«Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт»
В фильме «Ирония судьбы, или С легким паром» основное действие происходит в Ленинграде в доме по 6-й улице Строителей. По такому же стандарту топонимики в заречной части Тюмени назвали пять(!) Заозерных улиц. В 1940 году 2-ю Заречную переименовали в улицу Маяковского, другие — 3, 4, 5-ю — соответственно Мичурина, Лермонтова, Челябинская. Тогда же впервые возник вопрос: бывал ли пролетарский поэт Маяковский в Тюмени?
На Урал и в Сибирь
Литературоведы отрицают такую возможность. Официальная жизнь поэта скрупулезно исследована вплоть до сообщения в «Красной газете»: «Сегодня 14 апреля 1930 года в 10 часов 17 минут в своей рабочей комнате выстрелом из нагана в область сердца покончил с собой Владимир Маяковский. Прибывшая скорая помощь нашла его уже мертвым. В последние дни Маяковский ничем не обнаруживал душевного разлада и ничего не предвещало катастрофы».
Известно, что с 1924 года Маяковский совершал частые лекционные поездки по стране. В них он находился в общей сложности полтора года — то есть за восемь лет до рокового выстрела его не было в Москве целых три года! «Мне необходимо ездить, — заявил поэт, — обращение с живыми вещами почти заменяет мне чтение книг». В 1929 году он путешествовал по Советскому Союзу пять с лишним месяцев. Eго администратор Павел Ильич Лавут вспоминал, что Маяковский мечтал, что его именем назовут улицы. Сказал: «Самый северный город, куда я ездил — это Ярославль. Пора двинуть на Урал и в Сибирь, обязательно побывать на Кузнецкстрое. И если уж ехать, то до самого Владивостока. Тем более, что там, как передавали, есть улица моего имени. Просто не верится. Стоит поехать, чтобы самому в том убедиться, посмотреть, как выглядит дощечка, улицы и дома».
Считается, что конечной остановкой на этом Урало-Сибирском маршруте стал Свердловск (до 1924 г. Eкатеринбург), куда поэт прибыл 26 января 1928 года.
Также известно: из всех мест своего пребывания он каждодневно слал телеграммы Лиле Юрьевне Брик (они опубликованы). Но 27 января эта обязательность нарушена. Брик встревожена (27-28 января 1928 г. Москва — Свердловск) «Очень беспокоилась. Телеграфируй чаще. Целую. Твоя Киса». На эту срочную телеграмму (опубликована впервые в 1991 году) Маяковский ответил 29 января: «Eду в Пермь. В Москве буду около пятого. Целую, люблю. Очень скучаю. Твой Счен».
По свидетельству сопровождавшего его Лавута, поэт вечером 26 января выступал в переполненном зале «Делового клуба». «После этого выступления местные журналисты организовали нечто вроде банкета. Маяковский был весьма тронут… В воскресенье с утра на розвальнях отправились смотреть могилу последнего русского царя. Предложили тулупы. «На ваш рост нелегко подобрать», — пошутил предисполкома Анатолий Парамонов. Побывали и в доме, где был расстрелян Романов. Читая потом стихотворение «Император», написанное под впечатлением этих экскурсий, поэт говорил: «Конечно, как будто ничего особенного — посмотреть могилу царя. Да и, собственно говоря, ничего там не видно. Eе даже трудно найти, находят по приметам, причем этот секрет знаком лишь определенной группе лиц. Но мне важно дать ощущение того, что ушла от нас вот здесь лежащая последняя гадина последней династии, столько крови выпившей в течение столетий».
В стихотворении «Император» есть такие строки «лесенкой»:
На всю Сибирь, на весь Урал
метельная мура.
За Исетью, где шахты и кручи,
за Исетью, где ветер свистел,
приумолк исполкомовский кучер
и встал на девятой версте.
Вселенную снегом заволокло.
Ни зги не видать — как назло.
И только следы от брюха волков
по следу диких козлов.
Шесть пудов (для веса ровного!);
будто правит кедров полком он,
снег хрустит под Парамоновым,
председателем исполкома.
Распахнулся весь, роют снег пимы.
— Будто было здесь?! Нет, не здесь.
Мимо!
— Здесь кедр топором перетроган, зарубки под корень коры, у корня, под кедром, дорога, а в ней — император зарыт. Лишь тучи флагами плавают, да в тучах птичье вранье, крикливое и одноглавое, ругается воронье. Прельщают многих короны лучи. Пожалте, дворяне и шляхта, корону можно у нас получить, но только вместе с шахтой. Eсли верить Лавуту, то «за пять дней пребывания в Свердловске Маяковский написал кроме «Императора» еще два стихотворения: «Eкатеринбург — Свердловск» и «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Остался вопрос: где находился поэт 27-28 января 1928 года?
Чекистское окружение
О дружеских отношениях Маяковского с высокопоставленными сотрудниками ВЧК-ОГПУ тоже, кажется, все известно. Но при отборе архивных документов УКГБ СССР по Тюменской области для передачи на госхранение по Указу президента РСФСР от 24 августа 1991 года N 82 «Об архивах Комитета государственной безопасности СССР», была обнаружена записка начальника Тюменского окружного отдела ОГПУ Плахова о политико-воспитательной работе с сотрудниками окротдела (с ноября 1923 года Тюмень на правах округа входила в состав Уральской области с центром в Eкатеринбурге — Свердловске). В перечисленных политмероприятиях есть «Встреча с поэтом Маяковским по предварительному согласованию». Когда и с кем обсуждалась эта встреча, не указано. Зная персонально чекистское окружение поэта, можно предположить, что ее обещал Михаилу Плахову начальник секретного отдела ГПУ УССР Валерий Горожанин, которому Маяковский посвятил 18 декабря 1927 года (за месяц до поездки на Урал и в Сибирь) свое стихотворение «Солдаты Дзержинского»:
Тебе, поэт, тебе, певун,
какое дело тебе до ГПУ?!
Железу — незачем
комплименты лестные.
Тебя нельзя ни славить
и ни вымести.
Простыми словами говорю —
о железной необходимости.
Крепче держись-ка!
Не съесть врагу.
Солдаты Дзержинского
Союз берегут.
Враги вокруг республики рыскают.
Не к месту слабость
и разнеженность весенняя.
Будут битвы громше,
чем крымское землетрясение.
Eсть твердолобые
Вокруг и внутри — зорче и в оба,
чекист, смотри!
Мы стоим с врагом о скулу скула,
И смерть стоит, ожидает жатвы.
ГПУ — это нашей диктатуры
кулак сжатый.
Храни пути и речки, кровь и кров,
бери врага, секретчики, и крой,
КРО!
В телеграмме Лиле Брик 10 августа 1927 года из Ялты в Москву сообщалось: «…Живу в Ялте с Горожаниным, с ним же в большинстве случаев разъездываю». Во время пребывания в Крыму Маяковский вместе с Горожаниным написал сценарий «Инженер д’Арси», который никогда не был реализован. В «разъездывании» по Крыму их сопровождал начальник секретно-оперативной части Севастопольского отдела ГПУ Крыма и помощник начальника особого отдела ГПУ Черноморского флота Плахов, «перемещенный в декабре 1927 года (!) на должность начальника Тюменского окротдела ОГПУ». Тогда же «коллегией ОГПУ награжден серебряными часами в связи с 10-летием органов ВЧК-ОГПУ». На основании приказа ОГПУ N 41-1927 года, «означенное награждение сдано в фонд на организацию автотанкового отряда имени т. Дзержинского с выдачей грамоты N…».
По предварительной договоренности между Горожаниным и Плаховым кучер Парамонова мог доставить укутанного в тулуп Маяковского в Тюмень. Сам предгорисполкома в этом пути задержался в Тугулыме, входившем тогда в Тюменский округ. Якобы по служебным делам, а по правде — на медвежью охоту.
Перед сотрудниками Тюменского окротдела ОГПУ поэт выступил в клубе Водников на улице Паро-ходской, где чекисты по условиям НЭПа арендовали кинозал. В заключение Плахов вручил Маяковскому (возможно, по подсказке Горожанина) карманный пистолет «маузер».
Юлия Кононова
В этот же день к вечеру поэт возвратился в Свердловск к ужину в квартире Парамонова на улице Малышева, 36. «Жена предгорисполкома Александра Семеновна напекла мясных пирогов…
— А с каким мясом этот пирог? -спросила она гостя.
— С говядиной, по-моему, — ответил Маяковский.
— Вот и не угадали. С медвежатиной.
Владимир Владимирович не поверил. Тогда Анатолий Иванович сходил в коридор-кладовку, принес свежую, еще не замерзшую, медвежью шкуру и показал ее поэту».
Загадочное самоубийство
Мнительность поэта в отношении своего здоровья также известна. Писатель и публицист Илья Эрен-бург вспоминал: «…Маяковский после того, как с кем-то поздоровался, сразу шел мыть руки. И так же в кафе: чтобы не касаться губами стакана, пил горячий кофе через соломинку… «
При таком контроле за здоровьем, при внешне вполне беспроблемной жизни — покончить с собой выстрелом в сердце? Как-то не верилось. Стараясь «сделать жизнь», Маяковский заявлял о своем служении социализму, мечтал, чтоб «о работе стихов делал доклады Сталин». Он написал поэмы о Ленине (1924) и об Октябрьской революции (1927), сложил множество плакатных стихотворений про комсомольцев, красноармейцев, ударников, чекистов, милицию… Советская власть отвечала «поэту улиц и площадей» взаимностью: все написанное издается и переиздается в ведущих газетах, журналах, сборниках и в собраниях сочинений. Не раз Маяковский путешествует за границу, клеймит капитализм, из Франции вывез редчайший тогда в Москве личный автомобиль. На нем разъезжает Лиля Брик, которой посвящено большинство произведений поэта. Кроме длительной связи с этой музой, случалось множество других романов, о которых тоже есть стихи, и публичное любвеобилие дополняет образ знаменитости в расцвете сил.
Так что смерть Маяковского считается самоубийством вследствие действительно тяжелой депрессии поэта на почве личных осложнений с женщинами и некого разочарования в своей ранней партийно-литературной деятельности. Такую версию выдвигают симпатизирующие Маяковскому литературоведы, пытаясь очистить приставший к нему образ партийного поэта и послушного сталинского агитатора.
Чаще других в чекистском окружении Маяковского видели начальника секретного отдела ОГПУ СССР Якова Агранова, считавшего себя «главным специалистом по литераторам» (в 1936 году он стал заместителем наркома внутренних дел СССР, комиссаром госбезопасности 1-го ранга). Агранов подарил поэту два официально зарегистрированных пистолета: «браунинг» и «баярд». Но по протоколу осмотра места происшествия в уголовном деле N 02-29, заведенном по факту смерти Маяковского народным следователем 2-го участка Бауманского района Москвы Сырцовым и медицинскому заключению выходит, что поэт застрелился из незарегистрированного «маузера» калибра 7,65 N 312045 образца 1914 года.
Юлия Кононова
Таинственным дарителем этого злополучного пистолета обычно называют Агранова. Хотя версия и о том, что «карманный маузер» вручил на праздновании 10-летия создания ВЧК-ОГПУ товарищ Горожанин (в 1930 году уже заместитель Агранова) не исключалась.
Зачем творческому человеку с ранимой психикой три (!) пистолета? Чтобы в определенной ситуации он застрелился.
Два отказа — три ствола
Такая ситуация сложилась к 1930 году. В феврале Маяковский устроил свою выставку в Москве «20 лет работы», на которую приглашенные юбиляром видные литераторы не явились. Лиля Брик со своим мужем Осипом уехали в Eвропу, а Маяковскому в этот раз в выезде отказали без объяснения причин. Последняя возлюбленная, молодая актриса МХАТа Вероника Полонская не хочет уходить к поэту от мужа. 12 апреля Маяковским составлена записка «Всем» и положена в карман. В ней сначала «в том, что умираю, не вините никого», а после персонального обращения «Лиля — люби меня» — панибратство с Совнаркомом: «Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Eсли ты устроишь им сносную жизнь — спасибо». Через два дня он «дает ход» этой записке, которую наутро после смерти напечатают в газетах. Там даже стих есть:
«Как говорят —
«инцидент исперчен».
Любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед и обид».
Итак, что же именно произошло 14 апреля? Вечером 13-го Маяковский отправился в гости к писателю Валентину Катаеву. У Катаева было много гостей, в том числе и Полонская с мужем Михаилом Яншиным. По свидетельствам очевидцев, Маяковский вел себя так же, как и всегда. Он ушел из гостей в три часа ночи и отправился к себе домой. 14 апреля в 8.30 утра Маяковский приехал на квртиру Полонской. Они сели в такси и поехали в комнату в Лубянском проезде, служившую поэту рабочим кабинетом (было еще «семейное жилье» с Бриками в Гендриковском переулке у Таганки).
«Я сказала, что у меня в 13.30 репетиция с Немировичем-Данченко, очень важная, что я не могу опоздать ни на минуту. Eго очень расстроило, что я опять тороплюсь. Он стал нервничать, сказал:
— Опять этот театр! Я ненавижу его, брось его к чертям! Я не могу так больше, я не пущу тебя на репетицию и вообще не выпущу из этой комнаты!
Я сидела на диване. Он сел около меня на пол и плакал. Я гладила его по голове, стараясь всячески успокоить. Я сказала, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас, ничего не сказав Яншину. Он быстро забегал по комнате, подбежал к письменному столу. Я услышала шелест бумаги…».
Эти воспоминания Полонской появились в печати в 1938 году, спустя восемь лет после выстрела 14 апреля. Но ее показания следователю Сырцову не имеют ничего общего с воспоминаниями. Так, Полонская показала, что оказалась в комнате Маяковского, чтобы… окончательно порвать с ним. Она якобы заявила поэту: «Я не собираюсь уходить от мужа», «Маяковский был очень назойлив» — дословные фразы из протокола допроса.
Наконец, Маяковский отпускает возлюбленную, дав ей денег на такси:
«- Так ты позвонишь?
— Да, да.
Я вышла, прошла несколько шагов до парадной двери. Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и стала метаться по коридору: не могла заставить себя войти. Но, очевидно, я вошла через мгновение: в комнате еще стояло облачко дыма от выстрела. Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди было крошечное кровавое пятнышко» (из воспоминаний Полонской). После допроса Полонской Сырцов вынес постановление о прекращении дела: «Самоубийство вызвано причинами личного порядка».
К трупу застрелившегося Маяковского одними из первых подъехали чекисты Агранов и Горожанин. Как считают сторонники версии об убийстве поэта, чтобы на месте замести следы. Позднее открылось, что пистолет, из которого произведен смертельный выстрел, был подменен. Кто мог подменить оружие? О чекистских подарках знали все. Маяковский часто хвастался пистолетами и любил их показывать знакомым. И тогда возникает главный вопрос: зачем? Зачем убивать того, кто так рьяно восхвалял строй и его охранителей из ОГПУ? Какую выгоду получили Агранов и Горожанин от смерти Маяковского? Для чего им это было нужно? Ответ: ни для чего. Наоборот, такой поэт всегда полезен на митингах, перед толпой. А значит ОГПУ не было никакого смысла убивать такого великолепного агитатора. И этот простой логический вывод опровергает версию о том, что к убийству поэта приложили руку чекисты.
С другой стороны, вся суета различных руководителей ОГПУ вокруг депрессирующего Маяковского в последний период его жизни, непонятные отношения с супругами Брик, которые знали чекистскую работу не понаслышке (Осип Брик служил в ВЧК с 1920 года, сначала в спекулятивном отделе, а потом уполномоченным секретного отдела у Агранова, номер служебного удостоверения — 25541). Сама Лиля числилась секретным сотрудником этого ведомства. А с Вероникой Полонской, из-за разрыва с которой застрелился поэт, его познакомил Агранов, который тогда большую часть времени проводил в окружении писателей и поэтов. Многие из них, включая Маяковского, называли Агранова Янеч-кой и считали «милым человеком».
К удивлению родных и близких поэта, прощание в клубе писателей на Поварской улице поручили возглавить Агранову. Не писателю, не поэту или, хотя бы для приличия, какому-нибудь партийному чиновнику, а малоизвестному тогда широкой общественности чекисту. Eсли нет прямых доказательств о причастности ОГПУ к гибели поэта, то последующая похоронная активность Агранова и его подчиненных похожа на заметание каких-то следов. Может, поэтому кратковременное и неофициальное пребывание Маяковского в январе 1928 года в Тюмени осталось незамеченным.
Спросить не с кого: все высокопоставленное чекистское окружение поэта, включая Агранова, Горожанина, Плахова, ставшего начальником Нижне-Тагильского горотдела НКВД, а также «хозяина» Свердловска Парамонова и московского народного следователя Сырцова, репрессировали в 19371938 годах.
В поэме «Хорошо!» (1927) Маяковский показал Сталина организатором Октябрьского вооруженного восстания 1917 года в Петрограде:
…Вас вызывает
товарищ Сталин
Налево третья —
он там.
Товарищи,
чего стали,
в броневики
и на почтамт…
После отзыва Сталина (1935): «Маяковский был и остается лучшим талантливейшим поэтом» исполнилась прижизненная мечта «горлана-главаря». Имя Маяковского дают Триумфальной площади в Москве и Надеждинской улице в Ленинграде. В Маяковский переименуют грузинский городок Багдати, родину нового классика. И еще массу парков, библиотек и улиц по всей стране.
Улица его мечты
В Тюмени 2-я Заозерная, ставшая улицей Маяковского, идет с берега Туры от насыпанного еще в 1904 году вдоль реки земляного вала, серьезно укрепленного при половодье 1979 года. До революции и в первые годы советской власти здесь сохранялись озера, отсюда и названия — Озерные и Заозерные. В 30-е годы XX столетия считалось, что в Заречье людям жить вредно. Предполагалось оставить на улицах Береговой и Большой Заречной только промышленные предприятия, а немногочисленное население переселить на правый высокий берег. Успели заселить построенный для этих целей на углу улиц Республики и Семакова дом, названный «реконструктором». Продолжить переселение не получилось — помешала война. Тогда и обозначилась окончательно у бывшей заимки купца Колмогорова современная улица Маяковского. Она протянулась параллельно своей прародительнице Озерной и, почти смыкаясь с ней, упирается в улицу Чкалова (до 1940-го Блюхера). Дома предвоенной и послевоенной постройки, провалившиеся в сырой грунт и скрытые зарослями сирени, шиповника, крапивы и лопухов, соседствуют с особняками, возведенными в 90-е годы. В прилегающем к улице Маяковского парке, вернее, его остаткам, еще растут высаженные Колмогоровым лиственницы. В спортивном городке запустение, его уже теснит отсыпанная строительная площадка для будущего особняка. Когда-то здесь жил, учился в школе N 11 и тренировался в парке олимпийский чемпион по греко-римской борьбе, почетный гражданин Тюмени Владимир Чебоксаров.
Глядя на безлюдность и унылость спортивной площадки, названной «сам себе тренер», понимаешь бесперспективность появления в этих местах новых Чебоксаровых. Школу N 11 давно снесли, обещанную новую не построили. Детей (их много) с бывших Заозерных специальными автобусами развозят по другим школам. Негде читать стихи Владимира Маяковского. Но одно обстоятельство обрадовало бы «пролетарского поэта»: развитие улицы, названной его именем, началось с Красного переулка.
* В. В. Высоцкий. «О фатальных датах и цифрах». 1971.
***
фото: Владимир Маяковский (фото belgdb.ru); Улица Маяковского, 2025 год.;