«Не мог без тайги, без дела, без смысла»
Улица Вадима Бованенко получила имя выдающегося геолога в 2014 году. Находится она на окраине Тюменской слободы, и ей удается оставаться тихой и уютной в быстроразвивающемся районе. Но если верить, что улица приобретает кусочек характера человека, в честь которого ее назвали, то нам стоит ждать больших сюрпризов от улицы Вадима Бованенко.
Вадим Дмитриевич Бованенко родился 5 октября 1930 года в Киеве, в семье советской научной интеллигенции. Eго отец Дмитрий Бованенко, уроженец села Бованы (считается, что от названия этого селения произошла и фамилия), был экономистом и преподавал политэкономию в одном из киевских вузов, со временем возглавил кафедру. Мать, Ида Яковлевна, (в девичестве Бернштейн) познакомилась с Дмитрием еще студенткой экономического факультета.
В 1937 году Дмитрия Бованенко арестовали по политическому обвинению и приговорили к десяти годам лагерей. Через несколько месяцев родилась дочь Светлана, и мать осталась одна с двумя детьми. С работы ее уволили и потом многократно отказывали в трудоустройстве. Начало Великой Отечественной войны вынудило семью Бованенко покинуть Киев. Ида Яковлевна с детьми эвакуировалась на Урал, в Свердловск. От мужа за все время пришло лишь два письма, одно из них, как вспоминали родные, он бросил из окна поезда. В 1941 году в колымском лагере отец семейства скончался. Только в 1955 году Дмитрия Бованенко посмертно реабилитировали «за отсутствием состава преступления».
После войны семья перебралась в Москву, мать с трудом устроилась на работу. Жили в коммунальной квартире, занимая одну комнатку.
Страна потеряла спортсмена
Нищета и голод стали суровой реальностью детства Вадима. Однако, несмотря на лишения, он рос любознательным и целеустремленным. В школе Бованенко учился хорошо и увлекался спортом -прежде всего баскетболом, которому отдавал все свободное время. Eще подростком он получил первый спортивный разряд и стал одним из сильнейших игроков школьной команды.
Старший сын рано почувствовал ответственность за семью: он всячески помогал матери и заботился о младшей сестре. «Моим воспитанием занимался Вадим… Жили мы очень плохо, часто были голодными», — вспоминала позже в интервью Светлана Бованенко, младшая сестра Вадима. Брат водил ее в детский сад, а потом — в секцию баскетбола в клубе «Динамо», следил за успеваемостью, готовил обед, когда мать была на работе. В семье всегда помнили об отце, но при посторонних старались не говорить о нем.
После окончания школы в 1949 году Вадим без труда поступил в Московский нефтяной институт имени Губкина, выбрав специальностью геофизику. Эта новая для страны отрасль знаний стремительно развивалась и была крайне востребована. Студенческие годы оказались для Вадима насыщенными: ему удавалось совмещать учебу с активными занятиями спортом. Он был капитаном институтской сборной, причем увлечение помогло поправить и финансовое положение: скромную стипендию Вадим полностью отдавал матери, а сам подрабатывал судьей на соревнованиях. На одном из студенческих турниров Бованенко познакомился со своей будущей женой — студенткой Сильвией Матвеевой, выступавшей за женскую команду другого института.
На четвертом курсе перед Бованенко встал непростой выбор: спортивное общество «Динамо» предложило ему место в основном баскетбольном составе. Фактически речь шла о перспективе профессиональной карьеры спортсмена. Однако Вадим не захотел расставаться с геофизикой и отклонил заманчивое предложение, решив сосредоточиться на будущей научно-производственной работе.
«Бросить все захотелось страшно»
В 1954 году Бованенко успешно окончил нефтяной институт, получив диплом горного инженера-геофизика. Молодого специалиста направили по распределению на Север — в Березовскую комплексную геологоразведочную экспедицию. В 1953 году рядом с ней было почти случайно обнаружено газовое месторождение — первое в Сибири. Информации о недрах остро не хватало, ставка делалась на нефть, желательно поближе к Тюмени, где есть цивилизация и железная дорога. Но скважины под Тюменью все, как одна, оказывались «сухими». И пример Березова намекал, что нужно идти на север.
Прибыв в Березово летом 1954 года, Бованенко застал экспедицию в зачаточном состоянии. На месте, кроме бригады строителей и небольшой геофизической группы при буровых, почти никого не было. Вадим начал работать инженером-интерпретатором в сейсмической партии — занимался обработкой и анализом полевых данных. А вот с невестой жизненные пути временно разошлись: Сильвию после института распределили в Пятигорск. Молодые люди продолжили отношения на расстоянии, обменивались душевными письмами.
Всего через пару лет Бованенко стал начальником сейсморазведочной партии Березовской экспедиции, хотя ему еще не исполнилось 27 лет. Первые полевые сезоны давались непросто: не хватало оборудования, специалисты задерживались в пути из-за непогоды, а короткое северное лето диктовало жесткие сроки. Молодому руководителю приходилось решать множество организационных проблем. Вот что он писал в личных письмах Сильвии: «От всех этих дел я захандрил. Бросить все захотелось страшно. Потерял веру в то, что мы сможем хорошо работать, и мечтаю, чтобы меня отпустили из начальников партии. Eсли бы меня освободили от должности начальника и дали работать мне спокойно интерпретатором, я был бы очень доволен».
Однако постепенно дела наладились, и экспедиция набрала темп. Удивительно, но при такой загруженности Вадим все еще находил время для баскетбола и даже участвовал в Спартакиаде народов РСФСР в Новосибирске, как играющий тренер сборной Тюменской области, и сборная заняла почетное 4-е место (в 1957 году).
В том же году сейсмопартия под началом Бованенко выполнила в окрестностях Березова рекордный по тем временам объем работ -около 600 километров сейсмических профилей вдоль рек Северная Сосьва и Вогулка. Эти исследования дали первые значимые результаты: геологи получили ценную информацию о строении крупных глубинных структур, прежде всего так называемого Северо-Сосьвинского свода. Полученные данные подтвердили нефтегазовый потенциал недр в районе Березова и заложили основу для дальнейших успешных поисков полезных ископаемых на Севере, положив начало развитию будущей западно-сибирской нефтегазоносной провинции.
Бованенко проявил себя не только как талантливый организатор, но и как изобретатель. В экспедиции он столкнулся с тем, что разветвленная сеть рек и болот затрудняет передвижение геофизиков по тайге. Вместе с коллегой Александром Шмелевым Бованенко нашел оригинальное решение: они сконструировали специальный сейсморазведочный «бон» — плавучее приспособление, позволявшее проводить взрывную сейсморазведку прямо в русле реки. Бон значительно облегчал работу, давая партии геологов возможность преодолевать водные преграды с аппаратурой. Фактически была создана новая методика речной сейсморазведки, и за это изобретение Бованенко и Шмелев были удостоены отраслевых наград: каждому вручили по почетной медали (Вадим Дмитриевич получил Малую золотую медаль ВДНХ) и ценному призу — холодильнику «ЗиЛ».
Тем временем его возлюбленная решилась приехать на Север. Добиралась до Березова почти шесть суток. Сильвия вспоминала, что нашла дом жениха незапертым, вошла и от усталости сразу уснула — так вернувшийся Вадим обнаружил ее уже у себя дома. Через две недели молодые сыграли свадьбу, а в качестве медового месяца совершили путешествие по Оби и Иртышу на теплоходе «Ленинский комсомол».
В 1958 году у супругов Бованенко родился первенец. «31 мая Вадим отвез меня в роддом, 1 июня я родила, а 3 июня он, взглянув через окно на сына, последним катером помчался догонять свою партию. Я осталась одна — вот тогда я окончательно поняла, что такое суровый Север», — вспоминала Сильвия Матвеева. Бованенко вернулся из тайги только осенью, когда сезон работ завершился.
Успех работы в Березове и изобретательский талант молодого геофизика не остались незамеченными. В 1958 году Вадима Бованенко перевели в Салехард на должность главного геофизика новой Ямало-Ненецкой комплексной экспедиции. Так началась новая глава его карьеры.
Стометровое пламя, сжигающее судьбы
В 1961 году 31-летний Вадим Бованенко возглавил Ямало-Ненецкую комплексную геологоразведочную экспедицию. На тот момент эта экспедиция существовала лишь на бумаге — в Салехарде под ее контору отвели старый барак, оставшийся от заброшенной 501-й стройки (недостроенной сталинской железной дороги).
Уже через год северный поисковый фронтир принес первую победу: в 1962 году неподалеку от села Газ-Сале забил мощный газовый фонтан. Бованенко немедленно отправил в Тюмень телеграмму: «На скважине Р-1 Тазовской внезапно возник газоводяной фонтан огромной силы, непрерывно вылетают куски породы, разрушают вышку. Жертв нет». Геологи были в восторге — гипотеза о крупных газовых запасах под толщей арктических глин подтвердилась. Так на карте гигантов появилось Тазовское месторождение, первое крупное газовое открытие на Ямале. Это событие ознаменовало начало «газовой эпохи» полуострова Ямал. Из тихой окраины он превратился в перспективный регион нефтегазоразведки.
Последующие годы доказали, что богатства недр Ямала можно находить не только случайно, но и целенаправленно. Под руководством Бованенко геологи и геофизики действовали системно: составляли подробные геологические карты, «прослушивали» глубины сейсморазведкой, намечали перспективные структуры и бурили разведочные скважины. Фактически молодой начальник запустил масштабный комплекс поисковых работ, охвативший девственные просторы тундры. Салехард быстро превратился в базовый лагерь большой науки: на помощь северным первопроходцам приезжали специалисты из московских, ленинградских и тюменских научно-исследовательских институтов.
Помимо технических талантов, Вадиму Дмитриевичу пришлось задействовать и политическую гибкость. Ранее он избегал вступления в партию (говорят, в Березово Бованенко был свидетелем, как партийцев обязали по очереди будить коров ночами ради повышения надоев). Однако, возглавляя стратегическую экспедицию в Заполярье, Бованенко понял необходимость этого шага и вступил в КПСС.
Экспедиция Бованенко принесла целую россыпь новых крупных нефтегазовых открытий, закрепив за Ямалом статус новой кладовой углеводородов Советского Союза. В декабре 1964 года на юге полуострова был открыт мощный нефтегазоконденсатный объект — Новопортовское месторождение. Годом позже разведчики подтвердили огромные запасы газа на Заполярном месторождении. В начале 1965-го мощный выброс газа в Пуровской тундре ознаменовал открытие будущего Уренгойского месторождения — впоследствии третьего в мире по запасам газа.
Имя Вадима Бованенко оказалось на вершине списка первооткрывателей северных недр. Примечательно, что освоение многих из найденных тогда месторождений (например, Заполярного и Новопортовского) началось лишь десятилетия спустя — настолько опережающими были открытия команды Бованенко.
Однако сам Бованенко не успел получить высоких наград за свои открытия. Поисково-разведочные работы в экстремальных условиях Заполярья были сопряжены с высокими рисками, и аварии, к сожалению, случались. В феврале 1965 года произошла крупнейшая в истории советской геологоразведки авария: почти одновременно на Ямале возникли два неконтролируемых газовых фонтана. Один из них удалось сравнительно быстро ликвидировать, а второй обернулся катастрофой.
«Пламя поднималось на высоту около ста метров, за сутки сгорало до десяти миллионов кубометров газа», — вспоминала жена геофизика Сильвия Матвеева о гигантском пожаре, который не удавалось потушить почти полгода. Огненный столб бушевал до лета, пока специалисты не пробурили наклонную скважину и не подавили напор газа под землей. На месте разрушенной буровой осталась огромная воронка. Ценой невероятных усилий стихию укротили, и тем самым было открыто новое месторождение — Губкинское. Но руководство решило строго наказать ответственных, допустивших техногенную катастрофу. Вадима Дмитриевича отстранили от руководства экспедицией и фактически понизили в должности, переведя заместителем главного геофизика Тюменского геологического управления.
Для Бованенко, привыкшего быть первопроходцем, такой поворот стал тяжелым ударом. В Тюмени ему выделили жилье и предоставили спокойную работу, но он чувствовал себя не в своей тарелке. «Вадим ходил потерянный. Он привык работать по 12-16 часов в сутки, решать масштабные задачи. Кабинетная работа с девяти до шести — это был не его стиль», — описывала Сильвия состояние мужа.
Видя отчаяние талантливого геофизика, начальник Главтюменьгеологии Эрвье предложил Бованенко сменить обстановку. Вадима Дмитриевича направили в зарубежную командировку — главным геофизиком советской геологоразведочной экспедиции в Пакистан. В надежде вернуться к настоящей полевой геологии Бованенко без колебаний принял это предложение.
«Как бывает с самыми светлыми»
В командировку Вадим Бованенко выехал весной 1966 года в составе группы советских геофизиков, направленных по линии Мингео СССР в рамках международного сотрудничества. Он был назначен главным геофизиком объединенной советско-пакистанской партии, задачей которой была разведка нефти и газа в труднодоступных районах страны. Несмотря на резкую смену климата, опыт освоения севера оказался крайне востребованным — организация полевых работ в условиях жаркого климата, плохой логистики и нехватки местных кадров требовала инженерной изобретательности и твердой руки.
Советская команда базировалась в районе Кветты — высокогорной части Белуджистана, недалеко от границы с Афганистаном. Работы велись на предгорьях Индо-Иранской складчатой зоны, известной своей сложной геологией. Территорию сотрясали сезонные муссоны, были часты паводки и оползни. О том периоде сохранилось немного воспоминаний, но известно, что Бованенко руководил экспедицией на месте: бывал на буровых, проверял трассы сейсмопрофилей, лично общался с инженерами.
Вместе с Вадимом Дмитриевичем в Южную Азию отправилась и семья. Супруга геолога вспоминает, что в Пакистане даже входила в местный женский совет. Советские специалисты старались держаться обособленно, но Бованенко с уважением относились к местным традициям и по мере возможности изучали обычаи. К концу 1967 года Вадим Дмитриевич снова начал строить планы: рассматривалась идея создания мощной геофизической службы в Тюмени. Но этим планам не суждено было сбыться.
В марте 1968 года, во время поездки по труднодоступному региону Белуджистана, Бованенко тяжело заболел. Сначала предполагали простуду, затем малярию. Однако состояние стремительно ухудшалось. Специализированной медицинской помощи на месте не оказалось, а транспортировка в Карачи заняла слишком много времени. 24 июня 1968 года Вадим Дмитриевич Бованенко скончался в пакистанской больнице. Eму было 37 лет. Тело было доставлено в Москву, там же состоялись похороны. Коллеги, друзья и представители Главтюменьгеологии простились с ним на гражданской панихиде, организованной в институте нефти и газа имени Губкина. В Тюмени, Салехарде и Москве в местной прессе появились некрологи, в которых Бованенко называли одним из самых перспективных организаторов геологоразведки Севера.
Уже в 1969 году коллеги предложили назвать именем Бованенко одну из новых структур Ямала. Так на геологической карте появилось Бованенковское месторождение. Промышленная разработка стартовала лишь в 2012 году. Сегодня Бованенково — опорный пункт газовой отрасли России: вахтовый поселок, аэропорт и железнодорожная станция носят имя геофизика.
Память о Вадиме Бованенко бережно хранят в регионах, где он работал. Eго именем названы улицы в Тюмени, Салехарде и Лабытнангах. В 2010 году на здании управления «Ямалгеофизика» в Лабытнангах была установлена мемориальная доска. Имя Вадима Дмитриевича включено в список выдающихся выпускников Губкинского университета, а одна из учебных аудиторий в вузе носит его имя. Учреждена отраслевая премия имени Бованенко за достижения молодых специалистов в области разведки. Биографический очерк о нем вошел в сборник «Губкинцы гордятся ими», изданный в 2015 году.
Сильвия Матвеева долгие годы жила в Тюмени, вела переписку с бывшими коллегами мужа, хранила его письма, фотографии и полевые дневники. В одном из интервью, данном к юбилею ЯНАО, она сказала: «Он был человек северной породы. Не мог без тайги, без дела, без смысла. И ушел, когда был на пике — как бывает с самыми светлыми».
Две асфальтированные улицы. Два кинотеатра
Впервые Вадим Бованенко побывал в Тюмени проездом, когда направлялся на работу в Березово. И вот какими впечатлениями он поделился с невестой в письме: «Город паршивый. Две асфальтированные улицы. Два кинотеатра. Ресторан «Сибирь» по типу чайной и городской сад, состоящий из сквера, танцевальной площадки и уборной. Но люди неплохие. Но я уеду в Березово, может, там приятнее. Я уже знаю, что Березово — нормальный сельский районный центр. Eсть кино, столовая и библиотека. До конца сентября -пароходом, зимой — самолетом можно добираться. Работать буду по договору. Работать зимой, а летом — или писать в Тюмени отчет, или ехать в партию к югу от Тюмени».
Тем забавнее, что в городе, который ему так не понравился, с 2014 года есть улица Вадима Бованенко. А до того была тропинкой в лесополосе. Когда приезжаешь на улицу Вадима Бованенко впервые, волей-неволей вспоминаются эти его «Две асфальтированные улицы. Два кинотеатра». Тут примерно так же: всего пять домов и торговый центр «Легенда», три девятнадцатиэтажных дома относятся к ЖК «Легенда-парк», еще два восемнадцатиэтажных — к ЖК «Атамари». Улица — последняя перед будущим Комарово-парком. Но вот если пройти левее, то понимаешь, что первое впечатление обманчиво, и Тюменская слобода -огромный развивающийся район, а жителям улицы Бованенко несказанно повезло оказаться с краю, где тихо, уютно и зелено.
ФОТО ОЛЬГА ИГНАТОВА, skmuseum.ru, из книги Ю. Копелева «Случайная профессия», из архива МНП «Геодата»
***
фото: Вадим Дмитриевич Бованенко (фото skmuseum.ru);Слева направо А. Сидоренко, В. Ковальчук, В. Бованенко, (за ним стоит А. Бондарь), М. Завесин, Ю. Копелев, Б. Петин. Собираемся на свадьбу А. Бондаря (фото из книги Ю. Копелева «Случайная профессия»);Улица Бованенко.;Улица Бованенко.;Вадим и Сильвия в Москве, 1956 год (фото из архива МНП «Геодата»);Улица Бованенко.