Они были там и тогда
Позади так много событий, сложившихся в историю великого нефтегазового освоения, событий громадного масштаба и государственной важности. Но в этом ряду воспоминания, связанные с Шаимом, особые. Они не ослабевают со временем, не стираются и не выцветают.
Я помню разговор с Алексеем Распоповым, бурильщиком из знаменитой бригады мастера Семена Урусова, которая после многих лет поисков именно в Шаиме нашла тюменскую нефть. «Шаим -это на всю жизнь, — сказал мне Алексей Васильевич. — По Шаиму можно который раз даже и заплакать. Шаим я буду вспоминать, пока я живой».
Наверное, так могли и могут сказать многие.
Eсли для геологов началом начал стало Березово, и все они, по словам Василия Подшибякина, «оттуда вышли», то Шаим, с его первым фонтаном промышленной нефти, стал отправной точкой для нефтяников, строителей трубопроводов и нефтепромыслов, а также и для других, кого он коснулся хотя краешком, даже случайно. Стал важной страницей их биографии. К примеру, для вертолетчиков техническая задача переброски по воздуху многометровых труб, которую они смогли решить, стала не только воспоминанием, но и драгоценным опытом, который дальше пригодился им и при монтаже опор линий электропередачи, да мало ли где.
Когда вы видите где-нибудь на речном причале или на палубе баржи штабель труб большого диаметра, вы понимаете, что это и зачем. Но понимаете, что это еще не трубопровод.
И даже когда трубы уже выложены ниточкой вдоль вырытой траншеи, это тоже еще не трубопровод. Это, извините, набросок, прообраз трубопровода. Он скроен, но не сшит. Eго еще надо, как говорится, сварить, то есть приварить каждую трубу к предыдущей. И так до самого конца трассы.
Хоть 400 километров, как от Шаима до Тюмени, хоть 4551 километр, как на газопроводе Уренгой — Помары — Ужгород.
Наверное, у каждого строительства есть свои особенности. Но шаимский нефтепровод, я сам видел, варили трижды. Конечно, не одни и те же стыки. Но три раза. Не пугайтесь, пожалуйста. Никаких ошибок, нарушений. Все по проекту, все по технологии. Хотите, посчитаем вместе? Трубы для нашего нефтепровода сначала доставлялись на площадку, она называется стеллаж. На стеллаже их сваривали (раз!) по три штуки, получалась плеть длиной 35 метров. Затем плети отправляли на трассу и ниточкой выкладывали одну за другой. И сваривали в большую плеть (два). Почему сразу весь трубопровод? Все знают, как строится дом — кирпич на кирпич, этаж на этаж. Пятый этаж не станет на место, пока нет четвертого. Но у трубопроводного строительства свои особенности. Главная — строительство ведется горизонтально. Чтобы строить быстрее, трассу делят на участки, и они могут строиться одновременно. В тюменской практике участки даже назывались — ККВТ, комплексная колонна высокого темпа. А представляете, когда бы иначе оканчивалось строительство? Какому поколению начавших эту стройку удастся попользоваться плодами труда своих пращуров? (Eсли, например, трасса достаточно длинна).
Когда колонна высокого темпа заканчивает работу на своем участке, отдельные участки состыковываются (три). Но тут есть тонкость. Соседние участки плетей не укладываются тютелька в тютельку. Они строятся чуть-чуть длиннее, оставляя в обе стороны как бы хвосты, с запасом. Чтобы образовался захлест. Края участков придется подгонять, когда станут соединять в целое весь трубопровод. Трубы, как бы скрещенные, ждут.
Этой работой занимаются самые опыте монтажники и сварщики. Представьте: к месту разрыва подходит трубоукладчик и поднимает захлест. Свободные концы труб состыковывают, подгоняют, убирают лишнее, тот запас, о котором мы говорили. И только после этого начинают сваривать.
Позднее, на строительстве Сургутской ГРЭС, я услышу формулу: сантиметр — бог дерева, миллиметр — бог железа. Ведь лежащий на краю траншеи трубопровод не растянешь, не сожмешь. Ювелирная работа при такой громоздкости! Тут уже работает сварщик-потолочник, который лежит под трубой и варит шов, глядя на него снизу вверх.
Когда он заканчивает, приходит изолировочная колонна. Это тоже интересный инженерный процесс. На шаимской трассе была известная колонна Ильсура Шайхутдинова из «Татнефти». Впоследствии и он, и Яков Полторацкий стали Героями социалистического труда.
Стык, который варят последним, называется «красный стык». Это очень торжественная церемония, приглашают лучших рабочих, гостей и начальство. На «красный стык» Шаимского нефтепровода прилетал первый секретарь Тюменского обкома партии Борис Щербина. А кто варил этот стык? Валерий Каленов. Он был одним из сварщиков бригады Якова Полторацкого.
22 декабря 1965 года, когда нефтепровод заработал и нефть Шаима заполнила первую цистерну, на площадку Антипинской нефтеналивной станции сел вертолет, из которого вышел Яков Афанасьевич с большой колбой в руках. В колбе черным отсвечивала нефть Шаима.
Из всех сварщиков-потолочников, с которыми я встречался, Валерий Каленов -самый неразговорчивый. На общие темы — сколько угодно. Может вставить реплику-другую в рассказ друга и напарника, машиниста трубоукладчика Петра Белецкого. А коснись разговор его самого, знаменитого и именитого, закрывается словно панцирем и переводит разговор про то, какая погода была сегодня.
Каленов, которого в публикации одного из тюменских журналов назвали «Легендой-44». 44 -это личное клеймо сварщика Каленова, которым он отмечал сваренный им стык. Как знак качества. Кстати, недавно, ветераны «Главсибтрубопроводстроя» отмечали какую-то дату, так выстроилась очередь из желающих сфотографироваться с Каленовым, лауреатом Государственной премии. Действительно легендой.
Каленов, как уже было сказано, -небольшой любитель рассказывать о себе. Хотя за плечами долгая, наполненная событиями, успехами и наградами жизнь. Пытать не станем — биография нашего скромного собеседника изложена в журнале ТОР, который выходил в свое время в Тюмени. Изложим коротко: отец погиб на фронте, мать билась, чтобы не только вырастить, а сначала выкормить своих сыновей-погодков. Нашла работу на фабрике, где рабочих кормили, но она свой обед приносила детям. Потихоньку-помаленьку вырос наш Каленов крепким, что потом его не раз выручало. Да и стойкости и упрямства Валерию было не занимать.
Круто его жизнь повернула армия. К тому времени он понял: если захочешь добиться, делай шаг. И он его сделал, когда новобранцам сказали: «Шоферы есть? Шаг вперед!». Валерий шагнул вместе с теми, кто, надо думать, перед армией окончил курсы водителей. Правда, документов у него «с собой не оказалось», но его дерзость пришлась по душе командиру, и его взяли в эту роту. И он все-таки стал водителем. Ситуация почти точно повторилась потом на стройке, где молодой шофер увидел работу сварщика. И снова судьба дала ему шанс, который он не упустил. Eму дали в руки держак с электродом, и он с первого раза «поймал дугу», что не всем удается. Любопытство и дерзость были замечены и отмечены — направлением на курсы сварщиков…
Поблагодарим автора биографии и обратимся к собственному опыту. Процесс электросварки обеспечивается созданием вольтовой дуги, которая возникает, когда плюс и минус оказываются на минимальном расстоянии, но не соприкасаются. Правда, разные полюса сильно притягиваются друг к другу, и тут самое важное удержать дугу. Eсли расстояние между плюсом и минусом велико — дуги не будет. Eсли мало, труба притянет к себе электрод — результат тот же. Каленов поймал дугу сразу.
Сначала он строит нефтепровод «Дружба». А потом вместе со строительным управлением №13 сварочно-монтажного треста отправляется в Шаим.
Где-то читал: каждый человек — творец истории. С этим не стану спорить. Но уже не раз убеждался, что каждый в то же время есть хранитель истории. Но каждый человек приносит в историю частичку себя. Не только свое дело, но и свое собственное виденье. И потому мы творим разные истории.
Вот еще одна личная история, хотя она не касается ничего личного. Это история создания (так и хочется написать — сотворения!) первого тюменского нефтепровода, в которую мы уже целый год заглядываем то с одного боку, то с другого. Хотя на самом деле она еще не написана. Я имею в виду на бумаге. Вот о супер-трассе Уренгой — Помары -Ужгород сколько сотворено. Может, потому что трасса такая большая? Или потому что в ту пору в главке уже издавалась собственная газета «За темпы и качество», где работали отличные журналисты. И опекал ее, как рассказывали, лично начальник главка Чирсков. Об этой трассе Александр Гришин даже написал замечательную поэму «Река без излучин». Какие там есть строки! Вот например: Когда тягач идет с трубою Вписаться в поворот весною Не проще, чем проехать лед. Забудь про все: Про дом, про песни, Дорога сбрасывает, если Ты не вписался в поворот… Шаимской трубе с поэмами повезло меньше. Поэтому я уступаю место творцам этой истории — Валерию Каленову и Петру Белецкому.
Наш второй собеседник, которого мы уже представили, — машинист трубоукладчика Петр Белецкий в семнадцать лет окончил курсы трактористов и по совету одного приятеля отправился на Север. И там, хотя и не сразу, попал на строительство нефтепровода Шаим-Тюмень. Так оба оказались в одной бригаде.
Что такое трубоукладчик? В принципе это небольшой подъемный кран на гусеницах, который, если это требуется, поднимает трубу и держит ее на весу, пока сварщик-потолочник лежит под трубой и заваривает стык. У него вместо кабины — рама. И крыши нет. Возможно, для того, чтобы лучше видеть и слышать. Ведь в руках машиниста жизнь сварщика. В прямом смысле.
«Трасса мужества», как называли строительство нефтепровода Шаим-Тюмень в прежние времена и сегодня, у причастных к ней вызывает сходные чувства. Путь к Шаиму, зов Шаима, притяжение Шаима? Можно ли это так называть? Тут, мне кажется, просто распоряжалась сама жизнь.
Мы сидим втроем в квартире Каленова на двенадцатом этаже дома на улице Широтной, и в разговоре нашем нет такой патетики, которую невольно допускает в своем отчете пишущий эти строки. Но как бы назвать это ощущение? Может быть, это любовь к делу, которому служишь, радость, что делали важное дело и сделали его правильно. Гость-журналист не стал задавать свой любимый вопрос: «Довольны ли вы собой?» Но это и так было видно и понятно мне, свидетелю того, что происходило несколько десятилетий назад на берегах Конды и вокруг.
Всего несколько эпизодов, но как в них отражается эта, не только мной не забытая, стройка.
Как мы уже писали, первым нефтяным транспортом в 1964 году стали речные суда. Нефтепровод Шаим-Тюмень начали строить в том же году: рубить просеки, копать траншеи. Но основной вид работ -создание собственно трубопровода, — пришелся на 1965 год. Надо полагать, что предусмотрено было все, что можно вообще предусмотреть. За исключением того, чего нельзя предусмотреть в принципе: точного конца навигации по рекам.
Трубы, особенно для северного плеча, доставляли по знакомому уже для Шаима пути, но в противоположном направлении. Можно было баржу с трубами отправить на север еще по чистой воде, а на Конде уже встретить лед. Так и случилось у деревни Половинка в 23 километрах от Урая. Здесь баржу с последней партией труб и кое-какой техникой остановил лед. Здесь и пришли на помощь вертолеты Ми-6. Баржу разгрузили, трубы — короткие — доставили на стеллаж, которым командовала Валя Беляева, там их варили в плети по три штуки и развозили по трассе.
— А вы помните, как баржа с трубами замерзла на Половинке?
— Ой, — повернулся ко мне Белецкий. — Последнюю баржу я и выгружал: трубы, трубовозы, трубоукладчик мой. Мы в Половинке все выгрузили, потом везли трубовозами километров сорок до речушки, где стояла наша палатка. Машины были ЗиЛ-157, а шофера — Коля Малов и еще один, рыжий такой, Эдик, забыл фамилию. Сорок километров! Я-то помню, как их выгружали… Сорок километров…
Петр Петрович несколько раз повторил эту цифру, но я-то понял, как дались они, сорок этих километров. И спросил: сколько времени занимал один рейс?
— Шесть-семь часов.
— У Петра память-то получше, -говорит Каленов. А Белецкий как будто снова там, неподалеку от озера Леушинский Туман, где стоит мансийская деревушка Сатыга и крохотная речушка, как он ласково о ней говорит.
— Да, вспоминаю — осень, а на озере лебеди белые. А по реке шуга.
Потом он вспоминает тех, с кем встречался на этой трассе.
— Я тогда работал в «Нефтепроводстрое». Там был Гнездин Иван Иванович.
Имне вспоминаются — нет, не лица, а фамилии и какие-то мелочи. Например, представителем на головном участке управления нефтепроводов (оно уже появилось) был Семен Аркадьевич Косой. Он мне показал небольшой листочек — распоряжение об отпуске сырой нефти для испытания головной части нефтепровода. Цифр я, конечно, не помню, но попросил сделать копию, которую после возвращения в Тюмень подарил одному из архивов. Где она сейчас? Может быть там же, где и знаменитая, но пропавшая радиограмма Эрвье от Михаила Шалавина, начальника Шаимской экспедиции. Та самая «Ики юз али уч-юз», которую многие цитируют, хотя никто с тех пор в глаза не видел. Но это так, отступление.
Помню, тогда для журналистов, да и для меня лично, настоящими героями были пилоты вертолетов. Представьте, летит, а у него на внешней подвеске болтаются две плети, каждая по 35 метров. И раскачиваются. Иногда амплитуда качков такая, что сердце замирает: а вдруг заденет винт? Но потом, когда я летел груженым вертолетом, сам увидел, что там, где крепятся тросы подвески, стоит бортмеханик Николай Костенко и держит руку на рукоятке сброса груза. И если труба станет угрожать машине, он сбросит ее. А иногда бывает, что труба соскальзывает с крюков.
— Я видел одну такую. Из самых последних. Упала возле Сотников и воткнулась в землю стоймя, — говорит Белецкий.
— Как возле Сотников? Я ее видел совсем в другом месте, недалеко от Сатыги. И лежала она поперек просеки. Или мы говорим о разных случаях?
— А наша стояла. Она в болото залезла. У той, которую видел я, все сварные швы целые. Как это возможно, если труба смялась…
Белецкий на стороне сварщиков: «Стыки никогда не лопаются Она может сломаться рядом со стыком, а стык никогда… Это Валера лучше скажет».
— Чтобы труба сломалась, надо, чтоб был перекал или мороз сильный.
— Давайте вспомним Валю Беляеву, мастера участка, где сваривали 35-метровые плети.
Петр Петрович, которому тогда было меньше двадцати лет, признается:
— Я попытался проявить к ней внимание. А Юрий Беляев, ее муж, сварщик, говорит: «Что ты пристаешь к моей жене?». А я даже не знал. Это в Хмелевке было. Там наш городок был, трубы только выгружали.
Я перевожу разговор на более безопасную тему.
— Петр Петрович, вы машинист трубоукладчика, как рассказать о вашей работе? Вот труба — вы должны ее поднять и держать на весу, пока Полторацкий или кто-то из его бригады, тот же Каленов, варит «потолок», чтобы состыковать?
— Я работал у Полторацкого. В Сатыге. Это были самые последние стыки!
Три стеллажа у нас было…
…Что получилось? Ощущение, воспоминание или история? А может быть, все вместе?
ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
***
фото: Сварочная бригада Якова Полтарацкого (слева);Стыковка трубопровода;Вертолет Ми-6;Бортмеханик Николай Костенко;Валентина Беляева — мастер и руководитель СМТ;;В Ишимской командировке;Река Конда встала.