Обещанного долго ждут
В Москве в плохо ухоженном скверике неподалеку от бывшего памятника Дзержинскому на пьедестале покоится Камень Скорби, привезенный из Соловецкого лагеря особого назначения и установленный в День политзаключенного 30 октября 1990 года. 28 августа здесь возлагали цветы и скорбную гирлянду делегаты международного конгресса российских немцев. Eсть там и моя гвоздичка. Этой возможности мы ждали 60 лет.
Немцы Поволжья были первыми из 14 репрессированных народов, депортированных, от дворника до министра, в места, очень отдаленные от мест постоянного проживания. Тогда, в 1941 году и все последующие годы войны, наши родители и деды и в лагерях в качестве зэков-труд-армейцев, и в местах поселения, где остались лишь старики да дети до 15-16-летнего возраста, проявляли понимание — мера была вынужденной: уж если среди русских и украинцев было столько предательства, то правительство имело основания не доверять соплеменникам Гитлера.
Понимали, но никогда не верили, что в республике орудовали десятки тысяч шпионов и диверсантов, как об этом было сказано в Указе о выселении, указе, который тогда был опубликован только в местной немецкой прессе. Кстати, документов о нескольких дивизиях диверсантов, как и о якобы выброшенном советском десанте в фашистской форме, который не был выдан советским властям, так до сих пор и не найдено. Понимали — война. Надеялись — вот она закончится, проклятая, — вернемся домой. На партсобраниях в лагерях, куда коммунистов приводили под конвоем, брались социалистические обязательства, приближали победу трудом. Даже отец народов отметил ударный труд «наших» немцев. А если партия похвалит… Ждали. И дождались… Указа о закреплении в местах переселения на вечные времена.
Между тем другие репрессированные народы были постепенно реабилитированы. Немцев тоже освободили из-под надзора комендатуры, разрешили съехаться родственникам, позволили поступать в вузы, служить в армии. Но полной реабилитации нет до сих пор. Имеется в виду реабилитация народа, а не просто отдельных граждан. Мы в этом смысле — единственный народ. Вот этого понять никто не может. И объяснить тоже никто не может, хотя еще к 1992 году российские немцы должны были вновь получить свою республику.
Последняя попытка принять в Госдуме специальный закон о полной реабилитации российских немцев, пусть без территориального, а любой другой формы национального представительства в парламенте страны, была провалена Думой летом этого года. Проект был разослан во все субъекты Российской Федерации. Отзывы пришли из 27 территорий, треть из них — отрицательные. Я не знаю, какова была реакция нашей области, но в проекте программы национального возрождения 30000 немцев нашей области аналогичное предложение понимания тоже не встретило.
В столице я посетил восстановленный Храм Христа Спасителя, некогда возведенный нашим соплеменником Тоном, президент принимает знатных гостей в Георгиевском зале, построенном тем же архитектором, заканчивается реставрация Янтарной комнаты — дар немецких курфюрстов российскому императору. «Реабилитируются» памятники, братаются ветераны второй мировой, Германия — чуть ли не первый политический и торговый партнер России, а отношение к «своим» немцам как было подозрительным, так и осталось. А ведь они даже большие жертвы фашистского нашествия, чем другие народы: из трудовых лагерей вернулась только половина, а общие потери населения от депортации к 1956 году составили 30 процентов — больше, чем в Белоруссии. Вот это теперешнее отношение понять невозможно. Не понял я этого и на съезде. Хотя там выступали и министр по делам федерации, и ученые, и политики.
Руководство национально-культурной автономии, которое, собственно, и явилось организатором конгресса, особо подчеркивало, что впервые подобное мероприятие проводится совместно с правительственной структурой и на российские, а не немецкие деньги, и видит в этом добрый знак, повод для оптимизма и надежды. Ну и исполать им. Блажен, кто верует, тепло ему на свете. А я еще до съезда прочитал шовинистическую статью в «Советской России» на нашу тему. За две недели со дня публикации к началу конгресса я не встретил в печати ни одной отповеди этому мракобесию. Общественность согласна? Видимо, да. Значит, поскольку я не собираюсь уезжать и собираюсь еще пописать, мне еще не раз придется выслушать по телефону предложение убираться в Германию, когда кому-нибудь не угожу своей статьей.
Некоторые к таким советам прислушиваются и уезжают. Конечно, не по 200 тысяч в год, как в первые годы, после того как Eльцин предложил для восстановления республики военный полигон, начиненный железом, а по 40 тысяч ежегодно, но уезжают. В ФРГ подсчитали, что к 2000 году эмигранты из России внесли в ее экономику 92 млрд. немецких марок. Значит, столько же потеряла Россия. Я уж не говорю о людских потерях в слабо заселенной Сибири, где, собственно, и обретается наш брат. Да кому это надо? Путин вот даже не поздравил съезд. Но его наградили только что учрежденной «Eкатерининской медалью». В надежде, что…?
Что до резолюций съезда, то о них говорить нечего — снова полутребование-полупросьба о полной реабилитации, твердая уверенность… уверения в совершеннейшем почтении к великому русскому народу… надежды на победу справедливости и здравого смысла и т.п. До столетия со дня депортации осталось всего-то 40 лет. Кто сохранится -может быть, и дождется торжества этого здравого смысла.