Организатор советской цензуры
Почему в Тюмени улицу, где расположено здание областного правительства, назвали в честь Володарского -не самого известного участника Октябрьской революции 1917 года, комиссара по делам печати, пропаганды и агитации Петрограда, погибшего от эсеровской пули 20 июня 1918 года?
Знаменская
Принимая в октябре 1922 года решение о переименовании улицы Знаменской в улицу Володарского, тюменский горисполком не представлял ее будущего.
Улица называлась Знаменской и пошла от построенной в 1768 году православной церкви. Развитие на восток улица Знаменская получила через пересечение с улицами Подаруевской (Семакова), Войновской (Кирова), Иркутской (Челюскинцев), Садовой (Дзержинского) до Голицынской (Первомайской). С выходом на пустырь, где в 60-е годы XIX века образовалась Торговая (Базарная) площадь. В начале XX века здесь ближе к современному почтамту построили часовню в память об императоре Александре II, убитом 1 марта 1881 года революционерами-народовольцами. В бытность наследником престола он посетил Тюмень в 1837 году (часовню разобрали в 1956 году при формировании нового центра города).
Через 12 лет после переименования Знаменской улица Володарского перешагнула и Первомайскую — зданиями гостиницы «Заря» и школы № 25, после чего вновь остановилась, пока в 50-е годы официальным адресом возведенного на этой улице здания обкома КПСС не стало имя Володарского.
Американское красноречие
В. Володарский — так он подписывался под распоряжениями и постановлениями, так представляли его на ежедневных митингах и манифестациях, бурлящих в революционном Петрограде. Уже на третий день после захвата большевиками власти его назначили комиссаром по делам печати, пропаганды и агитации.
Любопытно, что даже в советском энциклопедическом словаре выпуска 1974 года эта самая «В» не расшифровывается. В скобках указывается, что настоящая фамилия Володарского — Гольдштейн, а имя и отчество — Моисей Маркович. Он родился в 1891 году перед самым началом двадцатого века в черте оседлости вблизи Новоград-Волынского (Житомирская область). Семья была большая и бедная. По другим данным, отец слыл известным портным, хорошо зарабатывал и устроил перенявшего его ремесло сына в гимназию на бесплатное обучение. В 1905 году 14-летний юноша, превратившись в В. Володарского, вступил во Всеобщий еврейский рабочий союз, больше известный как Бунд.
За участие в революционной деятельности его арестовали и выслали в Архангельскую губернию. Но надолго он там не задержался и бежал за границу, осев в США, где записался в Американскую социалистическую партию и в Интернациональный союз портных. Там, в эмиграции, его учителем и другом стал Лев Троцкий. Вместе, дождавшись Февральской революции, в мае 1917 года вернулись на пароходе во Владивосток, потом на поезде через Сибирь и Урал — в революционный Петроград, где в августе вступили в партию большевиков. Тогда-то Володарский и познакомился с Анатолием Луначарским. Несколько позже будущий нарком просвещения, чьим именем названа в 1922 году в Тюмени Никольская улица, так вспоминал об этой встрече: «Я даже не знал фамилии этого человека. Я только видел перед собой этого небольшого роста ладного человека, с выразительным орлиным профилем, ясными живыми глазами, чеканной речью, точно выражавшей такую же чеканную мысль. Потом мы вместе с ним пошли в какое-то кафе, где я сказал, что ужасно рад видеть его в нашей группе. И только после этого спросил, как его фамилия и откуда он. — Я — Володарский, — ответил он. — По происхождению и образу жизни — рабочий-портной из Америки. Агитацией занимаюсь давно и приобрел некоторый политический опыт».
В те дни, между маем и октябрем 1917 года, раскрылся истинный талант Володарского — оратора и пропагандиста. На него даже возникла своеобразная мода: все фабрики, заводы и воинские части наперебой просили прислать на митинг Володарского.
Побывав на одном из таких митингов, тот же Луначарский не удержался от восторга и записал в своем дневнике: «Речь его была как машина, ничего лишнего, все прилажено одно к одному, все полно металлического блеска, все трепещет внутренними электрическими зарядами. Быть может, это американское красноречие, но Америка, вернувшая нам немало русских, прошедших ее стальную школу, не дала все же ни одного оратора, подобного Володарскому. Голос его был словно печатающий, какой-то плакатный, выпуклый, металлически-звенящий. Фразы текли необыкновенно ровно, с одинаковым напряжением, иногда едва повышаясь. Ритм его речей по своей четкости и ровности напоминал мне больше всего манеру декламировать Маяковского».
Ничего удивительного, что после Октябрьского переворота Володарскому предложили пост народного комиссара по делам печати, пропаганды и агитации и должность главного редактора «Красной газеты».
За короткое время Володарский данной ему властью закрыл около ста пятидесяти (!) петроградских газет — их общий тираж составлял более двух миллионов (!) экземпляров.
— Оставить прессу у буржуазии -то же самое, что оставить бомбы и пулеметы у своих врагов, — объяснял он. — Она создаст в массах нервное агрессивное настроение, с помощью сенсаций попытается поколебать умы. В тяжелый момент, когда общественного спокойствия и так мало, когда жизнь каждую минуту хлещет трудящихся по нервам, красть это неустойчивое спокойствие, воровски подкладывать поленья в костер, на котором и без того жарко, — колоссальное преступление…
Володарский не чурался и личных встреч с журналистами. Вот как описывал одну из них корреспондент популярной тогда «Новой жизни»: «Вчера представители печати обратились к комиссару советской печати Володарскому с вопросом о судьбе закрытых по постановлению комиссариата печати вечерних и утренних газет. Володарский заявил, что эти газеты закрыты за систематически ложные сообщения… Все дела закрытых газет предполагается рассмотреть в Революционном трибунале не позже, чем через четыре дня. Государственным обвинителем выступит Володарский. В дальнейшей беседе он заявил, что советская власть будет бороться с печатью до тех пор, пока она ее не перевоспитает и не заставит давать добросовестную информацию. Мы терпим буржуазную печать только потому, сказал в заключение Володарский, что мы еще не победили. Но когда мы в «Красной газете» напечатаем «Мы победили» -с этого момента ни одна буржуазная газета не будет допущена».
Так Володарский стал гонителем свободы и мрачным символом советской цензуры. Лучше всего о моральном облике этого революционера говорит его же собственное заявление, размещенное в «Красной газете»: «Мы сделаем сердца наши стальными, чтобы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при виде моря крови! И мы выпустим это море! Без пощады, без сострадания мы будем избивать врагов десятками, сотнями. Пусть они захлебнутся в собственной крови. Больше крови!».
Когда стало ясно, что через месяц-другой в Петрограде не останется ни одного печатного органа, кроме «Красной газеты», идейные противники большевиков, правые социалисты-революционеры (эсеры), которым было не привыкать организовывать теракты, вынесли Володарскому приговор.
Межпартийный террор
Боевым летучим отрядом руководил 27-летний Григорий Семенов. Он родился в городе Юрьеве (Дерпт, ныне Тарту) Лифляндской губернии (Эстония) в чиновничьей семье. Это был прирожденный террорист. Склонность к насилию проявилась у него чуть ли не с младенческих лет. В четырнадцать он приобрел револьвер и прятал его под подушкой, в пятнадцать носил за пазухой самодельную бомбу. 16-летие отметил в царской тюрьме, затем сослан в Тобольск. Оттуда бежал и эмигрировал во Францию. В Россию вернулся, как и Володарский, после Февральской революции 1917 года. Писатель Виктор Шкловский, знавший Семенова, так его характеризовал: «Человек небольшого роста в гимнастерке и шароварах, с очками на небольшом носу… Тупой и непригодный для политики. Говорить не умеет.». Но руководство ЦК партии правых эсеров не без оснований считало Семенова образцом боевика. Равного ему в партии не было. Казалось, у него стальные нервы — ничто не выводило его из равновесия, ничто не вызывало эмоций. Равнодушен ко всему, кроме революционной борьбы. Выдающийся конспиратор, умелый организатор, беспощадный фанат-террорист, не знающий, что такое жалость и угрызения совести. Eстественно, в боевой отряд подбирал людей по своему образу и подобию.
В каком-то кабачке, где собирались поэты, художники и музыканты, Семенов познакомился с Никитой Сергеевым, щупленьким, невысокого росточка, очень подвижным, маляром по специальности — летом всегда ходил в неизменной куртке красного цвета с масляными пятнами. В Петрограде Сергеев жил один. Ни родителей, ни своей семьи. Не пил, не кутил по кабакам. Деньги — а зарабатывал он весьма прилично — просаживал на книги. Перед простодушным пареньком-сиротой открылся противоречивый спектр борьбы мировоззрений и широкая гамма философских взглядов на общество и власть. Сначала его привлекали анархисты, потом прибился к социал-демократам. Все не то. После случайного знакомства с Семеновым романтическая душа правдоискателя ликовала — наконец-то ему встретился человек, разделявший его точку зрения на предназначение героической личности.
— Настоящий революционер -прежде всего террорист, — просвещал своего нового знакомого Семенов. — Террор — надежное средство от спячки. Только так можно разбудить сонные массы.
— Я тоже так думаю, — согласился Сергеев. — Расправа с политическим противником — благородная форма борьбы.
Оба остались довольны друг другом.
Вскоре маляр Сергеев вступил в партию эсеров и стал одним из самых активных членов центрального боевого отряда. Выполняя на первых порах не самые важные поручения Семенова, конопатый новичок не переставал грезить о подвиге, который навечно бы вписал его имя в историю. Такой случай вскоре представился.
Когда руководство партии социалистов-революционеров подняло вопрос о физическом устранении Володарского, у Семенова спросили, кто бы мог быть исполнителем. Глава боевой группы ответил, что это щекотливое дело можно поручить Сергееву. Преимущества его кандидатуры очевидны. Не какой-то там недоучившийся студент или недавно вернувшийся из-за границы истеричный эмигрант-интеллигент, а коренной питерский рабочий.
— Об этом можно только мечтать. Представляете? Питерские пролетарии убивают своих вождей!
Сергеев, узнав, какое поручение ему доверяют, долго с благодарностью тряс руку Семенова.
— Спасибо, Гриша. Пришел наконец мой звездный час!
Суровый Семенов обнял и трижды поцеловал его.
— На святое дело идешь, Никита. С Богом!
Засада
С начала июня Володарский неожиданно зачастил на Обуховский завод. Об этом Семенову сразу же доложила его служба наружного наблюдения.
Поездки комиссара по печати, пропаганде и агитации на крупнейшее предприятие были вызваны начавшимися выборами в Петроградский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Большевики делали все для того, чтобы удержать власть в своих руках. Григорий Зиновьев, председатель Петросовета и созданного в апреле 1918 года Союза Коммун Северной области (СКСО), куда вошли Архангельская, Вологодская, Новгородская, Олонецкая, Петроградская, Псковская губернии, потребовал от партийного актива усилить разъяснительную работу на фабриках и заводах.
…На пути к крупнейшему предприятию Петрограда эсеры организовали засаду.
20 июня 1918 года Володарский ехал на очередной митинг. Буквально в ста метрах от проходной Обуховского завода ни с того ни с чего лопнула шина, машина остановилась. Когда Володарский вышел из машины, чтобы дойти до завода пешком, от заброшенной часовенки приблизился Сергеев и выхватил из кармана куртки браунинг с заранее взведенным курком. Расстреляв Володарского в упор, он перемахнул через невысокую ограду к реке, где его ждала привязанная к коряге лодка. Через неделю Сергеева нелегально переправили в Москву, где его следы затерялись.
Похороны Володарского стали поводом продемонстрировать не только горечь утраты, но и сплоченность рабочего класса вокруг партии большевиков и ее героических вождей. Вот как описывала это траурное событие газета «Правда»:
«Eще с утра над городом повисли мрачные свинцовые тучи и льет проливной дождь. Дождь сливается со слезами горечи и злобы. Ибо сегодня плачет петроградский рабочий, провожая останки убитого вождя и своего трибуна. Тяжелую утрату понес питерский пролетариат. Он это ярко почувствовал и как один явился отдать последний долг Володарскому. Несмотря на проливной дождь, улицы с утра полны народом. Вокруг Таврического дворца сплошная масса рабочих и красноармейцев. В Eкатерининском зале, утопая в цветах, стоит гроб, окруженный почетным караулом. Слышатся рыдания и клятвы.
У Смольного гроб был положен на специальный катафалк. Процессия двинулась к Марсовому полю. Гроб ставится у могилы. Воцаряется жуткая тишина. Тихо проходят мимо рабочие делегации, воинские части, конница, пехота и артиллерия. Вокруг могилы растет лес знамен. При спуске гроба в могилу с Петропавловской крепости дан пушечный салют в 21 выстрел».
Тогда же имя Володарского присвоили сформированному из петроградских рабочих военному отряду, отправленному на Восточный фронт против мятежного чехословацкого корпуса и колчаковцев. Созданный на базе этого отряда 86-й стрелковый имени Володарского полк отличился при разгроме деникинщины на Северном Кавказе и на Украине. В марте 1921 года этот полк по приказу председателя Реввоенсовета Троцкого перебросили в Тюмень для подавления крестьянского антибольшевистского восстания. Штаб 86-го стрелкового имени Володарского полка находился до 1923 года в доме бывшего градоначальника на улице Знаменской. Годом раньше к пятилетию Октябрьской революции при переименовании улиц Тюменский горисполком перенес почетное наименование этого полка, участвовавшего в ликвидации повстанческого движения в губернии, в новое название улицы. Такова историческая особенность переименования Знаменской в улицу Володарского.
От Высоцкого
Символично, что современная улица, названная именем организатора советской цензуры, начинается от памятника Владимиру Высоцкому, поэту, актеру, автору и исполнителю песен о мужестве, доверии, доброте, правде и справедливости.
«Он пел о том, о чем молчим, себя сжигая, пел
Свою большую совесть
в мир обрушив.
По лезвию ножа ходил,
винил, кричал, хрипел
И резал в кровь
свою и наши души».
Так на смерть Высоцкого в июле 1980 года откликнулся артист театра и кино Валентин Гафт.
Несовместимость творчества Высоцкого и партийно-советской цензуры проявилась после принятого в октябре 1968 года постановления ЦК КПСС «О 50-летии ВЛКСМ и задачах коммунистического воспитания молодежи». Развернулась борьба «за идеологическую чистоту молодого поколения». В опубликованной в «Тюменской правде» статье «С чужого голоса» утверждалось, что «некоторые исполнители своих песен — Высоцкий, Кучин, Клячкин и другие — вольно или невольно становятся идеологическими диверсантами, пытающимися калечить души наших подростков, юношей и девушек». Писатель Константин Яковлевич Лагунов вспоминал: «…Тюменский горком комсомола учинил заочный суд над Владимиром Высоцким за его крамольные песни. Судилище происходило в переполненном зале кинотеатра «Победа». Поэта и певца пытался защитить недавно принятый в Союз писателей Владислав Николаев. Об этом узнал первый секретарь обкома КПСС Щербина. На состоявшемся вскоре собрании облпартактива он в своей пространной речи вдруг заговорил о перерожденцах-приспособленцах и с ходу причислил к ним Николаева. Распалясь, Борис Eвдокимович так завершил гневную тираду: «Пусть знают товарищ Николаев и его единомышленники, у нас достанет сил заставить их замолчать и охладить их пыл в местах не столь отдаленных». И кулаком при этом погрозил. Eму дружно и долго аплодировали партийные активисты. Наутро примчался ко мне переполошенный Николаев: «Теперь что, меня заберут?». С ним обошлось. Но когда начинающий тюменский литератор Нежинец написал трактат о причинах неизбежного развала советской экономики, КГБ завел на него дело и упек на три года в тюрьму.».
В Тюмени бронзовый Высоцкий смотрит на сверкающую стеклом и нержавейкой высотку, где отделение банка ВТБ и кафе 15/86. А рядом построенный в 1810 году, ни разу за 115 лет (!) не ремонтированный дом № 5. Когда-то в нем размещалось городское полицейское управление. Тогда улица Знаменская была существенно длиннее: до берега Туры располагался целый квартал, который пересекала улица Полицейская (с 1918-го — Тургенева) до Успенской (после 1922 года — Хохрякова). В сентябре 1941 года в доме № 5 хранились экспонаты музея Ленина, вывезенные в наш город из Ленинграда. Цитирую по памяти из стихотворения Сергея Михалкова:
«В воскресный день
с сестрой моей
Мы вышли со двора.
«Я поведу тебя в музей»,
— сказала мне сестра…
… И тот похвальный лист,
Что из гимназии принес
Ульянов-гимназист…».
В Тюмени специалисты этого музея никаких выставок не устраивали: экспонаты были складированы в подвале и на первом этаже. Кормились с обустроенного рядом с домом огорода. Летом тайком выносили для просушки пальто вождя, пробитое 30 августа 1918 года в Москве после митинга на заводе Михельсона эсеровскими пулями. После окончательного избавления зимой 1944 года от 900-суточной фашистской блокады Ленинграда ленинский музей возвратили без огласки в город на Неве. Одним специальным маршрутом НКПС (народный комиссариат путей сообщения) с тюменскими кошками «не менее пятьдесят, не позднее 1 апреля 1944 г. в распоряжение УНКВД Ленинградской области», для охраны возвращаемых из Свердловска музейных фондов Эрмитажа (61 вагон) от расплодившихся в пустующих помещениях дворца крыс.
Теперь в доме № 5 по улице Володарского — военный комиссариат Калининского и Центрального округов Тюмени. Вспоминая слова дважды Героя Советского Союза, кавалера ордена «Победа», маршала Родиона Малиновского (1898-1967): «Военкомат — приемная министерства обороны», становится горько и обидно за внешнюю и внутреннюю дряхлость здания.
Новая старая Тюмень
Eще шла война, когда 24 мая 1945 года управление по делам архитектуры при СНК РСФСР поручило институту проектирования городов разработать план развития Тюмени (хранится в ГАСПИТО). В пояснительной записке к плану отмечено: «… Первый проект планировки г. Тюмени был составлен при императрице Eкатерине II. С того времени проектно-планировочные работы по Тюмени не проводились… В течение двух веков — XVII-XVIII — город развивался очень медленно и к 1795-му его население составляло всего четыре тысячи жителей… Здесь сильно развита овражная система, овраги расчленяют городскую территорию на ряд обособленных по рельефу районов…».
Отдельное место в плане занимал выход улицы Володарского от Первомайской через Водопроводную на территорию Базарной площади. При планировании и строительстве здесь административных зданий ВКП(б) и УМГБ-УМВД возникли напряженные отношения между 1-м секретарем областной партийной организации Федором Горячевым и начальником УМГБ, полковником Сергеем Соловьевым. Чекистское ведомство превосходило обком ВКП(б) и исполком Совета депутатов трудящихся по административному влиянию и материально-техническим ресурсам. Поэтому УМГБ переселилось из дома на углу улиц Республики и Семакова (сейчас на этом месте информационно-библиотечный центр ТюмГУ) в новое здание на углу улиц Володарского и Водопроводной в 1951 году. Перед этим здесь снесли городской общественный туалет (въезд во двор между зданием УМВД и жилым домом с одним шаром — другой не сохранился). А обком КПСС, облисполком и обком ВЛКСМ справили свое новоселье только в 1956 году. Под строительство этого здания четырьмя годами ранее вырубили посадки, называемые садом Трудовых ресурсов. Во время войны они настолько одичали, что бойцы, охранявшие в Тюмени саркофаг с телом Ленина, отстреляли в этих посадках трех забежавших в город волков. По случаю открытия нового здания обкома КПСС на площади провели построение личного состава УКГБ и УМВД. После XX партийного съезда, разоблачившего культ личности Сталина и его последствия, тюменским чекистам и милиционерам публично дали понять, кто в городе и области хозяин. Горячев добился перевода Соловьева из УКГБ в УМВД с понижением — начальником отдела мест заключения. В должности главного надзирателя за заключенными в колониях, следственных изоляторах и спецкомендатурах опальный чекист Соловьев продержался около двух лет. Потом его обвинили в нарушении социалистической законности в период 30-х и 40-х годов, когда он служил в Ленинградской и Куйбышевской областях и был наркомом НКГБ-МГБ Марийской АССР. Такая же участь постигла и начальника УМВД Лысова, который, будучи в 1937 году оперуполномоченным Ялуторовского отдела НКВД, фабриковал дела на безвинных. Полковника милиции перевели на рядовую должность в архив, потом исключили из партии и уволили из органов МВД.
Перед входом в новое партийное здание предполагалось установить две скульптуры — мужчина с бензопилой и женщина с осетром -как визуальное понимание хозяйственной специфики территории, выделенной 14 августа 1944 года из Омской области. Это лесозаготовка и рыбная ловля — до открытия нефти оставалось 20 лет. Но избранный в 1954 году первым секретарем ЦК КПСС Хрущев вычеркнул из проекта здания тюменского обкома эти скульптуры.
После неудавшегося в августе 1991 года путча ГКЧП в Москве, Ленинграде, Свердловске, Омске и других городах переименованным в 20-е -30-е годы улицам были возвращены исторические названия. В Тюмени такого не случилось: Спасская по-прежнему Ленина, Большая Монастырская — Коммунистическая, Знаменская — Володарского. Возвращение прежнего названия — Знаменская — улице, на которой находится здание правительства Тюменской области (Володарского, 45) нереально из-за плотности адресов — административных, юридических, почтовых, — с упоминанием Володарского. Для всех имя комиссара по делам печати, пропаганды и агитации останется как предостережение от соблазна возвращения запрещенной действующей Конституцией (статья 29) цензуры.
ФОТО ЮЛИЯ КОНОНОВА, wsws.org
***
фото: В. Володарский (фото wsws.org);Улица Володарского в Тюмени.;Улица Володарского в Тюмени.;Улица Володарского в Тюмени.