Каких на свете нет кушаньев!
А какими пирогами накормит моя старуха! Что за пироги, если бы вы только знали: сахар, совершенный сахар! А масло так вот и течет по губам, когда начинаешь есть. Николай Васильевич Гоголь «Вечера на хуторе близ Диканьки»
Русский желудок равен широкой русской душе. По крайней мере такое впечатление создается, когда читаешь русскую литературу. Конечно, писатели используют еду для создания более полного портрета героев, чаще прибегают к этой художественной детали с целью саркастически продемонстрировать чревоугодие персонажей и провести параллель между обжорством и невежеством. Не будем судить, ведь кто из нас не примеряет на себя роль обжоры каждый Новый год?
Давайте посмотрим, как трапезничали персонажи русской литературы.
Первым на ум приходит Николай Васильевич Гоголь и его повесть «Ночь перед Рождеством» из сборника рассказов «Вечера на хуторе близ Диканьки», где Вакула, придя за помощью к Пацюку, видит невероятную картину: вареники со сметаной сами лезут Пацюку в рот. Говоря о Гоголе, нельзя не упомянуть поэму «Мертвые души», где еда играет главную роль в создании образов помещиков: Манилов, которого автор характеризует как «ни то, ни се», угощал Чичикова щами, Коробочка, будучи доброй хозяйкой, подала на стол блины, пирожки, шанежки, лепешки с луком, маком, творогом. Несерьезный, бестолковый Ноздрев подал к обеду только напитки, скупой Плюшкин сухарь из кулича, а у Собакевича, который является олицетворением чревоугодия в поэме, стол ломился от яств: щи и няня, блюдо, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгами и ножками, ватрушки, индюк, набитый яйцами, рисом, печенками.
Продолжая говорить о богатых пирах, давайте обратимся к первой главе романа в стихах «Eвгений Онегин», где Пушкин, описывая столичные похождения гурмана Онегина, слагает рифмы о кровавом ростбифе, трюфелях, страсбургских пирогах, ананасах и живом лимбургском сыре. В контраст этому Александр Сергеевич противопоставляет обед у провинциальных Лариных, где блюда были поскромнее — жаркое и «жирный пирог».
Нельзя не упомянуть роман Гончарова «Обломов», где забота о пище была первой и главной жизненной заботой главного героя. Обломовская избыточность вне пира ярко описывается Иваном Александровичем: суп с потрохами, лапша, рубец, телятина, индейка, цыплята, гуси, варения, соления, мочения или настолько огромный воскресный пирог, что доживал до пятницы. Обломовский мир сам по себе построен из пирога, метафорично обозначая торжество жизни.
Eще один яркий образ еды создает Лев Толстой в романе «Анна Каренина», описывая обед Левина со Стивой Облонским (братом Анны, если кто забыл), на котором Стива заказывает фленсбургские устрицы, кашу а ля рус, суп с кореньями, тюрбо под густым соусом, ростбиф, пармезан. В противопоставление ему Константин Левин, образец добродетели, замечает, что любит простую русскую пищу: щи и кашу.
Круговорот пиршества в русской литературе широко изучается исследователями. Например, в 2020 году Любовь Попец опубликовала работу «Меню русской кухни», в которой выяснила, что хлеб — самая популярная еда, а мясо упоминается чаще, чем рыба. Согласно ее анализу, Лев Толстой — первый по количеству упоминаний разных продуктов среди русских писателей (у него 121 уникальный продукт), второе место занимает Гоголь (119), далее идут Салтыков-Щедрин (117) и Гончаров (116). Самая высокая концентрация еды на 1000 слов у Антона Чехова -4,46 упоминаний, на втором месте — Гоголь (3,9). Аппетитные и не очень рассказы Антона Павловича я оставлю вам на самостоятельное изучение, уж очень хочется мне научиться делать так, чтобы вареники с картошкой и жареным луком сами в рот залетали, пойду экспериментировать.