Послесловие к альбому
Продолжение. Начало в №№ 36, 37, 39, 42, 43, 45
В толстом зеленом альбоме, выпущенном журналистами областной молодежки «Тюменский комсомолец» к тридцатилетию победы над фашистской Германией, мы скоро закроем последнюю страницу. Сердце матери, потерявшей ребенка — открытая рана воспоминаний. Кажется, читать эту часть тяжелее, чем про героев, подорвавшихся на минах или бросившихся под танк. Такие истории самопожертвования будто стали для нас обыденными и не могут тронуть так сильно, как обливающееся кровью сердце вечно ждущей, тоскующей по шагам в коридоре, матери. Война -слоеный пирог: мать, солдат, бои, смерть, Мать.
Кристина Сенцова
МАТЬ
РАФАЭЛЬ ГОЛЬДБEРГ
Как они плачут — матери, когда приходишь к ним и просишь рассказать о павшем, кажется, очень давно сыне. Ведь двадцать пять лет прошло. А для нее словно вчера. И каждый вопрос — как по живому месту.
— Ни одна семья не обошлась, вон какая война была. Жалко, что ребята не пожили нисколько, не видели белого дня. Очень они у меня были хорошие, — рассказывает Мать.
Ушли из дома трое. Отец и сыновья, Анатолий и Виктор. Толя был с 23-го, а Виктор с 25-го года. Отец вернулся в Нижние Аремзяны, где ждала Мать с тремя младшими, в июле сорок пятого.
— От Анатолия ничего нет, — ответила мать, не ожидая вопроса.
Виктор был убит еще в сорок четвертом, где-то на Волыне. А о старшем — ни слова. Зашел вернувшийся с войны Исай Каплун, сказал, что встречался с Толей в бою.
— Исай, передай нашим, что я пока бегу вперед!
Где ж ты остановился, Толя? Стали посылать запросы. Ответы были коротки: «часть расформирована». И приписки, сберегавшие искорку надежды: «среди погибших не числится».
А от письма до письма — месяц. И думы, думы, думы. И шаги почтальона, торопливо отведя глаза, ступающего мимо окон.
Отец тем временем съездил в военкомат, вернувшись, бросил: «уточняли данные», и нетерпеливо писал запросы по диктовку Матери. А потом, месяца через полтора, сказал: «Не пиши больше. Убит».
Убит. Мать перебирала в памяти черточки, словно расставалась опять.
Трудно жили. Учились трудно. А он все хотел быть старшим, даже в школу шести лет пошел. Потом педучилище Тобольское закончил и вышел учителем в шестнадцать лет, в тех же Нижних Аремзянах. Призвали 8 апреля 1942 года, а через месяц он уже под обстрел попал. «Какими, — писал, — судьбами я остался жив, не знаю».
— Аккуратен в письмах, — Мать бережливо гладит желтые листочки, легко повторяет на память тысячу раз читанные строки.
— Тот же год первого сентября из санбата писал мне Толя левой рукой: «В мирное время я бы с учениками в школе знакомился»…
Не поверила Мать и похоронке. «Пиши! — сказала отцу. — Пусть напишут, где, как, тогда поверю, когда могилку своими глазами… «
И снова одинаковые, как колеса, ответы: «часть расформирована»… В Тюмень переехали.
Потом Мать схоронила мужа. Младшие выросли, и постепенно целью жизни стало найти место последнего боя сыновей.
А еще однажды по телевидению увидела снимок: группа бойцов на ступенях рейхстага. Пало в голову: может, потерял Толя фуражку, в пилотке снялся? Вроде один из ребят похож на сына… Да, нет, не он, и одежда не его.
И снова стала искать. Перечитывала фронтовые треугольники, особенно последние, искала огневые следы своих сыновей.
«…Здравствуй, мама! Сегодня получил письмо, в котором ты сообщаешь о смерти Виктора. Я, мама, видел очень много погибших на моих глазах боевых друзей и поклялся еще больше мстить проклятым немцам за смерть Виктора. Моя рука не будет больше знать пощады. Пусть оружие в моих руках станет оружием мести за смерть брата.
Я прошу тебя: будь мужественной и дождись нас с папой после войны домой. Ты должна гордиться, мама, что мы не опозорили нашего рода. Тебе не стыдно перед людьми за нас. Родина отметила боевые подвиги Виктора медалью «За отвагу». Родина отметила и меня орденом «Красная звезда». В боях я стал офицером…
Я прошу тебя: не беспокойся за меня. Расти Валерку, береги его. Я нахожусь сейчас в Польше. До этого был в Пруссии. Служу в зенитной артиллерии. Мое военное звание — старший лейтенант.
Передай боевой привет от меня нашим учителям.
До свидания. Анатолий.
9.12.44. Сувалки».
По данным главного управления кадров, помощник начальника политотдела по работе среди комсомола 62-й стрелковой дивизии, старший лейтенант Крашенинников Анатолий Павлович погиб 8.05.1945 и похоронен в ста метрах юго-западней деревни Кайхдорф — Южная Силезия, Германия (по административному делению 1945 года).
За двадцать пять лет неузнаваемо изменились эти места. Нет старожилов, нет прежних названий. Как определить, где была та крохотная деревушка Кайхдорф, бесследно исчезнувшая из географических карт? По данным польского Красного Креста, старший лейтенант Крашенинников не значится в списках захороненных на территории Польши…
Где та безымянная солдатская могила, тот крохотный холмик, что снится Матери по ночам? Припасть бы к нему, выплакать слезы, что накопились за четверть века, а потом посидеть, потолковать со старшими, что жизнь идет, а у сестер и Валерки уже давно дети, внучата, то есть. Валерке, младшему, уже тридцать, старше тебя, Толенька, он стал…
Ищет Мать, ждет ответов, по-прежнему ждет почтальона. И верит, что найдет. Потому что не могут пропасть бесследно священные солдатские могилы. Ходит Мать по военным дорогам своих сыновей. Недавно отыскался наградной лист, прошедшим маем вручили Матери орден Отечественной войны за Анатолия.
А Витенька? Словно не видя упрямых «нет», Мать писала по одному и тому же адресу, в одну и ту же Волынскую область, из одного в другой районвоенкомат. И вот получила ответ: скорбный адрес, где спит вечным сном 19-ти летний Виктор Крашенинников.
— …Очень они у меня были хорошие, — говорит Мать.
— Прекрасны твои сыновья, Мать! Спасибо тебе за них от всех живых.
Фото polkrf.ru
***
фото: Анатолий Павлович Крашенинников;Иллюстрация из альбома «Адреса Победы», Тюмень, 2010.