Пороть! И никаких гвоздей
Истмат по Жванецкому
Белинский назвал пушкинского «Онегина» «энциклопедией русской жизни». С полным правом это можно сказать и о творчестве Жванецкого. Но, кажется, он пошел дальше и создает энциклопедию философскую. Вот кусочек, который можно бы отнести к разделу «Исторический материализм».
«…Когда все живут одинаково, марксизм в человеке все равно выделяется: этот премию получил, тот не болеет, этот изобретатель, этот в лесу ученый… Но марксизм еще ничего. Это тихое такое. Внутри грызет и кислотой хозяина выедает. Хуже, когда в людях ленинизм начинается. Это уже кислота наружу выходит… При марксизме человек друга ищет. Соединяйтесь и т.д. При ленинизме — врага… Тут о себе думать некогда. Тут вообще не до себя. Только о враге. Врага давай. Будет враг — друзья найдутся…».
Ленинизму не до отдельных людей. «Eму интересны народы, что нагло, богато и противно живут на глазах у всех. Шикарно передвигаясь, лечась, изобретая и, что особенно противно, сберегая. И, что еще противнее, оружие у них тоже, хотя кроме оружия есть еда, вода, электричество. А в дальние районы ведет асфальт, не стратегический, а всеобщий для завезения снабжения продуктов населению…».
Вот ведь иные при ленинизме по два вуза заканчивали, а суть ленинизма не постигали. А тут -все как на ладони («Московские новости», N 35).
Под свист нагайки рождается новый гражданин
Под таким заголовком «Общая газета» N 34 рассказывает об образцово-показательной деревне Софиевка в Оренбургской области, где мужики не пьют, а работают, где женщины вопреки демографическому кризису рожают по три-четыре ребенка, а молодежь выбирает не город, а родную деревню. Фантастика? Отнюдь.
Секрет прост. Успешный предприниматель из Оренбурга записал всех в казаки, выдал форму и предложил нерадивых пороть. Проголосовали единогласно: «Любо». Земледелие и вся жизнь были провозглашены общинными. Первым выпороли пьяного шофера. Пять плетей всыпали парню принародно на площади у правления. Любо. «С того раза нагайка стала главным орудием в борьбе с деревенским алкоголизмом, дебошами и даже разводами». Любо. Атаман создал более 500 рабочих мест, заработки в 2-3 раза выше, чем в среднем по области. Любо. Атаман, с портретом царя за спиной: «Я здесь выращиваю новый сорт людей». Мужики: «Нас распускать нельзя. Раньше была КПСС, теперь казачество». Любо.
Вот, кажись, и ключ к возрождению истиной духовности и соборности найден. Живи и радуйся, опыт перенимай. Ан нет. Нашлись злопыхатели. В следующем номере «ОГ» опубликованы отклики на статью в Интернете: «Но ведь все это ужасно!.. Тень Сталина с маскарадным казачеством? Micro-советский ренессанс? Чеченский ваххабитский шариат по-сибирски?». Но и на эти вопросы ответили в сети: «Рабов можно и нужно пороть. Тем более если они довольны. Eще лучше: пусть им устраивают порку каждую субботу, просто так, чтоб чтили господ и не забывали их… Только советская власть здесь при чем? Атаман, портрет царя, порка — это все признаки старых добрых времен… С чем и поздравляю истинных демократов, особенно поклонников Пиночета». Автор мог бы опереться и на классика:
Зачем скотам дары свободы? Их надо резать или стричь.
(Пушкин).
«Куда уходит детство?»
Среди песенок о школе, которыми был заполнен эфир накануне начала учебного года, спели почему-то и эту, которую принято петь в дни прощания с учебой. Грустно так. А может быть, все правильно и есть отчего грустить — ведь уходит оно в школу. А там ему, детству, за редким исключением, не место. Там в две шеренги их построят, а пикнут — мигом успокоят. Так что не спрашивай, о ком это плачет бабушка, о чем вздыхает мама, смахивая слезу то ли умиления, то ли сожаления. О нем, о нем, об уходящем детстве. Мы ведь все учились понемногу… знаем.