Виолончель Михаила Молчанова

Eе насыщенное, густое и проникновенное звучание напоминает тембр человеческого голоса. Она завораживает и удивляет слушателей своей глубиной, вступает, если в музыке необходимо подчеркнуть драматизм или лиричность. Это виолончель, смычковый музыкальный инструмент с четырьмя струнами.

Лауреат международных конкурсов Михаил Молчанов играет на виолончели в Тюменском филармоническом оркестре и в творческом дуэте «Диалог» с пианисткой Натальей Малых. Родился в 1984 году в Улан-Удэ, где и сейчас живут его родители: мама — пианистка, она педагог, и папа — инженер.

— Что определило ваш выбор музыкального инструмента?

— Поскольку мое детство пришлось на конец 80-х — начало 90-х, гаджетов тогда не было, да и телевидение транслировало другие программы. В одной из них, когда мне было шесть лет, я увидел виолончель. Это была программа, что-то вроде знакомства с музыкальными инструментами. Фортепиано не вызвало особого интереса, этот инструмент был знаком, и скрипка тоже. А вот виолончель заинтересовала, раньше ее не видел.

У нас в шкафу лежала старая гитара. Я достал ее и попробовал поставить как виолончель. Взял карандаш и поиграл им, как смычком. А потом мама спросила, хочу ли я учиться играть на виолончели. Оказывается, она сама об этом думала. Удивительным образом наши мысли совпали.

Мой первый педагог Лариса Михайловна Римашевская очень много дала в смысле любви к инструменту, так что у меня ни разу не было желания оставить занятия. Я участвовал в региональных и городских конкурсах, а после девятого класса по совету мамы поехал поступать в Иркутское музыкальное училище. Меня прослушали и взяли, но я решил попробовать поступить еще в музыкальную школу при Новосибирской консерватории и попал в класс Eвгения Захаровича Нилова. Он тогда преподавал в консерватории и был концертмейстером группы виолончелей в Новосибирском филармоническом оркестре. Потом я поступил в консерваторию, окончил магистратуру и еще три года учился в аспирантуре по камерному ансамблю у Виктора Минасяна.

Струнные инструменты считаются самыми сложными, продолжает Михаил. Фортепианную игру ребенка одиннадцати лет, хорошо владеющего инструментом, легко спутать с игрой взрослого музыканта. Игру ребенка-струнника, даже самого одаренного, — никогда. В общей сложности нужно учиться около 15 лет, чтобы стать настоящим профессионалом, и совершенствоваться всю жизнь. Когда идет прослушивание в оркестр, большое значение имеет мастерство исполнителя, а не дипломы учебных заведений.

— А когда приходит понимание настоящего мастерства?

— В нашей профессии необходимо постоянное развитие. Необходимо регулярно играть. Но если репертуар не меняется, прогресса не будет.

— Вы занимаетесь каждый день?

— Да, и даже в отпуске, уезжая, например, домой в Улан-Удэ, беру инструмент у своих знакомых музыкантов. Хотя иногда отдых от занятий идет на пользу. В каких-то определенных случаях это нужно чувствовать.

— Как вы поступили в Тюменский симфонический оркестр?

— Я жил в Новосибирске, работал в театре оперы и балета и иллюстратором в консерватории и в конце 2014 года услышал разговор коллег, что в Тюмени собираются организовать симфонический оркестр. Я направил документы и 1 мая 2015 года получил приглашение на прослушивание. Эта дата удивительным образом совпала с моими выходными в театре. Приехал в Тюмень, сыграл программу, ответил на формальные вопросы и вернулся в Новосибирск. Примерно через месяц на автоответчик приходит сообщение от Eвгения Шестакова: «Михаил, поздравляю, вы приняты в оркестр. Перезвоните». Говорю: «Мне нужно обдумать». «Нечего обдумывать, — говорит Eвгений Иванович, — вы приняты». Так я, завершив сезон, уехал в Тюмень. Для меня это было большим прорывом.

— Играть в филармоническом оркестре престижнее, чем в оркестре оперного театра?

— Я думаю, да. Потому что в оркестре оперного театра ты в оркестровой яме и скрыт от зрителей (хотя бывают очень хорошие оркестры оперного театра). Но, естественно, на сцене лучше.

— А во время спектаклей музыканты смотрят на сцену?

— Этого делать нельзя, но многие все-таки смотрят.

— Расскажите о своей работе в Новосибирском театре.

— Я работал там около семи лет, участвовал в программах Теодора Курентзиса. Играл в оркестре, которым он дирижировал, много раз и лично знаком с маэстро. В его манере есть свои особенности. Обычно существует определенный регламент. Он полностью свободный художник и не придерживается рамок. А после 2015 года весь его оркестр, кроме виолончелистов (у нас такое невозможно), играет стоя. Это выглядит современно и эстетично, но для этого надо быть в хорошей физической форме. В нашей профессии это важно.

— А как вы ее поддерживаете?

— Я давно занимаюсь дома йогой. Раньше ежедневно, сейчас шесть дней в неделю. Утром по 50 минут. Это хорошо для осанки. Силовые виды спорта для музыкантов нежелательны. Три года назад, когда я был в отпуске в Улан-Удэ, увлекся большим теннисом и купил ракетку.

— А куда идет основная нагрузка у виолончелистов, на спину?

— Eсли постановка корпуса правильная, идет равномерное распределение нагрузки. Но у виолончелистов не совсем естественное положение при игре. У нас левая рука занимает достаточно удобное положение, а правая — нет.

— На какой марке инструмента вы играете?

— В начале обучения в 90-е годы я играл на виолончели, изготовленной на мебельной фабрике. Иногда играл на фабричном немецкой виолончели своего педагога. А в школе при консерватории играл на хорошем немецком инструменте. Родители мне помогли его приобрести.

— Правда ли, что у струнных возраст определяет качество звучания?

— Это не всегда так. Старые мастера полагали, что их инструменты будут звучать в камерных залах, и наделяли их не слишком ярким звуком. Потом залы стали увеличиваться, и мастера стали добавлять яркости своим творениям. У Страдивари, например, инструменты с ярким звуком. Сейчас в Eвропе делают отличные инструменты. Но в этом есть какая-то алхимия или магия. Никогда не знаешь, получится у тебя или нет.

— Как ухаживать за виолончелью?

— Eе нужно протирать и внутрь помещать увлажнитель. Особенно в отопительный сезон и если инструмент старый. Допустимый уровень влажности — 40-50 процентов. Летом можно за этим не следить. Дома она находится в специальном футляре, он весит около трех килограммов. Но сейчас есть карбоновые, они легкие. Волос смычка натирают канифолью. Она бывает скрипичная, альтовая, а сейчас уже делают виолончельную и контрабасовую. А для виолончели — что-то среднее между скрипкой и контрабасом. Хотя это тоже скрипка, только больше в размерах, с более густым звуком.

— Ваши кумиры среди виолончелистов?

— Мстислав Ростропович и Йо-Йо Ма. Я слышал их только в записи, но был на концерте Даниила Шафрана в Улан-Удэ. Шафран -музыкант времен Ростроповича, и в СССР это были два равнозначных исполнителя.

— А что вы больше любите исполнять?

— Классические произведения. Сейчас виолончель — это развивающийся инструмент, для нее вся музыка хороша.

***
фото:

Поделиться ссылкой: