А.С. Пушкин, мой первый помощник
В группе магистрантов первого года я одна из России. Корейцы держатся своей кучкой, вьетнамцы — своей, мьянманцы тоже общаются в основном между собой, один ты неприкаянный.
Но хуже, что на вопросы преподавателей в духе «А как этот вопрос решается в вашей стране?» приходится отвечать всегда тебе, и никак не спрятаться за спиной одногруппника. В такие моменты не остается ничего другого, кроме как воспользоваться тайным оружием русских студентов-гуманитариев — и ловко перевести тему занятия с корейской литературы на русскую.
Вот, например, профессор классической корейской литературы господин Чо спрашивает, какая часть стихотворения интересует нас больше всего и почему. Лично меня больше всего интересует, как иностранец должен понять смысл произведения на среднекорейском языке, которого не знают даже сами корейцы. Однако что-то ответить все равно надо. Судорожно вглядываюсь в текст, цепляясь за первое попавшееся знакомое слово.
— Ну… вот эта часть кажется мне любопытной. та, где про чарки и рисовое вино.
— Да что вы! Про вино всем нравится. Можете пояснить?
— Ну… эта часть, она… напомнила мне одно произведение Пушкина.
На этом мой ответ прерывается пятнадцатиминутным рассуждением профессора о том, как прекрасна русская литература. И ничего, что мы проходим Чон Чхоля, а Пушкин тут за уши притянут.
Другое занятие, посвященное талантливому поэту и жуткому негодяю Юн Сондо, моими стараниями плавно перетекло в обсуждение Достоевского. «Легендарный автор! Да, был азартен, но кто без греха? Вот и Юн Сондо не без греха тоже. А «Преступление и наказание» вы все-таки почитайте, я к корейским студентам сейчас обращаюсь. Я не знаю ни одного корейца, который бы прочитал этот роман и остался разочарован».
Не могу говорить за всех корейцев, но второй преподаватель, читающий лекции по предмету с необычным названием «Понимание корейской литературы» (его фамилия тоже Чо — может, у них это общее, а может, просто заразно), оказался еще большим фанатом Федора Михайловича. На одном из занятий он страстно рассказывал о том, как на чтение «Преступления и наказания» потратил — не поверите — аж неделю! «Обычно я могу том и за день прочесть, но тут приходилось заставлять себя периодически закрывать книгу, чтобы растянуть удовольствие. Так мне было хорошо».
В конце семестра вместо финального экзамена профессор Чо-второй (по счету, но не по любви к социально-психологическим романам) поручил нам, своим магистрантам, взять любой из пройденных рассказов и сравнить его с произведением отечественного автора. С «Преступлением и наказанием» как-то не сложилось -герои Чон Чхоля и Юн Сондо в лучших конфуцианских традициях старушек уважали все-таки, — поэтому я взяла в библиотеке «Анну Каренину».
Два тома этого романа в корейском переводе волшебным образом превратились в три, и не менее волшебным образом мое выступление с докладом, рассчитанное на десять минут, растянулось на час. Хотя «мое выступление» — это громко сказано. Мои реплики заняли положенные десять минут, а оставшееся время профессор заставлял одногруппников читать вслух приведенные в тексте доклада цитаты Толстого с разной скоростью и интонацией и восхвалял его авторский стиль.
Ни в чем не повинных вьетнамцев с мьянманцами было жаль, но зато преподаватель, покидая аудиторию, окликнул меня, чтобы еще раз сказать: «Да, русская литература — это серьезно».
Мы с детства слышим про разницу менталитетов и привыкли думать, что разница менталитетов — это что-то непреодолимое, а Восток — дело тонкое. Хотя полгода жизни в Южной Корее показали мне, что сходства между нашими культурами больше, чем кажется.
В корейском языке есть слово «хан», которое с натяжкой можно перевести как «страдание от несправедливости или невыполнения желаемого», и пока корейцы считают, что иностранцу не под силу понять и уж тем более почувствовать хан, мы думаем точно то же самое про нашу «уникальную» русскую тоску. Может, именно поэтому корейцам так близка наша литература, а нам стоит присмотреться к корейской.
Маргарита Мединцева изучает корейский язык и литературу в магистратуре университета Ачжу.
***
фото: Обложка корейского издания «Анны Карениной».