Проблема буллинга никуда не исчезла
Трагедия в Брянске потрясает. «Детское пространство всегда надо слушать, у любого выхода детских эмоций есть свои предпосылки и сигналы, — сказала в частной беседе педагог одной из тюменских школ. — Не услышали, не смогли, не вмешались. Самое ужасное, что сейчас все причастные к трагедии прямо или косвенно перекладывают вину друг на друга — как предмет, который держать страшно, но и нельзя уронить. Бедные дети, бедный ребенок».
Напомним, 7 декабря восьмиклассница брянской гимназии N 5 принесла в класс помповое ружье и открыла огонь, убив одного и ранив пятерых одноклассников, а потом застрелилась сама. Это вызвало огромный резонанс и почти сразу — разговоры о том, что девочку в школе травили. Тема школьной травли в тот же день обсуждалась на пленарном заседании Государственной Думы, после чего в СМИ появилась информация, что законопроект, который предусматривает профилактику травли в школах, обсудят на парламентских слушаниях до конца года.
Тема школьной травли обсуждалась и в нашей газете. О ней говорили осенью на форуме «Я — эксперт», проведенном в центре «Семья» при поддержке областного департамента социального развития.
— Мы забыли, как сами были подростками и как нам было трудно донести свои проблемы и переживания до родителей, — считает Ирина Кислицына, заведующая сектором психологической и методической помощи социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Семья».
Для травли нет объективных причин, поясняет Ирина Юрьевна. Eсли в конфликте обе стороны физически, психологически и во всех других отношениях находятся в примерно равных условиях и его можно предотвратить, выяснить причину, сесть за стол переговоров, то травля имеет иррациональный характер. И эта ситуация длится иногда годами. Eсть такое понятие, как виктимное поведение — поведение жертвы. Таких детей и назначают жертвой буллинга. Кто-то более сильный, чтобы самоутвердиться, выбирает объект для преследования. Как правило, им является ребенок, чем-то отличающийся от большинства. Дальше все зависит от самопозиционирования потенциальной жертвы и ее возможности психологически и физически противостоять давлению. А это достаточно сложно, потому что в травлю втянут весь коллектив.
В этом деле участвуют все, просто у каждого разные роли. Eсть агрессор — как правило, один или два. Eсть приспешники агрессора, его свита, готовая подхватить все его начинания. Eсть свидетели. Те, кто молчаливо поддерживает травлю, и тех, кто сочувствует жертве, но ничего при этом не делает по принципу «моя хата с краю». К сожалению, школы, в которых имеют место такие явления, предпочитают о них умалчивать, и понятно почему — пресловутая корпоративная этика. «В прошлом году мы выезжали в одну из тобольских школ по запросу директора, потому что происходящее там приняло уже очень вопиющие формы и получило широкую огласку, и наши психологи целый день потратили только на то, чтобы педагогический коллектив наконец признал: «Да, буллинг в нашей школе есть — и уже лет тридцать как минимум», — рассказывает Ирина Кислицына. — Я не открою секрета, что буллинг в той или иной форме присутствует во всех школах, и все его проходили в разных ролях. Особенно активно он практикуется в среде школьников 5-7 классов. Здесь играют свою роль возрастные особенности, но главным образом все идет из семьи. Чаще всего агрессорами выступают дети, которые унижены в своих семьях. Нет, их не бьют, такое бывает редко, но всячески психологически принижают. Ответить они не могут, потому, выходя из дома, выплескивают накопившуюся обиду и агрессию на слабое звено в своем коллективе. И это огромная проблема нашего общества. Мы, когда узнаем о подобных случаях, конечно, всегда вмешиваемся и принимаем меры, и довольно успешно, у нас есть для этого достаточно эффективные способы, методики и опыт» .
Но иногда узнаем поздно.