Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось
Самый древний или один самых древних текстов русской литературы — это «Слово о полку Игореве».
Eго изучают по программе в школе, правда, в возрасте, когда до понимания смысла далеко.
Я, выучив в тринадцать лет несколько его строф наизусть, «услышала» его лишь двадцать лет спустя. Был день, обычный заурядный день, я занималась не особо важными делами — куда-то спешила, что-то говорила — и вдруг отследила в голове: Ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось.
Вздрогнула, почувствовала, как что-то болезненно стрельнуло и отпустило. Мгновение промелькнуло, наваждение исчезло, оставив след смутной боли и пустоты.
— Блажь, чего не случается, -отмахнулась и вновь занялась делами. Но наваждение вернулось и стало приходить, с нахлыстом, чаще. И тогда, не в силах противиться, я снова открыла текст «Слова о полку Игореве». Не знакомые ранее словеса теперь казались понятными, а я жадно впилась и понеслась с ними сквозь слои времени.
Это был гипноз какой-то, а не рукопись. Каждое слово на месте. Ритмично, точно, бьет и вызывает чувства утраты, надежды и магнетизма:
Бишася день, бишася другый, третьяго дни къ полуднiю падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезъ быстрой Каялы; ту кроваваго вина не доста
Я слышала, как вся земля скорбит, как радуется возращению Игореву и тому, что плач услышан. Мне не надо было объяснять, что «О Руская земле! уже за шеломянемъ еси» — нельзя-нельзя зачинать непотребный бой, что удержать гордых и ищущих славы князей невозможно, что о таком можно только скорбеть, а переменить никак.
Я находилась какое-то время в раздумьях, не имея ответов, не имея решений, но слыша то, что сказано давно. Включала фоном аудиозапись текста, без адаптации. Из микрофона звучал красивый неясный язык, он проникал внутрь, оболепливал душу, рассеяивал сомнения, соединял и даровал надежду.
***
фото: