Врачу, исцелися сам
В разгар противостояния капитализма и коммунизма, ощетинившихся ядерными боеголовками, было принято показывать циферблат часов, на котором стрелки почти смыкаются около полуночи. Вот, мол, миру осталось жить считанные минуты.
Потом наступила разрядка, стрелки разошлись, и казалось, что все страхи мира ушли на задний план.
Ничуть не бывало. Самое страшное, как мы понимаем теперь, пряталось не в ядерных шахтах, не в разделяющихся боеголовках, а в человеке. В простом человеке с улицы, в руках которого стальной прут оказывается действеннее ядерного заряда.
Не убий…
Где, на каком этапе эволюции мы потеряли уважение к самому драгоценному на свете — человеческой жизни? Отчего перестали ценить совершенство природы, смастерившей живое существо (или, как уверяют очарованные фантасты, порождение внеземного разума, диковинным образом заброшенного или пересаженного на прекрасную, но безлюдную планету Земля)?
Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?..
В слове, распространяемом на бумажных и электронных носителях, в книгах и с телеэкрана, библейское «не убий» давно заменено пещерным «убей». Стальная арматура или «Калаш» не просто уравнивают шансы, когда оказываются рядом выбритоголовый недоросль и случайный прохожий. Может — быть, учитель, может быть, поэт или художник. Ведь бродит где-то по земле тот, кто оборвал жизнь философа и подвижника Александра Меня. Кто-то остановил бег образов и сбросил в лагерную яму тело Осипа Мандельштама. Кто-то другой — убил замечательного естествоиспытателя Николая Вавилова. Как это, кажется, просто: одно движение пальца, и мозг, величайшее творение гениальной природы, превращается в кусок окровавленной плоти… Не убий…
Я не знаю, какие нужны слова, чтобы остановить эти руки. Да что я — весь мир сегодня, встав перёд порогом, за которым поднимается что-то непонятное, в затруднении ищет выхода. Кто-то торопливо пересчитывает ядерные заряды, полагая, что только с их помощью можно, остановить ужасное. Кто-то, напротив, убеждает, что еще не поздно договориться, может быть, пойти на уступки, выделить куски территории, потесниться, авось, став сытым, порождение Апокалипсиса остановится в своем беге…
Я очень люблю простую историю о великом гуманисте, родившемся каких-нибудь триста лет назад. О Бенджамине Франклине. Том самом, чей портрет на стодолларовой купюре. На руку Франклина сел комар и больно укусил его. Франклин дунул на него и сказал: «Лети! Мир достаточно велик для нас обоих».
Совсем недавно мы с восторгом и надеждой пересекали границу тысячелетия. Какие замечательные слова звучали, какие прекрасные лица заполняли телеэкраны в новогоднюю ночь Миплениума, когда телестанции мира вели свой бесконечный репортаж со всех материков и столиц планеты. А теперь в те же города пришел страх. Страх от звука летящего в небе самолета. Страх от простого почтового конверта и сахарной пудры, просыпанной на письменном столе рукой злого шутника… И сейчас, когда в нью-йоркском районе Куинс пожарные собирают остатки рухнувшего самолета, найдется очередной «шутник», который постарается выдать эту катастрофу за очередной «удар возмездия».
Наверное, мы не можем изменить мир. Тогда, может быть, стоит попробовать изменить хотя бы себя.