Пикник на площади Солнца
Пикник — это праздник. А что такое пикник книг, который разворачивается на площади Солнца, когда наш город отмечает свой день рождения?
Фото из архива редакции
Праздник писателей? Праздник читателей? И те, и другие приходят на площадь в этот день. Но все-таки я думаю, что это праздник собственно книг. Книги собирают нас.
Не я первый заметил, что книги, которые живут у нас в доме, часто ведут свою собственную жизнь, не всегда согласованную с человеком и даже непонятную ему.
Приглашенный на площадь Солнца в субботу, 27 июля, я попытался рассказать гостям этого праздника о книгах, которые ведут себя, а человек в этом действе участвует или хотя бы присутствует.
Вообще-то моей личной библиотеке уже три четверти века. Помню, что первую книгу я приобрел на деньги, выданные на кино и на школьные завтраки — забредя в единственный в нашем селе книжный магазинчик, он назывался «Когиз», купил книгу Герцена «Сорока-воровка». А она была вовсе не про птиц. И пошло-поехало…
Но на площади Солнца я рассказал о трех книгах из моего собрания. И за каждой из них история, в которой книга была едва ли не главным действующим лицом.
…Книгу «Как мы спасали челюскинцев» мне предложил один коллега. Попросил за нее сумму порядочную по тем временам и сказал: «Думаю, ты не сможешь от нее отказаться». Он был прав. Хотя это была лишь часть трилогии, изданной давным-давно, но, летая «по северам», я не раз возвращался к ее тексту.
В 1934 году пароход «Челюскин», следуя Северным морским путем, был раздавлен льдами в Чукотском море. Члены экспедиции и экипаж высадились на лед. И началась беспримерная акция по их спасению. Я не стану пересказывать эту героическую — для всех участников — историю. Наша страна собрала лучших полярных и военных пилотов, которые сумели вывезти потерпевших крушение на твердую землю — во Владивосток. Челюскинцев отправили поездом в Москву. Поезд часто останавливался, в больших и малых городах проводили митинги, улицы переименовывали в честь героев. А редактор газеты «Правда» Лев Мехлис успел самолетом отправить во Владивосток и затем поместить в поезд с челюскинцами писателей и журналистов, которые в дороге беседовали с челюскинцами и их спасителями. И отправляли свои тексты телеграфом в редакцию. А в редакции и в типографии на улице «Правды» шла стремительная работа: правили тексты, набирали, верстали, подбирали достойную случаю бумагу, украшали переплетами.
А когда поезд с челюскинцами добрался до Москвы, на перрон, прямо к вагонам, выкатили тележки с этими книгами.
Это было 90 лет назад. Страницы моей книги ничуть не потускнели за этот век. Фотографии со льдины и рисованные портреты героев-летчиков не выцвели. Конечно, переплет немного пострадал, но книга и сейчас готова исполнять свою главную роль. Книга о героях — и сама по себе героическая книга.
.Другая книга, о которой я говорил на площади Солнца, ворвалась без спроса и потребовала посвятить ей три года моей жизни.
Знакомый поисковик из Волгограда, раскапывая засыпанную когда-то взрывом солдатскую ячейку, нашел «смертный» медальон, но адрес погибшего прочесть не смог. Область вроде Омская, сколько с тех пор было разделов! Да и бумажный рулончик был попорчен. Ясно, что солдат был из наших мест. Особенно плохо читалось название сельсовета: «Кокполь». Однако «местный взгляд» первую загадку отгадал. Коктюль, есть такое село в Ялуторовском районе. Так адрес стал на место, и поехали туда — в деревню Каньга. Но там никаких следов. Дома нету -только картофельное поле. В военкоматских книгах этот призывник не значится. Но вспомнилось, что однажды ребята из отряда «Кречет» подарили призывные списки 229-й стрелковой дивизии, которая тоже сражалась на Дону и считалась погибшей. Оттуда привезли медальон. Больше ста ксерокопированных страниц. На предпоследней я нашел имя Семена Кузнецова, призванного из Коктюльского сельсовета. А что стало с остальными (около четырех тысяч), что были в декабре 1941 года призваны и направлены под Сталинград?
Книга, которую потом я назвал «Возвращенные имена» и которая содержала полный список призывников из районов тюменского юга и все, что удалось о них тогда найти, вышла в свет в 2012 году.
Eще одна, почти неправдоподобная, история касается моего отца. Он был агроном и занимался овощеводством в наркомате земледелия РСФСР еще в тридцатые годы.
Когда я напечатал в газете свою первую заметку и показал ее маме, она обронила одну фразу -«Отец твой много писал»… Но дома ни одного написанного листка, не говоря уже о книге, не было.
Книга, точнее — книжечка, написанная им, заявила о себе (мы их не искали, потому что не знали, что искать и где искать) лет через пятнадцать. Моя жена работала над диссертацией в библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Старушка-библиотекарь, обратив внимание на фамилию, сказала, что видела в фонде книжечку с такой фамилией. Я отправил запрос через МБА, и мне прислали — посмотреть! — тоненькую брошюрку — что-то о выращивании моркови. Я прочитал и уехал на очередную тюменскую стройку. Но отцовская книга с таким поворотом дел, я думаю, не согласилась. История с книгой, библиотекой имени Салтыкова-Щедрина и моей фамилией один в один повторилась еще через тридцать с лишним лет. Eлена Новикова, знакомый историк, работающая в Питере над событиями тридцатых годов, в той же библиотеке упомянула обо мне и в ответ услышала о книгах в библиотечном фонде. На этот раз речь шла о целой серии — около двух десятков брошюрок, опубликованных с 1930 по 1937 год… Это было массовым изданием, предназначенным для колхозников, они издавались тиражом до 50 тысяч экземпляров.
Книга все-таки догнала меня. Я получил из библиотеки «сканы», сложил их по годам и с помощью типографии «Красное знамя» издал четырехтомник отцовских трудов, назвав его «Записки агронома».
Андрей Рублев
***
фото: Обложка книги;«Пикник книг на площади Солнца».