Маленькие трагедии в большом театре
В Тюменском большом драматическом театре 12 мая прошла премьера спектакля «Маленькие трагедии» по мотивам пьес Пушкина. Несмотря на хрестоматийность, подобная классика не устаревает, а, наоборот, приобретает в современной интерпретации все больше оттенков.
Режиссер Анджей Бубень не отходил от классического текста, не уходил в переиначивание и прямую адаптацию. Но тем не менее нельзя сказать, что он не подошел к делу творчески. Спектакль заполнен сценическим движением, которое иногда напоминает то современный танец контемпорари, то старинный, но ставший популярным сегодня японский танец буто. Проживание мысли, в том числе и телесное, дает мощный дополнительный эффект. Не все актеры удачно справляются с танцем, но тем не менее общий эффект есть. А в этом спектакле важен своеобразный коллективизм, объединение. Группа актеров — героев разных частей «Маленьких трагедий» — садится в конце за один длинный стол, что напоминает Тайную вечерю.
Помимо танцев, звучат музыка и даже песни — да-да, актеры еще и поют. Это немножко напоминает Андрея Могучего с его своеобразными оперными элементами, вкрапленными в спектакль. Только здесь больше похоже на мюзикл, причем немножко отдающий семидесятыми. Такие жанровые нестыковки не мешают общему восприятию спектакля. Он все равно видится как одно большое полотно благодаря движению — актеры заполняют все пространство сцены. И еще есть видеоряд. Когда я сначала узнала про видео, честно говоря, подумала — ну вот, опять, это уже клише и порой только отвлекает от живой игры. Но здесь видеоряд работал на эффект погружения — присмотревшись, на видео можно было разглядеть античные скульптуры, как будто несомые ветром, такое ощущение, что действие происходит глубоко под водой. Этот эффект дайвинга, глубокого заплыва внутрь, кажется, проявляется в спектакле во всем. Герои порой как будто замирают. И суетность жизни видна очень издалека. В центре только вечное, только глубокое. Так, некоторые зрители даже говорили, что хотелось бы чуть-чуть убыстрить темп спектакля. А может, это нам нужно чуть-чуть замедлить темп жизни?
В первую очередь зрители все-таки идут, конечно, на Александра Пушкина. «Это все-таки классика», — сказала мне одна из зрительниц. Первая миниатюра была посвящена Моцарту и Сальери и теме зависти. Моцарта играет актер Тюменского драматического театра Даниил Могутов, а Сальери — хорошо известный по кино-и театральным проектам Николай Аузин. Николаю удалось перевоплотиться в Сальери и даже сделать свою речь особенной, как будто немного косноязычной. Вообще говоря, эта тема, поиск языка, кажется отдельной в спектакле.
Даниил Могутов поначалу кажется слишком простым, а его игра -неброской. А потом понимаешь, что это высший пилотаж — играть в тандеме, не перебивая партнера, а дополняя. Он очень органично и легко существует на сцене. Даниил рассказал, что он думает о своей роли. Складывается впечатление, что ему и по характеру в чем-то близок композитор. Тем более он сам музыкант.
— Это ваше первое соприкосновение с Пушкиным на сцене?
— Да, затем будет второе — «Капитанская дочка». Интересно то, что у нас в спектакле очень хорошая команда. Очень талантливые люди собрались: художник, режиссер, композитор. И, когда ты воспринимаешь Пушкина через призму других интересных и талантливых людей, то материал начинает играть разными красками. Любопытными.
Даниил говорит, что главной чертой своего героя видит жизнерадостность, побеждающую все, даже смерть. «Наверно, это один из его ключевых навыков. Eго вертикаль. Он мыслит не горизонтальными связями, а вертикальными, божественными. Для него порой нет разницы между шалостями, шутками, кабаками и действительно великими произведениями, — рассуждает актер. — Но Моцарт не только жизнерадостен, но и очень раним. Ребенок, который хочет быть хорошим. Эта детскость где-то ему выходит боком — его легко обмануть, одурачить, — и в то же время дает живое восприятие, саму гениальность».
Должен ли быть персонаж близок актеру, нужно ли искать в себе какие-то качества героя? И если в другом месте, то где?
— Ну, во-первых, все искусство исповедально, и этим оно терапевтично — мы всегда играем про себя. И, конечно, мой персонаж и я встречаются в моей душе, и мы обмениваемся ценностями. В этом смысл актерской игры — единство с персонажем. Даже если мне что-то не нравится, не мое, я стремлюсь к качествам героя. Конечно, источник всего театра — сама жизнь. Поэтому я очень много беру из нее. Разумеется, что-то берешь в книгах, письмах Моцарта, фильмах, но стараешься уйти от привычного восприятия композитора.
— А не скучно играть положительных персонажей?
— Хочется сказать, что я не считаю его положительным персонажем. Как любой гений, это очень сложный человек. Хоть он и говорит, что «гений и злодейство -это две вещи несовместные», порой не злодейство, а та же самая детскость, ее обратная сторона -легкость, легкомысленность, может навредить больше, чем умышленное злодеяние. Я думаю, любой гений в какой-то степени тиран. Это закон жизни — сколько у человека сил, столько он может сотворить доброго и столько же худого, поэтому это огромная ответственность. Сложно сказать, положительный Моцарт или отрицательный, он просто такой, какой он есть.
Помимо Моцарта и Сальери, зрители увидели произведения «Каменный гость» и «Пир во время чумы». Здесь, конечно, можно отметить многих красивых актеров и Эвилину Ризепову с ее невообразимой пластикой. И классического красавца Игоря Баркаря (Лепорелло), который хорошо выглядит на сцене порой даже без слов. Это, кстати, непросто — осмысленно сидеть. Eсть некоторый переизбыток с «акробатикой», та самая красная лента, появляющаяся в спектакле. И, пожалуй, на актера Александра Кудрина взвалили непосильную ношу — кажется, что ему тяжеловато нести эту роль, как куртку с чужого плеча.
К слову сказать, надо помнить, что мы только в начале пути этого спектакля, буквально наблюдаем его рождение. Наверняка спектакль будет нарабатываться и, как одежда, обомнется по фигуре носителя. Это в кино уже застывшая картинка, а спектакль — живое растущее действо. Великолепен Черный Человек, Священник, Командор — Константин Антипин. Кажется, что он родился в этом спектакле. Очень современно и свежо выглядит Дарья Шалдуга. А у Eгора Медведева хороший голос. Главное, что все существуют приблизительно в одной парадигме, выражают одно.
Спектакль многослойный и при этом не перегруженный, хотя что-то выглядит неровным, у него есть общее дыхание. И есть погружение в другой мир, а ведь это очень важно в театре. Кстати, отдельным героем можно назвать декорации спектакля. Вот эти лохмотья, просветы в дверях, кажется, дают то самое ощущение, когда плывешь из глубины наверх к свету. Пространство объемно. А мерцающие огоньки добавляют атмосферы, иногда просто камерной, а иногда похожи на церковные свечи. В спектакле по мере продвижения к концу идет нагнетание, сгущение страха, выражается оно прежде всего и музыкой, и общей картинкой. И отсутствие антракта не дает избавиться от этого ощущения, выдохнуть. Но безысходность развеивается песней — и теми же огонечками, которые как бы перемещают нас в храм.
Концовка спектакля показалась чуть размытой, а длился он чуть дольше, чем хотелось бы. Тем не менее на улицу выходишь освеженным и готовым жить с новыми силами и смыслами.
ФОТО EКАТEРИНЫ ХРИСТОЗОВОЙ
***
фото: Сцены из спектакля.;Сцены из спектакля.