали свою работу. И мне сегодня обидно — ну, это мое личное дело, со мной все ясно, — но зачем коллективу…
— А вы не преувеличиваете? Eсли, как вы говорите, решение направлено против вас, то почему вы считаете, что «втоптан весь коллектив»?
— Я в начале сказал, что моя непростительная ошибка в том, что я неправильно оценил ситуацию. Чтобы коллектив не втягивать в эту неприятную возню, я взял и ушел.
— А может, отряд, то есть коллектив, и не заметит потери бойца?
— Ну, это надо у коллектива спросить.
— Вопрос — вам, а не коллективу.
— Я думаю, что коллектив заметил. За всех не могу говорить, но те, которые работали со мной, профессионалы, по личной преданности я людей не оцениваю, я думаю, что они — заметили.
— А постовой, который стоит вон там, на углу?
— Работнику ДПС, который сегодня на улицу выходит, ему все равно. Eму лишь бы платили зарплату, хорошую зарплату. Но профессионалы, которые работали рядом со мной, они это заметили.
— Насколько именно эти профессионалы определяют лицо и эффективность работы всего управления?
— Эффективность работы управления определяют цифры и должно определять общественное мнение.
— Вы не думаете, что ваша традиционная, может быть, даже личная недоверчивость к средствам массовой информации сыграла свою роль? Закрытость оборачивается против стража ворот. Вы не должны были сейчас все это растолковывать. Все, что вы говорите, должно быть давно известно всем. Извините, каждому забору…
— Я согласен с вами. Но — по складу характера есть разные люди. На меня, наверное, наложило отпечаток то, что я всю жизнь на оперативной работе. Я старался делать дело, иметь конечный результат.
— Поймите, что я говорю это не из чувства журналистской обиды — вот, мол, милиция зажимала информацию… Нет, вопрос гласности абсолютно объективный. А по моим ощущениям, МВД снова превращается в закрытое ведомство. А что такое закрытость? Каждый участник этой игры рискует оказаться в вашем положении.
— Я за МВД говорить не собираюсь…
— Вы же человек системы!
— Я был человек системы. И, наверное, остался человеком системы. Вот на эту тему мы с вами можем поговорить абсолютно отдельно. В другой раз. А сейчас я вам еще некоторые аргументы приведу. Помните, несколько лет назад в Тюмени начали раздаваться автоматные очереди?
— Eще бы!
— Помните, как это было тревожно? А вы не задумались: в Тюмени почему сейчас более или менее благополучно? Я вам скажу: судебные процессы, которые вы сейчас освещаете по бандам, возможны потому, что изобличили эти банды и остановили кровавые разборки в Тюмени люди, которыми я руководил. Это тоже сбрасывать со счетов не надо. Да, это тоже наша работа, которую мы выполнили профессионально. Оно как-то прошло незаметно, потому милицию, сколько я помню — более 30 лет — ее всегда ругают. И будут всегда ругать. Чтобы вы поняли цель моего прихода — я не стараюсь оправдаться в своей, судя по решению комиссии, «бездеятельности». Моя совесть чиста. Чиста совесть и тех сотрудников, которые вместе со мной работали сутками. Которые удержали эту обстановку сложнейшую под контролем. Нами сделано много, может быть, недостаточно, но сделано все, что можно было сделать. Нет ни одного документа, свидетельствующего, что мы не выполнили указаний МВД.
— Один из ваших предшественников расстался с должностью в связи с личными недостатками. Eсли я не ошибаюсь, против вас лично ничего выдвинуто не было.
— Я скажу так, если бы что-то можно было выдвинуть, уже 22 раза выдвинули бы.
— Но был же упрек в газете «Вечерняя Тюмень», что вы собираете информацию против губернатора Рокецкого и отдаете ее генералу Антипину в ФСБ.
— Это бред сивой кобылы. Да, я являюсь носителем информации. По крайней мере, по Тюменской области. Это по должности. Но я информации ни о ком, ни по чьему указанию никогда не собирал. И мне бывший губернатор никогда не давал команд кого-то освободить, кого-то посадить. И я уверен, что он знал: даже если он мне такую команду даст, я противозаконных команд выполнять не буду.
— Тогда мы с вами снова упираемся в тот же самый забор, на котором крупными буквами написано одно слово: зачем? Зачем вся эта каша заварена? Ну, ушел Роженцев и ушел. Сам ушел в отставку. Зачем нужна инспекция, перетряска?
— Я за себя постою сам. У меня есть сила, воля. Но я хочу через вашу газету высказать свое мнение о происходящем. Я формулирую очень просто. При всех недостатках, которые есть в работе тюменской милиции, коллективу, который я возглавлял четыре года, стыдиться нечего. Мы выполняли задачи, которые стояли перед нами. Выполняли с достоинством и честью.
— И снова, извините за настойчивость, почему же так произошло?
— Вот вы мысленно представьте, что вашу работу оценивают ваши оппоненты, люди, у которых диаметрально противоположный взгляд на вашу работу. Что бы они о вас сказали? Какую бы поставили оценку…
— Я думаю, что наши коллеги, даже самые непримиримые, были бы вынуждены придерживаться видимости объективности. Возможно, потому, что в отличие от вашей, как мы говорили выше, наша деятельность абсолютно открыта. Хотя, возможно, мои рассуждения слишком наивны…
— У нас разница одна — вы работаете, а мои коллеги — служат.
— По большому счету мы все служим.
— Но их служба укладывается в какие-то рамки. У меня, повторю, нет основания не доверять, но и нет основания верить. Как хотите, так и понимайте. Потому что, к сожалению, существующие критерии оценки по ряду позиций выражают субъективное мнение.
— Все дело в вашем преемнике?
— Я бы сейчас никак не хотел оценивать действия моего преемника. Время покажет.
— Итак, что же вас лично беспокоит более всего? Ваше доброе имя, которое в конце пути только и остается у каждого человека? Либо — дело, которому вы служите? Люди, команда, за которую вы в ответе?
— Я уже сказал о своей непростительной ошибке. Повторяться не буду. Осознав эту ошибку, отдав более тридцати лет службе державе, я ответствен прежде всего за судьбу профессионалов. Это моя моральная ответственность. Они — люди в погонах, и мало кто из них может позволить вести себя. Eсли говорить о моем добром имени… Я почему-то уверен, что тем людям, которые были рядом со мной и которых я знаю, мне не стыдно им в глаза смотреть. А доброе имя, наверное, каждый пожелал бы сохранить. Но поймите, для меня это не главное. Могу сказать, что мне даже ни один бандит не может ничего, как говорится, предъявить, потому что я их всех садил честно, открыто. Спросите любого. Что мне может, к примеру, сказать Юрий Владимирович Тишенков?
— Что бы вы хотели сказать нашим читателям — самое главное?
— Я мучительно думал, как мне поступить? Я работаю, мне дали круг обязанностей, я их выполняю. Можно было помолчать. А потом с вами встретился бы и сказал себе: «Эх ты, Роженцев! Ты ведь, смотри, какой трус!». Вот этого я не хочу. И самое главное, в чем я уверен, тюменская милиция оправится от этого, хотя ей в определенной степени сейчас не совсем хорошо. Ну представьте: пришел домой молодой лейтенант или капитан, который сутками пахал, пришел начальник райотдела милиции, который жилы из себя тянет. А ему ребенок говорит: «Папа, а ведь ты, оказывается, четыре года ничего не делал!»… Так вот я хочу сказать, что у всех этих ребят совесть чиста. И им перед детьми не должно быть стыдно.
— Следовательно, это попытка поставить оценку не управлению, а генералу Роженцеву…
— Вы-то понимаете это? А это каждому открыто не скажешь. Не скажешь, что вот сидит человек, который виновен в этом, который не просчитал эту ситуацию, который вверг вас в это. Вот его вина в чем.
— Мы с вами не преувеличиваем? Может быть, все проще?
— Все конечно, проще. Кому-то и проще. А тем, которых я напрягал, жилы из них вытягивал, вот им это и не просто. Настоящим профессионалам.
***
фото: Валерий Роженцев в разные годы.;Валерий Роженцев в разные годы.;Валерий Роженцев в разные годы.