Диплом цвета золотистого меда
Как смеялась писательница Сью Таунсенд: «Прежде чем взяться за ручку, я сформулировала для себя несколько правил: не проходиться по поводу членов моей семьи. Не писать о собаках и кошках. Не цитировать таксистов. Избегать личных местоимений: я, мне, меня. Я нарушила почти каждое правило почти в каждом очерке. Мой муж на этих страницах фигурирует постоянно. Билла и Макса (пса и кота) вы встретите чуть позже, а слова таксиста по имени Элиас навлекли на нас обоих гнев Великого человека, этого клоуна Джеффри Арчера».
Не знаю, есть ли такое правило -не писать о своем дипломе. Eсли да, то нарушаю его. Тема моего диплома, кстати, интриговала очень многих, она звучала так: «Мотив вина в лирике Осипа Мандельштама». Многие переспрашивали: в смысле мотив вины? Нет-нет, именно того самого огненного напитка, дарующего младость и безумие. Конечно, я не специалист по вину. Не развожу виноградники. Хотя подшучивала после окончания университета, что меня теперь хоть на винно-водочный завод, так что не пропаду.
Я по образованию филолог, и моя студенческая задача была выудить тексты с названием напитка. Что я и делала. «Предмет данного исследования — одно из общих мест в поэзии О. Мандельштама — образ, мотив вина» — так начиналась моя работа. «На наш взгляд, Осип Мандельштам возвращает символу вина его предметное значение через актуализацию мифологических смыслов» — писала я. Не обошлось, конечно, без упоминания Ницше с его дионисийством. И у Мандельштама много ассоциаций связано с культом Диониса. Вино же вызывает экстатическое состояние, и этот экстаз напрямую связан с поэзией. Я рассматривала и сакральное, и профанное значение вина. Казалось бы, у поэта есть и обычное описание напитка: цвет, сосуд, но за этим кроется и мифологический подсмысл. Например, белое вино в серебряном ведре отсылает нас к скандинавской мифологии. «Вкус вина переносится в сферу нематериального. С горьким хмелем отождествляется голос. Запах вина соединяет настоящее с прошлым». Образ сосуда с вином можно воспринимать и как вместилище божественного духа.
Мандельштам — поэт-акмеист, для которого именно вещь имела определяющее значение, а не образ. Поэтому создание чувственного образа — золотистый мед льется, — одна из задач художника.
«Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
— Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, — идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни».
Шустрый филолог должен выловить из неторопливых бочек стихосложения только то, что нужно для его анализа, в данном случае Бахуса службы, тяжелые бочки. Кстати, как потом я читала, и в научной среде есть свои тренды, так, например, именно в то время, когда я заканчивала — 2002 год, были популярны съедобные темы в Серебряном веке.
Я писала диплом у Натальи Александровны Рогачевой, ее второе имя — четкость. Не знаю, смогла бы я защититься у кого-то другого. Диплом шел как по маслу. Как поняла я тогда, не столько важна тема диплома — интерес, конечно, важен, но в процессе работы он медленно угасает, важно сотрудничество с научным руководителем, понимание задач и понимание того, что диплом — это не две страницы. Поэтому, конечно, я благодарна своему университету именно за то, что учили думать, анализировать, собирать информацию, ну и позволяли хвастануть интересной темой вроде «Цикл и цикличность в романтической лирике и в романтической прозе XIX века».
Ну и да, к Мандельштаму я потом вернулась, хотя все-таки не сразу.