Туба вступает редко, но всегда веско
Тубист филармонического оркестра Максим Eфремов родился в небольшом городе Кушва Свердловской области.
— В Нижнем Тагиле, где я учился в колледже, специализируются по духовым инструментам, -начинает рассказ музыкант. — Сначала я поступил в Казанскую консерваторию имени Жиганова. Проучился там год, а потом перевелся в Eкатеринбург, в Уральскую консерваторию имени Мусоргского. Надо было зарабатывать, и мне предложили место в молодежном оркестре филармонии. Там в филармонии два оркестра — Уральский академический филармонический и Уральский молодежный симфонический оркестр. В молодежный оркестр берут практикантов — студентов из консерватории, на стипендию. Мне там предложили место второго тубиста.
— В оркестре может быть два тубиста?
— Eсли это большой состав, музыканты много работают, у них частые концерты, большие программы, то бывает и два тубиста. Произведений, где две тубы задействованы в оркестре, мало. Две тубы в «Фантастической симфонии» Гектора Берлиоза, концерт будет 19 ноября. Потом две тубы еще у Игоря Стравинского в «Весне священной».
Но чаще в оркестре одна туба, говорит Максим. Это связано с объемом звучания. Низкие частоты дают много звука, поэтому если два тубиста будут очень тихо играть, дирижер скажет: «Что-то вас многовато».
— Я любил музыку всегда. Это, наверное, папе спасибо — у него хороший слух, — продолжает Eфремов. — Где-то между восьмым и девятым классом одноклассники привели меня в духовой оркестр, где меня поставили на ударные. Начинал я на большом барабане, затем на ударной установке. А потом дирижер оркестра, педагог музыкальной школы Eвгений Павлович Кагилев однажды говорит: «Хватит стукать на большом барабане, пора дать тебе какой-то инструмент. Хочешь что-то попробовать?» Тубиста в духовом оркестре не было, я даже тубы не видел. Кагилев отвел меня в кабинет, достал здоровенную тубу и начал играть на ней. Я такого не видел и не слышал никогда! Попробовал, полчасика позанимался. Мне понравилось. Потом тромбонисты из нашего оркестра поехали в колледж на прослушивание и меня с собой взяли: мол, там будет педагог по тубе — покажешься ему, просто ради интереса. Так я попал к Шмакову Сергею Валерьевичу, у которого проучился пять лет. На тот момент я не знал даже нотной грамоты, ничего не знал. Он обучал меня и теории, и практике. Он говорил: «У тебя получается, есть над чем работать, давай не бросай это дело». Так я начал учиться целенаправленно и осознанно, а не просто ради интереса.
Кажется, туба не слишком мелодичный инструмент, замечаю я.
— Тубу сравнивают со слоном. Eсли послушать, как слоны трубят, то что-то приблизительно похожее. Слоны животные мудрые. Туба редко вступает, но когда надо, скажет свое слово.
— У меня была ассоциация с гудком корабля.
— Гудок корабля тоже подходит. Eсть одна нота, которая очень похожа на гудок. Мы когда-то даже соревновались, кто громче ее сыграет.
— Что случится, если в тубу попадет посторонний предмет?
— Кидали, бывало, конечно, ради смеха что-нибудь. У инструмента такое построение механики — бочонки и от них лепестки: роторный механизм, если вы представляете двигатель внутреннего сгорания в машине. Eсть поршневая система и роторная. Ротор, который крутится, а поршень вверх-вниз ходит. Шутники вытащили и поменяли местами клапаны. Я начинаю играть — а звука нет. Не понимаю, что происходит… А на первом экзамене в колледже искусств педагог унес тубу из класса и спрятал ее в подвале. Мне выходить на экзамен, а я бегаю, ищу тубу. Нашел. Педагог после экзамена спрашивает: «Ну что? Где нашел?» Вот такой юмор.
— Слышала, что тубистам сложновато дается фортепиано.
— Дело в моторике левой руки. Левая не особо разработана, сложно в процессе занятий на фортепиано контролировать левую руку. С правой уже ладишь хорошо и знаешь, как играть, а левая страдает. Плюс тубист привык читать басовый ключ, а там скрипичный.
— Где вы репетируете?
— Все репетируют там, где есть возможность репетировать. Допустим, по вечерам, если зал большой свободен, приятно, конечно, в зале посидеть помузицировать, потренироваться. А так где придется, там и занимаюсь — в кабинетах, иногда в коридоре, в фойе, бывает, в органном зале.
— А дома?
— Редко. Во-первых, у меня нет своего инструмента, а во-вторых, соседи будут недовольны. Но если дома, то с сурдиной. Сурдина приглушает звучание. Я из маленького города, когда приезжаю домой, сажусь в огороде и занимаюсь, так что вся улица слышит меня. Бывало, что я даже на гору поднимался. Недалеко от дома гора, называется Лысая. На ней стоит башня водонапорная для садов. Вот я забирался на эту бочку, садился, ноги свешивал и играл.
А еще Максим Eфремов играет… в футбол. Он сам мне рассказал. Было время, он даже думал, что свяжет с футболом всю жизнь. Футбольная команда была в консерватории в Eкатеринбурге, участник городских турниров. «Здесь, в Тюмени, во дворе с мужиками, с пацанами играю», — говорит Максим.
— Я иногда сравниваю игру в футбол с музыкой. Как игроки передают между собой мяч, а во главе стоит тренер и дает перед матчем установки, как вести игру, точно так же дирижер рассказывает нам во время разбора новой программы, как мы должны передать ее слушателю. В процессе ты понимаешь: музыкальный лейтмотив передается из группы в группу. Вот тромбоны, через пару цифр инициативу перехватывает группа струнных, точно так же и мяч летает по полю от игрока к игроку. Так вы -страивается мелодическая линия.
— Eсть еще какое-то хобби?
— Нравится резьба по дереву, столярка, из металла что-то делать. Спасибо деду и отцу, научили.
Активный отдых люблю. Зимой -это горные лыжи, коньки, хоккей. Летом футбол, бег.
— И что вы вырезали из дерева?
— Да разное. Что-то для быта, какие-то плечики, вешалки, ключ -ниц было несколько. Позже делал подставки под телефоны, под цветы. Предбанник к бане считается? Обшить что-то в доме. С отцом гараж построили, дом. Нравится руками работать, когда ты сам можешь что-то сделать.
— А не боялись повредить руки?
— Да нет, я же не пианист. Мы больше печемся о губах, зубах, в целом полости рта, нежели о руках. Я думаю, при желании можно на тубе левой рукой научиться играть; главное, чтобы рот был целым.
— Приходилось играть на морозе?
— Да, спасибо армии. И мундштук был металлический. Губы прилипали. Помогал спирт, которым заливают медные инструменты, чтобы механика работала. Однажды военные марши и гимн России исполняли при минус двадцати.
— Дыхание при игре на тубе отличается от дыхания при игре, например, на валторне?
— Отличается. Многое зависит от строения инструмента, да и в целом это все индивидуально, потому что мы все разные.
— Как вы берете воздух?
— Существует три разных способа дыхания — диафрагмальное, брюшное, смешанное. В основном на духовых инструментах учат диафрагмальному дыханию, чтобы ты набирал воздух в низ живота и спинные мышцы тебе помогали. Но в некоторые моменты, когда нужно потянуть ноту, нужен запас кислорода, используешь и то, и другое. Нужен устойчивый поток воздуха, чтобы не менялось звучание.
— Дети могут заниматься на тубе?
— Возраст играет роль, маленького ребенка не посадишь за тубу, потому что она большая и мундштук большой. Зубы и челюсти не сформированы еще. Eсли ребенок начнет выдувать поток воздуха, необходимый для тубы, то возможна деформация рта, челюсти, зубов. В основном учатся сначала на каких-то маленьких духовых инструментах, в лет 14-15 сажают на тубу.
— Как ухаживаете за инструментом?
— В бочонках тесно, и когда что-то помимо конденсата туда попадает, это очень плохо для инструмента, его приходится чистить, промывать. Инструмент габаритный, и не везде промыть возможно. Стукнуть его нельзя — вмятина на металле останется, он не будет хорошо звучать. С инструментом, как с девушкой, обращаться нужно с любовью, с трепетом.
— Какое для вас самое большое достижение?
— Наверное, то, как я вижу вещи и смотрю на мир, уважение и любовь к людям. Я за это горжусь собой, но немножечко. Гордость такое чувство, не особо мне нравится. Я могу гордиться другими людьми, но не собой. Мной пусть гордятся другие.
***
фото: Максим Ефремов.