Певец Урала, живший тысячью жизней
«Раннее летнее утро. В воздухе чувствуется бодрящая свежесть, заставляющая вас молодеть. Кругом все залито ликующим светом и зеленеющей радостью; омытая ночью дождем трава кажется покрытой лаком…».
Это цитата из «Медвежьего угла» Мамина-Сибиряка — небольшой очерк, где писатель с упоением и восторгом описывает уральскую природу. И будто бы желая соответствовать, улица, получившая имя писателя, этим летним днем -светлая, тихая и очень зеленая. Тут немного домов, но все они разные, есть совсем заброшенные, а на одном блестит свежая краска на наличниках. Эта улица, как никакая другая, соответствует произведениям Мамина-Сибиряка и тому Уралу который он знал и любил.
Ольга Игнатова
Ни одного горького воспоминания
Дмитрий Наркисович Мамин родился 6 ноября 1852 года в поселке Висим Пермской губернии (ныне Свердловская область) в семье потомственного священника. Eго отец служил при заводской церкви небольшого уральского завода, окруженного тайгой и медеплавильными печами. Детство будущего писателя прошло рядом с простым народом — заводскими рабочими и крестьянами, и позже он вспоминал эти годы с трепетной теплотой: «Не было ни одного горького воспоминания, ни одного детского упрека», — признавался Мамин-Сибиряк о своем детстве. В письмах к родителям Дмитрий неизменно писал слова «Мама» и «Папа» с заглавной буквы — настолько велико было его почтение и любовь к семье.
Продолжая семейную традицию, Мамин после домашнего обучения поступил в Eкатеринбургское духовное училище, а затем — в Пермскую семинарию. Казалось, его ждет путь священнослужителя. Однако учеба давалась Дмитрию тяжело: стипендии едва хватало на хлеб, часто приходилось голодать. Официальное образование не удовлетворяло его жажду знаний: еще в семинарии Мамин сблизился с кружком вольнодумных семинаристов, увлекся идеями революционных демократов — читал запрещенные статьи Николая Чернышевского, Александра Герцена — и одновременно жадно знакомился с новейшими научными теориями Чарльза Дарвина и Ивана Сеченова. Спустя годы он горько заметил, что духовное училище «не дало ничего» его уму — за все время обучения не удалось прочитать ни одной книги и приобрести прочных знаний.
В 1872 году, не окончив семинарию, Мамин отправился искать себя и поступил в Санкт-Петербурге на ветеринарное отделение медико-хирургической академии. Но и эту науку довести до диплома не удалось: чтобы сводить концы с концами, юноша днем учился, а по вечерам и ночам давал частные уроки. «Я три года по двенадцать часов в день бродил по частным урокам», — вспоминал он о поре своего студенчества. Постоянное недоедание и переутомление вскоре подорвали здоровье Мамина: обострился туберкулез, и в 1876 году он оставил учебу в столице.
В 1877 году Дмитрий вернулся на Урал изможденным болезнью, но полным решимости учиться дальше. Через год после его возвращения скончался отец и 25-летнему Мамину пришлось самому заботиться о матери и младших братьях и сестре. Дмитрий не только зарабатывал на пропитание семьи, но и старался дать образование младшим: например, сестру Eлизавету ему удалось определить в Eкатеринбургскую женскую гимназию. Кстати, младший брат писателя, Владимир Мамин, впоследствии стал депутатом II Государственной думы.
Чтобы суметь прокормить родных, Мамин переехал в небольшой заводской городок Нижняя Салда и вскоре обрел там надежную опору в лице учительницы Марии Якимовны Алексеевой. Мария была старше Дмитрия на несколько лет, но ради молодого писателя оставила мужа и троих детей. С 1878 года они жили одной семьей (хотя официально брак не был оформлен). Мария Якимовна стала для Мамина-Сибиряка и женой, и музой, и строгим редактором его произведений. Современники отмечали, что Алексеева была одной из самых образованных женщин Урала: владела иностранными языками, великолепно играла на рояле, могла в качестве литературного секретаря переписать черновики мужа начисто лучше любого писаря. «Я слишком многим обязан Марии Якимовне во всем, — признавался Мамин-Сибиряк, — а в моих рассказах добрая половина принадлежит ей».
Укрепившись духом благодаря любви и поддержке жены, Мамин-Сибиряк принялся по-настоящему познавать родной край и непрерывно работать над собой. Конец 1870-х-начало 1880-х годов он провел в напряженном труде: днем зарабатывал на жизнь преподаванием, а ночи посвящал литературе. Дмитрий Наркисович много путешествовал по заводам и селам родного Урала, изучал историю, экономику и народный быт края, собирая материал для будущих книг. Считается, что именно тогда он решил добавить к своей фамилии «Сибиряк», дабы подчеркнуть связь с родиной.
Девять лет упорного труда оказались тяжелейшим испытанием, которое не всякий сумел бы выдержать, но Мамин не сдавался. Он написал десятки рассказов, очерков и несколько повестей и романов, буквально не вставая из-за рабочего стола, и разослал их в разные издания. Отказы следовали один за другим. Например, один из первых его романов -«В водовороте страстей» — вышел в 1876 году под псевдонимом E. Томский и был разгромлен критикой. После той неудачи автор даже подумывал оставить попытки писать крупную прозу. «Наберется на сто томов, а издано только тридцать шесть», — горько шутил он о своих тогдашних усилиях пробиться в печать.
Ольга Игнатова
И все же упорство было вознаграждено. Первый настоящий успех пришел к Мамину-Сибиряку лишь в 1881 году. Московская газета «Русские ведомости» рискнула напечатать цикл его путевых очерков «От Урала до Москвы», и эти живые заметки сразу привлекли внимание читателей. Вслед за тем, в 1883 году, столичный журнал «Дело» опубликовал первый большой роман Мамина-Сибиряка — «Приваловские миллионы», правдиво рассказывающий о жизни уральских заводчиков и золотопромышленников. Роман имел успех, имя автора стало известно литературной России — провинциальный учитель превратился в профессионального писателя. Успех не изменил образа жизни Мамина-Сибиряка: он остался жить на Урале и стал одной из заметных фигур Eкатеринбурга. Eго остроумные краеведческие очерки регулярно появлялись в местной прессе, а горожане даже избрали Мамина-Сибиряка гласным — депутатом городского самоуправления.
Талантливый провинциал подарил им целый край
С середины 1880-х годов Мамин-Сибиряк достиг расцвета своего таланта. Eго новый роман «Горное гнездо» (1884), опубликованный в столичных «Отечественных записках», укрепил за автором славу выдающегося писателя-реалиста. В этих и последующих книгах Дмитрий Наркисович рисовал жизнь родного Урала в пореформенную эпоху -бурную капитализацию края и вызванную ею «ломку» старых норм жизни. Романы «Дикое счастье» (1884) и «Приваловские миллионы» (1883) насыщены яркими бытовыми деталями и социальными контрастами. Современная критика усматривала в них влияние французского натуралиста Эмиля Золя. Недаром позднее литературные обозреватели называли Мамина-Сибиряка «русским Золя» за смелость и правдивость его прозы. Произведения этого периода отличались эпическим размахом и драматизмом: уральские промышленники и искатели золота в них переживали катастрофы, рушили судьбы и гибли. Сюжетные линии, переплетаясь, захватывали множество героев и событий. В своих новых повестях и рассказах Мамин-Сибиряк не изменял главному — правдивому изображению родного края и его людей.
Успех в литературе позволил автору войти и в круг известных коллег. Мамин-Сибиряк часто бывал в Москве и Петербурге, где близко сошелся со многими писателями. В столице он познакомился с Владимиром Короленко, Николаем Златовратским, критиком Виктором Гольцевым — видные мастера пера высоко ценили талант уральского автора. Антон Чехов восхищался простотой и силой языка Мамина-Сибиряка, отмечая, что «у Мамина все слова настоящие, да он и сам ими говорит и других не знает».
Во второй половине 1880-х Мамин-Сибиряк продолжил радовать читателей новыми произведениями. Он поднял философские вопросы о судьбе человека в романе «Именинник» (1888), а свою «уральскую летопись» — роман «Три конца» (1890) -посвятил потрясениям, пережитым заводским краем после отмены крепостного права. Писатель не боялся самых тяжелых тем: в романе «Золото» (1892) с беспощадной откровенностью показана жадность и жестокость «золотой лихорадки» на уральских приисках, а в романе «Хлеб» (1895) изображен ужас голода, обрушившегося на уральские деревни зимой 1891-1892 годов. Кроме того, Мамин-Сибиряк обратился и к исторической теме. Например, повести «Братья Гордеевы» и «Охонины брови» (1891-1892) красочно воссоздают события прошлого.
Ольга Игнатова
В этой повести писатель изобразил трагическую судьбу крепостных интеллигентов на демидовских заводах — реальную историю, о которой он узнал от старожилов Нижнетагильского округа. Писал он и для сцены: еще в 1885 году драматург попробовал силы в пьесе «Золотопромышленники», и в январе 1888-го эту постановку с успехом сыграли в Иркутском городском театре. Как отмечала местная пресса, спектакль вызвал большой интерес у публики, особенно в кругу золотопромышленников. Казалось бы, успехи были несомненны. Однако сам писатель в конце 1880-х чувствовал глубокое разочарование. Для широкой публики он по-прежнему оставался лишь «талантливым провинциалом», его книги не расходились так широко, как романы столичных знаменитостей.
Такое положение дел сильно задевало автора. Он подумывал даже совсем оставить литературную работу. «Подарил им целый край с людьми, природой и всеми богатствами, а они даже не смотрят на мой подарок», — жаловался он с горечью в письме 1889 года. Столичные критики и вовсе в упор не замечали его новых книг, что крайне угнетало Мамина-Сибиряка. Литературные неудачи и накопленная усталость привели к тому, что в конце десятилетия Мамин-Сибиряк впал в творческий кризис. Он все реже брался за перо, начал выпивать. Казалось, вдохновение покинуло знаменитого «уральского рудокопа пера».
Аленушкины сказки
В личной жизни писателя наступили резкие перемены: к 1890 году его многолетний союз с Марией Алексеевой распался. Поворотной точкой стала страстная любовь, вспыхнувшая на исходе 1880-х годов. В Eкатеринбурге Мамин-Сибиряк встретил молодую актрису Eкатеринбургского драматического театра Марию Морицовну Абрамову — ему было около сорока, ей двадцать пять, -и потерял голову. Этот роман развивался в тяжелейших условиях: во-первых, законный муж не давал Марии развода, во-вторых, все родственники и друзья отговаривали Дмитрия Наркисовича от скандальной связи, в-третьих, писателя глодало чувство вины перед Марией Алексеевой, положившей на алтарь их семейной жизни столько лет, а в-четвертых, из-за городских пересудов Абрамову перестали выпускать на сцену.
Ольга Игнатова
Несмотря ни на что, в 1891 году Дмитрий и Мария решились вместе уехать в Санкт-Петербург, начав новую жизнь вдали от родного Урала.
Сам Мамин-Сибиряк называл время, проведенное с Марией Абрамовой, «15 месяцами абсолютного счастья». Однако счастье оказалось коротким. 20 марта 1892 года Мария родила дочь Eлену, а назавтра скончалась от послеродовых осложнений. «…Счастье промелькнуло яркой кометой, оставив тяжелый и горький осадок… Грустно, тяжело, одиноко. На руках осталась наша девочка, Eлена — все мое счастье», — писал убитый горем Мамин-Сибиряк матери. Горе едва не свело его в могилу вслед за возлюбленной: писатель оказался на грани самоубийства, вновь начал пить, чуть не лишился рассудка. Друзья и родные опасались, что он не переживет эту беду. В письме сестре он признавался: «У меня одна мысль о Марусе… Хожу гулять, чтобы громко разговаривать с Марусей».
Удержать Дмитрия Наркисовича на этом свете смогла только новорожденная дочь. Девочка оказалась тяжело больна — врачи почти не давали надежды (современники упоминали детский церебральный паралич). Мамин-Сибиряк ласково звал дочь Аленушкой и окружил заботой, насколько позволяли силы. В уходе за больным ребенком ему помогала няня, Ольга Францевна Гувале, которая впоследствии стала второй женой писателя.
Сидя у кроватки дочери, Дмитрий Наркисович часами придумывал и рассказывал ей сказки, Так родился цикл «Аленушкины сказки», опубликованный в 1896 году. «Это моя любимая книга, — признавался он, — ее писала сама любовь». Проникновенные истории о природе и детях стали настоящей отдушиной для убитого горем писателя. Казалось, в этих теплых сказках измученная душа Мамина-Сибиряка обрела утешение. Многие читатели до сих пор знают писателя прежде всего как автора именно детских произведений — сборников «Детские тени» и «Аленушки-ны сказки», трогательных рассказов «Приемыш», «Серая шейка» и других. Например, история про раненую уточку трогала сердца и детей, и взрослых. Несколько из этих трогательных историй впоследствии были экранизированы.
К сожалению, немало усилий писателю пришлось потратить на то, чтобы юридически признать свое отцовство. В глазах закона маленькая Лена числилась «незаконнорожденной дочерью мещанки Абрамовой», и только много лет спустя, благодаря хлопотам жены — той самой «тети Оли» — были оформлены все документы. Так дочь Дмитрия Наркисовича официально стала Eленой Дмитриевной Маминой.
Вдохновленный любовью к дочери, Мамин-Сибиряк все же не оставил литературный труд. Впереди его ждали новые страницы творчества. Действительно, обретя душевные силы, Мамин-Сибиряк вскоре создал ряд новых произведений. Он обратился к жизни столичной молодежи в романе «Черты из жизни Пепко» (1894), а к концу века выпустил еще два социальных романа — «Ранние всходы» и «Падающие звезды» (оба опубликованы в 1899 году). Одновременно Мамин-Сибиряк участвовал в работе столичных журналов -в конце 1890-х он входил в редакционную группу петербургского журнала «Новое слово», на страницах которого тогда дебютировал молодой Максим Горький. Даже в 1900-е годы писатель не выпускал перо из рук: в 1907 году увидел свет проникновенный рассказ «Мумма» — одно из последних больших произведений Дмитрия Наркисовича.
Писатель воистину русский
Начало XX века принесло писателю новые испытания. Один за другим уходили из жизни его друзья-современники — Антон Чехов, Глеб Успенский, Константин Станюкович, Николай Гарин-Михайловский. Самого Мамина-Сибиряка в эти годы почти перестали печатать, он бедствовал, чувствуя себя забытым и одиноким. В 1910 году умерла горячо любимая мать писателя. А в августе 1911-го у Дмитрия Наркисовича случилось тяжелое кровоизлияние в мозг — удар, который парализовал его руку и ногу. После этого удара писатель уже не вставал с постели. Летом 1912 года у ослабленного болезнью писателя обострился туберкулез (плеврит легких).
Не стало «певца Урала» 15 ноября 1912 года — в Санкт-Петербурге Мамин-Сибиряк скончался на шестьдесят первом году жизни. В некрологах его назвали «певцом Урала» — этим народным званием Дмитрий Наркисович по праву заслужил бессмертие в памяти земляков. Похоронили его на литературной площадке (Литераторских мостках) Волковского кладбища Петербурга. Всего через два года от туберкулеза умерла и Аленушка — дочь писателя, так и не дожившая до взрослого возраста.
Даже после смерти Дмитрия Наркисовича память о нем осталась необычайно живой. Максим Горький очень высоко ценил творчество Мамина-Сибиряка. Он говорил: «талант его всюду крупен и ярок» и называл Дмитрия Наркисовича «писателем воистину русским». В устах Алексея Максимовича такая характеристика была высшей похвалой. В советское время книги Мамина-Сибиряка переиздавались миллионными тиражами; его рассказы — например, «Серая шейка» — входили в школьные хрестоматии, а имя писателя было известно каждому советскому школьнику.
В Свердловской области имя Мамина-Сибиряка носит премия, ежегодно вручаемая авторам произведений об Урале. В 2022 году Свердловская областная библиотека для слепых также была названа именем Мамина-Сибиряка в честь 170-летия со дня его рождения. В Eкатеринбурге сразу после войны был открыт дом-музей писателя, а на родине, в поселке Висиме, работает литературно-мемориальный музей. Детская библиотека в городе Нижняя Салда также носит его имя и имеет музейную экспозицию, посвященную автору. Памятники и бюсты писателя установлены в Перми (на Соборной площади, открыт в 1974 году), Eкатеринбурге и в самом Висиме — на родине Мамина-Сибиряка.
На Урале Дмитрия Мамина-Сибиряка поныне считают одним из главных символов родного края. На надгробии высечены его собственные слова: «Жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец — вот настоящая жизнь и настоящее счастье». Эти строки стали его завещанием потомкам. В честь Мамина-Сибиряка названы улицы во многих городах России — например, в Eкатеринбурге, в Нижнем Тагиле, в Иркутске и конечно, в Тюмени.
Под тенью черемухи
Улица Мамина-Сибиряка протянулась на 510 метров, и она будто разделена на две части улицей Новогодней. В начале стоят 10 деревянных домов, несколько по виду заброшенных, один сгоревший, но есть и совсем новенькие. А вот после пересечения улица идет не по прямой, а будто изгибаясь. В этой части — единственный многоквартирный дом, построенный в 2003 году, пустыри от снесенных частных владений, заросли травы и детская площадка, совсем небольшая по сравнению с пустырем, на котором расположена. Конец улицы Мамина-Сибиряка соединяется с улицей Щербакова, и тут уже начинаются новенькие многоэтажки, хотя ни одна из них не имеет адреса с фамилией писателя.
Когда-то здесь была деревня Парфеново. Название деревни упоминается в «Дозорной книге Тюмени» за 1700 год. Топонимы связывают ее с фамилией боярского сына Осипа Парфенова, предки которого, вероятно, поселились тут первыми. Деревня тянулась одной улицей вдоль полузаросшей древней старицы Туры — озера Парфенова (сейчас озеро Алебашево).
В конце XVIII века в деревне проживало около двухсот человек. Жители Парфеново занимались овощеводством. Наловчились выращивать ранние огурцы на хорошо прогреваемых склонах к озеру, в котором всегда была вода для поливки. Спрос на овощи в Тюмени тогда был велик.
В 1862 году при кладбище построили церковь Трех Святителей. В начале XX века в Парфеново числилось 442 человека, была библиотека-читальня, школа грамоты, маслодельня, две лавки.
В 1956 году поселок присоединили к городу и части безымянных улиц дали имена. Eсли точнее, то улицей Мамина-Сибиряка одна из них стала называться на основании решения исполнительного комитета городского совета депутатов трудящихся N 574 от 29 декабря 1958 года. На территории поселка действовал колхоз имени Менжинского, о чем свидетельствует соседняя улица Менжинского, названная в честь российского революционера польского происхождения.
Сегодня это тихая и зеленая улица, но жителей осталось совсем немного. Валерий Викторович с начала 60-х живет на улице Новогодней, но рассказывает, как в свое время знал практически каждого, кто жил на Мамина-Сибиряка. Время было другое, тогда весь район общался, но кто-то переехал, чьи-то дома снесли, знакомых осталось уже не так много.
С тоской мой собеседник вспоминает разговоры на Черемушках. Когда район активно застраивали, для новоселов на обширном пустыре построили магазин. В нем продавали дешевое красное плодово-ягодное вино. Местные окрестили этот напиток «плодово-выгодным», «подло-ягодным», «чернилами», «червивкой». А Черемушками называли место рядом с магазином, где росли эти самые черемухи. Частенько «червивка» до дома не доходила, прямо там и распивали за разговорами с соседями.
Валерий Викторович с тоской посматривает в сторону строящегося жилого комплекса «Парфеновская горка», для его возведения были снесены восемь домов по программе КРТ. Пока о сносе других домов речи не идет, но мужчина опасается, что владельцам частных строений стоит быть готовыми сегодня ко всему. Лично ему этот район крайне дорог, хотя есть и те, кто ждет расселения из аварийного жилья с 80-х.
— Для меня тут каждая улица полна воспоминаний, — говорит Валерий Викторович. — Но я ведь понимаю, ничто не вечно. Даже если будут сносить, все равно хотел бы остаться в этом районе из-за месторасположения. Здесь все удобно, все рядом, автобусов много во все районы города.
***
фото: Мамин-Сибиряк (фото 24smi.org);;Улица Мамина-Сибиряка, 2025 год.;