Боевые подруги
Документы — вещь неоспоримая. Как тот старшина при военной кафедре Уральского университета, который заставлял нас, первокурсников, маршировать и выполнять под его команду разные манипуляции типа: «Ряды вздвой!» Он был из тех служак, которые говорят: «Люминь -значит люминь».
Это я так, для разогрева. Потому что шестидесятые годы — это и мои шестидесятые. И как-то так случилось, что старт нефтегазового освоения, его восторженные рассветные месяцы и годы совпали с моим знакомством с этой землей, и поэтому так глубоко они впечатались в мою память.
Но я хотел бы начать этот рассказ о великих свершениях, о великих героях, которым все вершины были малы (позволим себе одолжить эту прекрасную цитату у Булата Окуджавы), с не самого громкого, но все равно героического поступка.
Итак, песню в студию. Eсли вам больше сорока лет, то вы ее не могли не слышать — в свое время все передачи тюменского радио начинались с этой мелодии, а мы вам напомним слова.
За Тюменью
голубые качаются вспышки.
И шагают
нефтяные упрямые вышки.
И опять мы оставили дом.
И в вагончике тесном живем.
Переезды
и пропахшие вереском будни.
И дорога через ночи и дни.
А жены? Нам писать они
письма не будут,
Наши жены —
просто с нами поедут они.
Догадались? Что и геологоразведка, и нефтегазовое освоение, и транспортное строительство в нашей области были делом глубоко семейным. И я хочу предложить вам несколько историй, связанных именно с этим обстоятельством. А в конце расскажу и собственно историю песни «За Тюменью», которая тоже тесно связана с этой темой. Тем более, что нынешний год объявлен Годом семьи. Так что и наше лыко в строку.
Рассказ первый
По разным поводам я уже рассказывал историю открытия первой сибирской нефти в Шаиме. Она случилась 21 июня 1960 года.
Итак, Эрвье пригласил к себе бурового мастера Семена Урусова и сказал, что хватит бурить пустые скважины по южным районам, что надо ехать в Шаим. «Там ты непременно найдешь нефть», -сказал Юрий Георгиевич (цитирую рассказ бурмастера). Однако сказать проще. Старые бурильщики из бригады привыкли к размеренной жизни в средней полосе, когда рядом огороды, коровы. Отправляться куда-то в шаимские болота, в тайгу и морозы из бригады согласились только два помбура — Распопов и Шидловский, которых Семен Никитич назначил бурильщиками. Потом бригады еще пополнили, и они отправились в Шаим.
А Галина Ивановна Распопова у тормоза не стояла, не брала в руки керн песчаника с коричневыми крапинками нефти, да и по собственным ее словам, на буровой была один только раз. И то на мостки не поднялась — побоялась. Она рассказывала:
— О первой нефти гремели здорово по радио. Прославились. Глава семьи — муж. А основа семьи? Конечно, жена. Так что в первой нефти не только мужа моего заслуга. Eсли бы я не жила там, не ездила с ним и в Мулымью, и в другие места, но я ездила. Муж — первооткрыватель! Это для него много значило, значит и для меня тоже. Помню, Быстрицкий позвонил: «товарищ Распопов, собирайте ваши шмутки!..» А у меня уже все готово, знала, что скоро поедем. У нас тогда и вещей-то — сундук, кровать, раскладушка. Раз уже ребенок был. Кастрюля, посуда. Корыто было! Я хоть куда. И на север тоже. Не было такого, чтобы он из-за меня не поехал учиться. Я за ним, как ниточка за иголочкой…
Привез Распопов жену и ребенка в Мулымью, а сам на буровую. Зима… Представляете зиму в лесоучастке посреди тайги? Работа технички — и та нарасхват. А жены — кто учитель, кто продавец. В леспромхоз пойдем, с бревнами работать? Так лучшие мои годы я дома и просидела…
Бурили второй, седьмой, шестой номер. Даже скважина-первооткрывательница для Галины Ивановны -просто точка в тайге. Куда улетает муж и откуда возвращается со следами мороза на щеках.
— Четверо суток они на буровой. Восемь через восемь. Четверо суток дома. Слышим вертолет — все бросаем, бежим встречать: летят! Баня истоплена, бочка из-под мазута полная кипятка. Как-то уехали в ночь — забуранило, до буровой не добрались. А там вахта ждет смены… Другой раз мой бурильщик стоит у тормоза, 50 градусов, ноги примерзают к валенкам. Даже леспромхоз работу останавливает, а буровую не остановишь.
День был как день. Галина Ивановна слушала рассказы мужа, странно звучавшие слова: проходка, ротор, АКБ. Может быть, она не вполне понимала их точный смысл, но все, что происходило там, на шестом номере, наполняло содержанием их жизнь и жизни тех, кто был рядом.
От автора. Должен пояснить, что «шестой номер» — это скважина Р-6, которую в Шаиме бурили не первой. Но она первой дала промышленную нефть.
Через много лет Алексей Распопов рассказывал мне о встрече с кем-то из буровиков, отказавшихся ехать в Шаим. «Я ему говорю: у меня полная грудь орденов, а ты что имеешь? Ничего решительно!» Орденов у Распопова было два — Ленина и Красного Знамени. Но какое чувство собственного достоинства!
Мы с тобою
Там, где падают гулкие сосны.
А над нами
То снега, то бессонное солнце.
По ночам нас дурманит тайга
И дыханье жены у виска.
Переезды,
и пропахшие вереском будни,
И дорога через ночи и дни.
А жены?
Просто с нами поедут они…
Рассказ второй
С шофером Юрием Смольниковым из СМП-61 я познакомился случайно. На зимнике у хилого костерка, было минус 43, я ловил попутку, чтобы попасть в Ханымей. Где в те дни замерзал-вымерзал, кажется, «Горем-36». До поселка станции Ноябрьская было около километра, и я прикидывал, что в случае чего смогу вернуться в тепло. Но тут на дороге возник клубок снежной пыли, из которой выкатился оранжевый «Урал». Юра Смольников ехал в нужную мне сторону. Так мы познакомились и подружились. Юра с семьей, жена Нина и сын Юра, жили там, где строилась будущая станция Пякупур. А я раз или два раза в месяц мотался из Тюмени по этой трассе. Так и встречались. Нина была комендантом поселка — женщина с принципами и характером. Что ей Крайний Север? «Наши женщины покупают отрезы ткани и складывают. Вот уедем на большую землю, будем шить. А я хочу сейчас и здесь». Вот такая была блондинка. И был раз случай — Юра уехал в рейс, и нет его. Бураны были сильные тогда. Нина идет к механикам: где муж-то? Что вы его не ищете? Кругом пурга, механики отговариваются: да он у тебя такой. Да он пробьется. А время идет. Наконец пурга кончилась, и возвращается Юра.
— Я, конечно, могла рассердиться на него, начать ругаться, я же так волновалась! А он и правда пурговал, дорогу засыпало, и «Урал» не мог проехать, Юра откапывался. Но я подошла к нему. Обняла и говорю: как я рада, что ты вернулся…
Переезды
и пропахшие вереском будни.
И дорога через ночи и дни.
А жены?
Нам писать они письма не будут,
Просто с нами поедут они.
Рассказ третий
Бригада Героя Социалистического Труда Молозина, быть может, самая знаменитая бригада монтеров пути в нашей стране. Главный резерв Дмитрия Ивановича Коротчаева, начальника строительства. Чуть где прорыв с укладкой, или надо разгрузить замороженную вертушку — состав с балластом — посылают Молозина. У бригады собственный состав, десяток теплушек, вагончиков — где жить, где спать, где баня, где ремонтная мастерская. Выезжают на перегон, а в составе командует Татьяна Ивановна Молозина, жена бригадира. Следит и за здоровьем, и за питанием. Я как-то спросил ее, как она сама коротает время, пока ребята укладывают звено за звеном -это рельсошпальная решетка — на промороженную скрипучую насыпь.
Татьяна Ивановна разводит руками: что я могу. А они на морозе, я просто топлю печки, чтобы они вернулись в тепло.
Когда в декабре 1980 года укладывали последние звенья на станции Уренгой — это был финал укладки. Я видел, как Татьяна Ивановна вышла туда, где ее муж командовал машинисту укладчика: «Майнуй». Она осматривала лица — не поморозился ли кто-нибудь. Мороз был, я потом увидел его следы на себе самом. И навсегда запомнил ее слова: «Я просто топила печку».
Рассказ четвертый
Кстати, откуда появилась песня, строчки которой я вставляю в этот рассказ — а он имеет самое непосредственное отношение к нашей теме. Не иллюстрация, позаимствованная из какого-то источника, а следствие той жизни, о которой я рассказываю.
Где-то в конце пятидесятых один из московских журналов, как мне рассказывали, поместил фото группы выпускников Московского института инженеров транспорта, которые уезжали на строительство трассы мужества, как ее тогда называли, Абакан — Тайшет. Среди них, по словам моего собеседника, были молодые супруги Шапошник — Олег и Ада. А через несколько лет мы находим их в составе поезда «Горем-38», который строил станцию Тобольск. И вот к этой паре заворачивает на огонек творческая бригада радиостанции «Юность», в составе которой поэт Владимир Лазарев и композитор Рудольф Мануков. И будто бы в ходе беседы Олег Шапошник сказал гостям, что вскоре уезжает севернее — в Сургут.
— А жена вам будет письма писать, — пошутил кто-то из гостей.
— У нас так не бывает, — отрезал Шапошник. — Наши жены поедут вместе с нами.
Уловили образ? Через пару дней, как мне объясняли, вчерашние гости спели Олегу и Аде вот эту песню.
Песня народу понравилась, не только транспортным строителям. Более того, ее первая музыкальная фраза стала позывным тюменского радио. А радиожурнал «Магистраль», который выходил в эфир с 1977 по 1981 год, начинался именно с этой мелодии.
Но у песни была грустная судьба. Что-то там случилось с ее композитором, и песню сняли с эфира. Но не размагнитили. Она такая же трогательная и нежная, как была. А ее композитор Рудольф Ману-ков по-прежнему член Союза композиторов РФ.
…Мы простимся
с таежным поселком.
Будет трасса.
И опять нам
скитаться по стройкам.
Это нам, загрустившим слегка,
Белым облачком машет тайга.
Переезды
и пропахшие севером будни.
И дорога через ночи и дни.
А жены? Нам писать они
письма не будут,
Наши жены —
просто с нами поедут они.
***
фото: Свадьба в СМП-330 город Сургут.