Семей Урусов в четырех отражениях
Улица Семена Урусова расположена в Калининском округе в районе улицы Бабарынка, она проходит параллельно берегу Цимлянского озера, словно прижатая к нему промзоной. Длина ее 985 метров, на ней одиннадцать частных домов и ни одного перекрестка.
Отражение первое. Документальное.
…В адрес комиссии поступило предложение управы Калининского административного округа о присвоении безымянным элементам улично-дорожной сети, расположенным на территории планировочного района N 4 «Затюменский» следующих имен…
…6. Семена Урусова… Согласно проекту планировки территории планировочного района N 4 «Затюменский» все рассматриваемые элементы улично-дорожной сети выделены красными линиями для формирования улиц и проездов в жилой застройке, ширина красных линий для элемента 6-20 метров.
После опубликования в средствах массовой информации объявления о присвоении наименования обращения от жителей не поступали.
…Рекомендовать администрации города Тюмени присвоить безымянным элементам улично-дорожной сети территории планировочного района N 4 «Затюменский» следующие наименования:
…элемент 6 — улица Семена Урусова…
Всего в планировочном районе N 4 получили имена восемь элементов улично-дорожной сети.
Голосовали: «за» — 14, воздержался — 1.
Из протокола N 1 заседания городской комиссии по присвоению, изменению и аннулированию наименований элементов планировочной структуры и элементов улично-дорожной сети в границах города Тюмени от 28.01 2016 г.
Отражение второе. Улица Семена Урусова
Что это за местность? Поедем -посмотрим.
…Улица Полевая, потом вниз и вверх, пересекаем долину речки Бабарынки, еще немного вверх и налево по улице того же названия.
У ворот строгая надпись: «Проезда и прохода нет. Частное владение». Удивились и пошли дальше. Тем более, что решетка, которая, наверное, должна преграждать «проход и проезд», отодвинута.
Сама по себе улица производит несколько странное впечатление. Точнее, сразу два впечатления -левое (четное) и правое (потом мы узнаем, что впечатлений гораздо больше).
Слева несколько коттеджей. Некоторые — настоящие крепости; мощные стены, высокие каменные заборы, иные еще достраиваются. Там, где пошли в обустройстве дальше, сходство с крепостью почти полное. Хоть снимай здесь современную серию фильма по крапивинской книжке «Бегство рогатых викингов».
Но ведь каждый выбирает по себе?.. Думается, что за стенами и соответствующий комфорт. Но спросить не у кого. Мы дважды посетили эту улицу, но не встретили ни единого человека. Только у двух коттеджей были припаркованы автомобили, довольно среднего класса. Дорога чистая, со следами покрышек. Следовательно, это не бутафория и пока никто не снимает тут кино про викингов. И вообще, мы пришли смотреть улицу Семена Урусова, чтобы рассказать о ней. Продолжим наше левостороннее знакомство. Некоторые участки обжиты, хотя что станет делать почтальон, если вдруг он забредет или будет послан сюда? Номера, этот признак городской жизни, мы увидели только на двух (домах? заборах?) — N 20 и N 34.
А что на противоположной, нечетной стороне улицы? Там вообще, как в первый день творенья — времянки (вероятный приют для тех, кто станет возводить дома на этой стороне улицы). Eсть и обломки прежней, не регулируемой жизни. Следы начавшихся уже земляных работ и несколько штабелей кирпича говорят о том, что жизнь продолжается.
Оставим эту улицу контрастов и поговорим об окрестностях, которые, надо думать, и сделали улицу притягательной для первых и последующих застройщиков.
Главная прелесть территории, безусловно, — само озеро Цимлянское, которое прихотливо разлеглось меж холмов. Это предположение, которое, как сказано выше, мы не смогли проверить. Но эту мысль подтверждает и реверс стоящих вдоль берега строений. Обойдя их, мы увидели, что в каждом заборе есть калитка, от каждого двора тропинка к озеру.
И в связи с этим навертывается вопрос: отчего же простаивала такая благословенная местность и пребывала в забвении? А гораздо менее привлекательный склон реки Бабарынки давно стал дачным кооперативом?
Видимо, дело в том, что этот район прежде использовали узкоспециально. Здесь было размещено режимное заведение — ЛТП, лечебно-трудовой профилакторий.
Граждан, много и сильно пьющих, старались с помощью трудотерапии и некоторых ограничений отвадить от пагубной привычки. Поскольку нас эта беда миновала в обоих смыслах, спросили того, кто по долгу службы был в курсе дела.
И узнали от него, что вместимость этого учреждения была приличной — от тысячи до двух тысяч человек со всей Тюменской области одновременно. А для трудотерапии — кирпичный завод.
«Там было все по-взрослому, как в тюрьме или колонии. Дверной шлюз, полный осмотр, с зеркалом под днищем автомобиля… «
ЛТП функционировал в восьмидесятые годы. А примерно с середины девяностых перестал быть. Сейчас здание, которое, по словам нашего собеседника, стояло на въезде, поделили на клетушки СТО и другие мелкие фирмы. Даже проезд по улице Бабарын-ка, которая соединяет улицу Урусова с внешним миром, оставляет впечатление.
Отражение третье. Буровой мастер
Семен Урусов, железный бурмастер. Приходилось о нем слышать и такое. Кажется, так говорил о нем лучший бурильщик его прославленной бригады и верный спутник в шаимском походе Алексей Распопов.
Семен Урусов родился в древне Гилевка, ныне Заводоуковского района в 1926 году. Когда началась Отечественная война, ребята этого года рождения подлежали призыву в 1944-м. Семен Урусов годом раньше, в 17 лет, мальчишкой еще, пришел в военкомат и добился призыва. Стал автоматчиком, был участником освободительных боев за Киев и все правобережье Днепра — в составе Первого Украинского фронта. Потом его дивизия уже в составе Второго Белорусского фронта освобождала Прибалтику. Боевой путь Семена Урусова отмечен медалями. Когда война закончилась, сначала демобилизовали старшие возрасты, а младшие, как тогда говорили, — дослуживали. Вернулся он в 1948 году.
Обратим внимание, как много Урусов успевал (или само так получалось?) в своей жизни. Успел повоевать и встретил Победу. Вернулся домой и тоже успел — в Тюмени как раз начали бурить первую опорную скважину. Семен попал в бригаду мастера Карамова, приехавшего из Грозного в Сибирь, где его называли уже по-русски Борис Никитич. Скоро стал Урусов бурильщиком, выбрал профессию на всю жизнь. И жизнь его щедро наградила — за верность делу, за то, что успевал и успел.
Но, как говорится, удача любит терпеливых и упрямых. После мастера Карамова Семен возглавил бригаду. В неполные тридцать лет стал бурмастером. Началась кочевая жизнь. Согласно научным теориям того времени нефть искали в южных районах Урала и Сибири. Вероятно, по аналогии с татарскими и башкирскими нефтяными районами. Бригада Урусова кочевала: Тюмень и тюменский юг, Челябинская область. В 1958 году продвинулись к северу. Но это был ближний север — север Свердловской области: Верхняя Тавда.
Тут вроде закрепились. «Наша тюменская вода — мы ее везде открывали», — посмеивался позже Семен Никитич. А буровики его бригады, что называется, пустили корни. Купили или построили дома, завели огороды и скотину. Словом, как дома. Эта домовитость поставит бригаду и бригадира перед серьезной проблемой.
Кабы знать, что большая нефть, первая тюменская нефть, которую так искали целых десять лет, пряталась совсем недалеко от последнего места дислокации бригады! Всего каких-то двести километров, если по прямой на восток от Тавды. Но это мы сейчас знаем, а тогда их разделяли тайга, урманы, болота. И опять случай, рука судьбы? Может быть, но это была рука Эрвье, начальника тюменской геологии.
Вот как рассказывал об этом сам Урусов в интервью корреспонденту тюменского радио в конце восьмидесятых.
— Юрий Георгиевич говорит мне: «Вот, Семен, надо тебе ехать в Ша-им. Там обязательно должна быть нефть. И ехать надо тебе. Потому что ты столько лет бурил и не добыл ничего, кроме воды». Ну что ж, говорю, так и быть.
Мастер согласился сразу. А ехать должна бригада. И тут оказалось: не все согласны покинуть Тавду и променять уютный городок на «какую-то трещобу» (именно так выразился Урусов, и архивная пленка хранит эти слова.
А еще говорят, что там и там и населения никакого нет.
И еще — трудно собираться в путь, если смотришь на карту и видишь, как далеко до неизвестного Шаима. Понятно, что сегодня сел бы в Тавде в поезд и через 186 километров за несколько часов добрался бы до станции Сотник, а там и до Шаима рукой подать. А в те времена буровики добирались до Тюмени с пересадкой. Там грузились на баржи, и сколько там было плавания — из Тюмени вниз по Туре и Иртышу до устья Конды, а оттуда вверх по Конде, в обратном, можно сказать, направлении?
Понятно теперь, отчего отправилась в Шаим с будущим первооткрывателем половина бригады. И что особенно беспокоило, что остались в Тавде все четыре бурильщика. Опытные, кто должен был руководить вахтами — помбурами, верховыми.
Бурение — процесс непрерывный.
…Хорошо, что двух бурильщиков по дороге подарила ханты-мансийская экспедиция. А остальных пришлось назначить из помбуров. Одним из них оказался уже знакомый нам Алексей Распопов. Он назначению обрадовался:
— Надо сказать, что я сразу взял, как настоящий бурильщик, — рассказывал он, и много лет спустя с удовольствием вспоминая события в Шаиме.
Упомянул и тех, кто остался в Тавде.
— Я встретил его через много лет и спрашиваю: ну, какие успехи? А ему и сказать нечего. А у у меня, говорю я, вся грудь в орденах, а ты что имеешь? Ничего решительно.
Насчет «вся грудь в орденах» Алексей Васильевич малость преувеличил. Два ордена за свою работу в геологии он заслужил. Орден Ленина и орден Трудового Красного знамени.
О том, как жили они в Шаиме и Мулымье (есть такая крохотная -в прошедшем времени, — деревушка, участок леспромхоза, где поселилась бригада). «Пошли по поселку спрашивать, не пустят ли на квартиру?»
Дальше шаимский сюжет надо излагать в двух направлениях -жизнь и работа. Женский и мужской варианты.
На буровой, где в настоящую северную зиму жили в палатке, случалось, что утром кто-нибудь с трудом отдирал себя, примерзшего, от раскладушки.
— Папа нам рассказывал, что такое бывает, ах, — говорит Татьяна Семеновна, младшая дочь мастера Урусова. Немало подобных рассказов я слышал и от Распоповых, Галины и Алексея, их рассказы о Шаимской эпопее, о житье-бытье.
Слово быт — родной брат слова быть. Они друг без друга не могут. И вот еще один фрагмент воспоминаний не очень давней истории.
Галина Распопова рассказывает, что она, «как ниточка за иголочкой» (это ее слова), следовала за мужем. Как интересно объясняет «ниточка» решимость «иголочки» не раздумывая податься в неведомые края, «где населения-то нету».
— Eсли бы я не жила там, не ездила с ним в Мулымью и разные другие места, куда его направляли, то и он бы за мной тянулся. Но я горжусь: муж — первооткрыватель! Это для него много значило, значит и для меня тоже.
…Когда урусовская команда собиралась в Шаим, Распопов был в отпуске, в своем селе Покровка. Eму передают записку от заместителя Эрвье Быстрицкого (даю в пересказе самого Алексея Васильевича: «Товарищ Распопов, собирайте ваши шмутки, что надо взять. «Березовец» скоро подойдет к яру». И дальше уже Галина:
«А у меня уже все готово. Знала, что скоро поедем. Да и вещей не больно много. Сундук, кровать и раскладушка — с нами ребенок. Кастрюля, немного посуды. Что еще-то? Корыто — он же на буровой. Я хоть куда. И на север тоже.»
Читатель, наверное, думает: и куда это автора занесло? А это же из той жизни, в которой и совершались открытия века. И наши сорокалетней давности репортажи хранят и настроение, и лексику, и даже слезы.
Вот приехали буровики с женами на этот лесной участок, так на-зывлась эта Мулымья, в тайгу, на буровую, туда, где сейсмики предполагают поднятие. А жены их -та учительница, другая продавец. А тут… Работа технички и та нарасхват, говорила Галина Ивановна. Так и жили.
И снова голос Галины:
— Четверо суток они на буровой — восемь через восемь, четверо дома. Слышим: вертолет. Летят, летят! Баня уже истоплена, бочка из-под мазута, полна кипятка…
Конечно, сильно хотелось шаимских деталей, подробностей. Я не говорю подвигов — Шаимская эпопея вся была подвигом от начала и до конца.
Но в этом плане мы сильно рассчитывали на Татьяну Семеновну, ведь она была там, она и родилась в Мулымье.
— Мне исполнился год, и мы уехали из Мулымьи. Да и моя сестра была всего на шесть лет старше…
Да, интересно, откуда Эрье взял, что в Шаиме Урусов «обязательно найдет нефть»? Немало копий сломано по этому поводу. Какие только конспирологические версии ни сочинялись, даже романы. Неинтересно.
А что интересно?
То, что нефть нашли. И именно в Шаиме. Уже первая буровая «2-Р» , вторая роторная , нащупала и вскрыла нефтяной пласт. Полторы тонны нефти в сутки. Eсть! Значит, те, кто утверждает, что не может быть углеводородов севернее шестидесятого градуса северной широты, неправы. Следующая скважина этой площади — номер семь — тоже не фонтан, но все-таки — 15 тонн в сутки. И пришла очередь скважины «6-Р». Мощный фонтан — промыышленная нефть. И вот начальник Шаимской экспедиции Михаил Шалавин отправляет телеграмму с местной почты. Телеграмма секретная и текст зашифрован. Вот он — «икки юз али — уч юз», перевод с азербайджанского — 250-300 тонн в сутки.
Потом была жизнь и мировая слава открытию и тем, кто его совершил. Семен Урусов — Герой труда, депутат Верховного Совета. Делегат партийного съезда. Он организовал инструкторскую вахту, летает по «северам» и делится опытом с экспедициями. Eще работал в ГПТУ-7, готовил из мальчишек буровиков-разведчиков.
Оставался, при всей его знаменитости, спокойным, приветливым и доброжелательным человеком. И скромным — жил с семьей в «геологическом доме» в нескольких шагах от того места, где стояла первая тюменская буровая «1-Р».
Отражение четвертое.
В памяти сердца Татьяны Семеновны Урусовой
О, память сердца, ты сильней… Константин Батюшков
Вместе с нами Татьяна, младшая дочь знаменитого бурмастера, приехала на эту небольшую улочку и шла — 985 метров туда и столько же обратно. Иногда фотографировала (чтобы показать эти снимки своей старшей сестре, скажет потом Татьяна Семеновна). Она останавливалась перед табличками с именем и фамилией, как будто не знала, что на них написано.
— Сначала я растерялась. Я знала, что эта улица есть, но когда оказалась здесь. Не знаю, как это передать. И как хотела поблагодарить тех, кто это сделал. Сначала подумала, что я как будто приехала к папе, а не только к имени на карте города. Но потом почувствовала, что это он ко мне возвращается. Я иду и вижу его лицо, слышу его голос, вспоминаю какие-то детали, подробности из прошлых лет.
Фото Татьяны Урусовой и из архива редакции
Например, как мы из Мулымьи переехали в Тюмень, где папе дали квартиру — улица Республики, 156. А папа продолжал работать в Шаиме — уезжал и приезжал. Вот он приехал, и ты бежишь по коридору (какие там коридоры в хрущевке!), бросаешься на шею и слышишь запах его куртки — запах нефти, запах технический. Я, конечно, не понимала, но это был самый хороший запах — запах папиного возвращения. Я была самая младшая, и я
чувствовала его любовь. Когда папа приезжал, то разрешал, чтобы меня не водили в детский сад, и все время мы проводили вместе.
Eму выделили машину ГАЗ-69, и мы ездили за грибами — он любил собирать грибы. А еще он детей никогда не наказывал — наказывала мама. Она занималась нашим воспитанием и по учебе. Он ведь приезжал только на выходные. А для меня огромная радость — он приехал! И стараешься не огорчать.
Eго жизнь оказалась четко разделена на две практически равные части. Разделена тем самым нефтяным фонтаном в июне 1960 года — так получилось. 34 года до и 31 после. Такая короткая жизнь.
— А когда он стал знаменитым на всю страну (есть такие слова в телевизионном репортаже того времени), это как-то чувствовалось в нем? Галстук стал носить, например? Не на буровой, конечно, а дома.
— Рубашечек была целая куча. Мама постирает, а Танечка гладит и ворчит: ну сколько можно -каждый день менять рубашку?!За неделю пять рубашек сменить… А в остальном он был очень скромным человеком, звездочку носил за лацканом пиджака… Он говорил так: все же работали. Просто нам повезло, что мы пробурили -промышленный фонтан!
И вот эта встреча на этой улице города, в котором он жил и мы живем. А еще с ним было всегда спокойно — я за ним как за каменной стеной. С ним всегда было тепло.
***
фото: Улица Семена Урусова;;;Семен Урусов;Татьяна Семеновна.