Вкус малины в медвежьем углу
Галине Полозковой сейчас 95, но когда-то было и 64, и 47, и 22, и она ездила в экспедиции.
Галина Андреевна шутит: «Трудно представить, что такая развалюха была молодая и шастала с высотомерами за плечами по Уральским горам». Тут стоит заметить, что, несмотря на почтенный возраст, моя собеседница выглядит достаточно бодрой.
В послевоенное время в районах, где работала Галина Андреевна, население было небольшим, чего нельзя сказать о количестве исправительных лагерей.
В ее распоряжении были знания из геодезического техникума, помощница, 40-летний заведующий их хозяйством, парнишка, который смотрел за двумя лошадьми, и шестнадцатилетняя кухарка. С мая по сентябрь они жили в палатках, и все шли, шли, шли. «Данные аэрофотоснимков, полученные с воздуха, надо было переложить на карту и уточнить. На снимке стоит деревце, а мы писали, сосна это или береза, уточняли, какие геологические породы где лежат, какая возвышенность. Работали и как географы, и как геодезисты».
Запомнился один случай, это было в 1952 году, в августе, где-то на пути к Северному Уралу. Сидели в телогрейках у костра и пили чай. «Я говорю: «Слышите, ветка треснула? Кто-то за нами наблюдает». Когда живешь в лесу, такое чувствуется. Eще раз треснула. Я говорю громко: «Ну ладно, хватит там наблюдать. Выходите, гостями будете». Кусты раздвинулись, вышли два крепких мужика, которым ничего не стоило свернуть нам голову в один присест. Садитесь, говорю, чай пить.
— А угостите?
— Так, конечно. Пришли, так что же не угостить. Может, и есть хотите?
— Неужто дашь?
— А что не дать-то?
Я их ни о чем не расспрашивала, потом с собой еще дали им хлеба, тушенки. Они удивились, а я сама сижу и думаю: жить-то хочется. Говорю: «Мужики, я не спрашиваю, куда и зачем вы идете, но вправо не идите, влево шагайте». А в другой раз я в женской камере была.
— В камере?
— Моя помощница и завхоз задержались, надо было высотомеры таскать, а осень, дождь целый день, до лагеря далеко. Посмотрели на карте: какие-то точки стоят. Похоже, кто-то живет. Пошли и оказались у калитки ворот лагеря специального назначения. Стучимся, я говорю: «Пустите переночевать, мы геодезисты». Ладно, отвечают, но давайте все ваши документы. Привели нас в какой-то страшный, ужасно вонючий барак, чуть-чуть лампочка светила, печка топилась. Я, как обычно, дружелюбно говорю, мол, пустите погреться. Слово за слово, и вот одна уже достала какой-то огрызок хлеба, другая к печке поближе посадила. Девочка наша сразу на нары пошла спать, а мы с женщинами до самого утра разговаривали. Я им рассказывала, что на земле творится, стихи читала. Одна говорит: «Ты девка хорошая, смелая, на тебя можно положиться. Можно мы тебе письмишки напишем, а ты их брось в каком-нибудь большом городе в почтовый ящик». Я их растолкала, эти бумажные треугольнички — по карманам, надеясь, что меня не будут ощупывать на выходе. Утром пришел начальник: «Вы что, не спали или рано проснулись? Вам спать не давали?» Отчего же, говорю, не давали. Мы прекрасно провели ночь.
Галина Андреевна говорит, что сама теперь удивляется, какая она была «безбашенная и бесстрашная». Ни бандитов, ни медведей, ни рысей, ни волков не боялась.
«Однажды мы перекочевывали с одной точки на другую, и вдруг солдаты нас останавливают: мол, кто такие, куда идете. Оказалось, накануне из лагеря сбежали два человека — из таких, которых особенно нельзя было выпускать. Я показала на карте, где мы планировали остановиться, и солдаты сказали, что это единственный путь, по которому сбежавшие могут пойти. Солдаты ушли, а мы всю ночь сидели у костра. Утром двое на работу, а я осталась на станции. Сижу, лето в самом разгаре, зелень изумрудная, небо голубое, огромные сосны. Вдруг вижу внизу на краю поляны двоих. Я ползком к палатке, где наш конюх Петька лежал, ему топор дала, а сама одностволку схватила, выползла, за сосну встала, оружие к себе прижала. Один из них пошел в моем направлении. Я уж думала, первый раз в жизни буду стрелять в человека. Но на мое счастье он прошел несколько шагов и вернулся к своему другу. Прошло месяца два, сижу в столовой поселка Алмазников, ко мне за стол подошли двое лесничих, мол, можно сесть? Пошел разговор, заговорили о тех арестованных, спрашиваю, поймали их, нет?
— Поймали, когда они пытались ограбить продуктовый киоск.
— А я ведь их видела.
— Как видела?
— Я еще думала, в кого стрелять.
— И выстрелила бы?
— А что мне оставалось делать, если бы он подошел ко мне?
— Недаром я тогда сказал тебе — вернись, — говорит один лесничий другому.
— Что это значит?
— Это были мы!
Не знаю, как-то страшно совсем не было, продолжает Галина Андреевна. Зато когда в сентябре к родителям приехала, каждую ночь кричала. «Видимо, то, что держалось во мне, выплеснулось. А сейчас боишься каждого мошенника, который звонит».
В приключениях Галины Андреевны была и пустыня — при проектировании канала Урал — Волга с пятьюдесятью градусами без тени, воды и ядовитыми змеями под ногами. Недавно она подсчитала, что за всю жизнь провела в палатке 600 суток. Почти два года.
Яркими оказались и ее встречи с дикими животными.
«Небо голубое-голубое. С одной стороны бежит горная шумная речка, с другой — небольшая тропинка. Иду я со своими высотомерами, а с ними надо ходить спокойно, без резких движений. Вдруг передо мной на расстоянии метра большущий муравейник, а за ним сидит медведь, лапу сосет. Он в муравейник ее засунет, муравьи на нее налепятся, а потом сидит, облизывает. Прошла тысячная доля секунды, взгляд — глаза в глаза. Я свои закрываю, топаю ногами и кричу. Очнулась только, когда услышала, что медведь кубарем слетел с откоса, смотрю, уже карабкается по ту сторону берега. Я не помня себя помчалась по этой дорожке, забыла, что у меня высотомеры. Не знаю, сколько бежала, но прибежала на хуторок. Там старик на крылечке какого-то маленького домика.
— Ты что, девка, такая взмыленная?
— Дедушка, я с медведем встретилась!
— Он у нас вчера телку загрыз, так сытый был.
— Как мне до лагеря-то добраться?
— Поживи у меня три дня, мои приедут с покоса, зять проводит.
А мне никак нельзя было ждать три дня. На каждый день своя территория расписана. Села я на бревно, ко мне подбегает лайка. Дед ее Вентой звал. Говорю, Вента, проводи меня, я так боюсь медведя, проводи! Я пошла, а Вента со мной, так и проводила до лагеря. Меня уже потеряли, а я говорю, ребята, отдайте мою кашу Венте. Утром проснулись, кастрюля вылизана, а Венты и след простыл».
Это была не единственная встреча с медведем. Собирала Галина дикую малину, потянулась за ягодкой, а ей в нос ударил такой запах, что она пошатнулась. Видит, медведь в двух шагах занят тем же, чем она. «Я плюхнулась на брюхо и поползла от этого медведя. Но это была самая вкусная малина в жизни». И рысь она дважды встречала. Переходя с одной точки на другую, они шли вдоль заросшего ручья, и километра два их сопровождала рысь: выскочит на дорогу, постоит и опять в кусты. Видимо, уводила от детенышей. Другой раз была осень, сидели у костра: «Вижу, лошади забеспокоились. Пошла посмотреть. Отошла не дальше чем от стола, а на меня рысь сверху прыгнула. Разорвала телогрейку, но ее когти застряли в бабушкином шарфе. Спину, конечно, расцарапала, но спасли ватник и шарф».
Жизнь, говорит, прошла, но прошла интересно, и вернись Галина Андреевна в прошлое, жить она по-другому не стала бы. После она работала старшим преподавателем географии в ТюмГУ, а выйдя на пенсию, руководила областным краеведческим клубом «Тюменская старина» в течение двадцати лет. Сейчас иногда пишет стихи, а по ночам, когда не спится, играет в слова. Например, придумывает слова со слогом «ай»: Айпетри, айсберг, Айболит, Байконур.
ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
***
фото: Галина Полозкова.;;;