Свято моего пусто но бывает
Вы помните, вы все, конечно, помните… И я тоже помню.
Война, перевалившая за половину (только мы этого тогда еще не знали). Асбестовский детский дом, где работала завучем моя мать. Мы с ней так и жили в этом детдоме. И жили там ребятишки-сироты с оккупированных территорий, которых собирали после освобождения городов и деревень и отправляли в глубокий тыл, на Урал.
Я почему-то вспомнил об этом на праздновании шестидесятилетия тюменского детприемника. Хотя отчего же «почему-то», если прямо на стенде было написано, что приемник создан в 1942 году. Видимо, для таких же осиротевших из-за войны детей, которые отогревались от бомбежек и голода, которые в тыловой Тюмени отвыкали от зрелища смертей и виселиц.
Сначала генерал-майор Борисов, начальник ГУВД, награждал сотрудников учреждения-юбиляра, потом уже своей властью награждал грамотами, ценными подарками и просто денежными премиями полковник Кондрашенков, начальник ЦВИНП (не воспринимаю этих новых аббревиатур, мне проще говорить — детприемник).
И пока звучали все эти приятные и очень приятные речи, я не переставал вспоминать крохотный промороженный Асбест, простуженных на военных ветрах детей, похожих на маленьких волчат, которые скорее находили общий язык со щенками, чем с людьми… Впрочем, говорить об этом трудно и вспоминать тяжело.
Но мне все чаще приходится говорить о прошлом, потому что вижу: сегодняшними подростками и юными большая война и ее тюменские атрибуты воспринимаются просто как декорация.
Да, я все о том же — о Вечном огне и молодежных тусовках вокруг него. После моей предыдущей публикации Калининское УВД какое-то время поставило на площади у музея патрульную машину. Потом она исчезла и снова начались «посиделки» на постаменте со звездой. Честно говоря, уже не хочется ехать к музею и говорить о святости этой памяти в неслышащие уши.
Что-то меняется? Обществом признается святость только церковного алтаря? Светское — вне святости? Подвиг, пролитая кровь, величайшая цена, уплаченная за право быть самим собой на своей земле, — вне святости? Память о былом и о тех, кто был и не пришел, — больше не охраняется. Ни властью, ни внутренним запретом, который позволял сберегать священные места пуще вооруженного караула.
Воспитание чувств. Благодарность тем, кто был и ушел. Благодарность тем, кто не щадил жизни и чьи останки тюменские «савояры» до сих пор собирают по топям Мясного бора на ленинградском направлении… Где это все? Что-то упущено.
Не хочется думать, что надо оградить Вечный огонь железными решетками, как огорожен мавзолей в Москве. Не хочется думать, что по углам Исторической площади должны стоять милицейские посты. Посты и ограды должны быть внутри нас. И каждый здесь сам себе кузнец и охранник.
Не могу согласиться с теми, кто станет утверждать, что прошлое никого не интересует. Я же вижу слезы тех, кто до сих пор ищет следы своих родных, сгоревших в огне Большого террора. Ищут дедов и прадедов. Возможно, дело в том, что массовость подвига перестала восприниматься как нечто, имеющее личное отношение к тебе и ко мне. Что война перестала быть частью семейной истории. Что она перестала быть моей войной. Твоей войной. Нашей.
***
фото: В ожидании постояльцев;Генерал Борисов награждает полковника Кондрашенкова