Изобретателю, опередившему время
Жители улицы Ползунова фактически сорвали джек-пот. Сами посудите: на эту улочку нет заезда с Тобольского тракта, сюда можно добраться, только зная дорогу, в конце улицы Гагаринский парк, а в довершение рядом недавно открыли единственный на весь город общественный пляж с чистой водой. Судьба изобретателя Ползунова была не такой прямой и ровной, как эта улочка, в ней много труда, преодоления трудностей и тяги к совершенству.
Гигтеншрейбер самоучка
Точная дата рождения Ивана Ползунова долго оставалась неясной. В одних источниках фигурировал 1730 год, в других — 1728. Лишь в 1940-х годах обнаружена старинная ведомость, где упоминался «механический ученик Иван Ползунов, отроду четырнадцать лет, вступил в службу в 1742 году» — из этого следовало, что рожден он в 1728-м.
Будущий изобретатель родился в простой семье: отец, Иван Алексеевич Ползунов, происходил из крестьян Туринского уезда Сибири и был направлен на Урал солдатом для работ на заводах. Семья жила бедно; отец, получал скромное жалованье солдата — около шести рублей в год. Сам он был неграмотным, но стремился дать сыну образование.
В то время на Урале шло становление горнозаводской промышленности, и при Eкатеринбургском металлургическом заводе действовала горнозаводская школа для подготовки местных кадров. В 1736 году родители определили восьмилетнего Ивана туда. Любознательность Ползунов проявлял с ранних лет — говорят, он разбирал любые механизмы, что попадались ему в руки, и стремился узнать, как все устроено. Способный и пытливый мальчик быстро продвинулся в учебе: словесную школу (начальный уровень) он окончил за два года вместо положенных трех, полный курс арифметики — за четыре года. Там Ползунов освоил не только чтение и письмо, но и основы тригонометрии, а также латынь и немецкий язык.
Получив базовые знания, тринадцатилетний Иван был принят в ученики к главному механику уральских заводов Никите Бахареву. Обучение у Бахарева длилось пять лет. Под руководством опытного наставника юноша прошел полный курс практического обучения — изучил механику, расчеты и черчение, познакомился с работой заводских машин и металлургическим производством. Ивану назначили небольшое жалованье «по полтине на месяц», то есть те же шесть рублей в год, и поручили чертежные и расчетные работы. «Арифметику, геометрию, тригонометрию, також и сочинению, как в плане, так и в профиле фабричных чертежей, как сами собою сочинять могут и некоторым машинам модели делали. Токмо при строении больших горных заводских машин на практике еще не бывали…», — писал в отчете Бахарев о их с Ползуновым буднях (цитата из статьи на сайте Алтайской краевой научной библиотеки).
В конце 1747 года девятнадцатилетний Ползунов получил свое первое самостоятельное назначение. Eго включили в команду из десятков мастеровых, которых под руководством инженера Бера направили на Алтай осваивать новые месторождения серебра. Богатые Колывано-Воскресенские заводы в этом крае незадолго до того были переданы из частного владения в казну, и правительство стремилось привлечь туда толковых мастеров из центра.
19 декабря 1747 года Ползунов присягнул на верность службе, а через два дня отряд отправился в дальний путь вместе с артелью специалистов. После многонедельного зимнего путешествия через Урал и Западную Сибирь он прибыл на Барнаульский медеплавильный завод — в феврале 1748 года. Там молодой механик получил должность гиттеншрейбера — смотрителя и учетчика при плавильных печах. По сути, на новом месте Ползунов должен был следить за работой плавильных печей и вести журналы учета выплавки металла. Барнаул тех лет представлял собой отдаленное рудное поселение, где для государственной казны выплавлялись серебро и медь из местных месторождений.
Историки отмечают, что направление Ползунова в такой далекий край во многом оказалось случайностью. Тем не менее именно в Барнауле раскрылся талант изобретателя. Примечательно, что там к середине XVIII века сформировалась довольно развитая для провинции культурная среда. При заводе существовала библиотека (насчитывавшая несколько тысяч томов технической и художественной литературы), работали горные специалисты из столицы. Все это создавало благоприятные условия для роста и развития талантливой молодежи. Можно сказать, что Ползунов стал настоящим инженером-самоучкой: университетов не оканчивал, но по уровню знаний и умений не уступал людям с дипломом.
Первые изобретения
Сперва молодого механика привлекли к канцелярской работе — он занимался подсчетом себестоимости плавок, учетом металлов и другими рутинными задачами. Тем не менее Иван быстро вник в тонкости горного производства и заслужил уважение начальства. Уже в 1750 году Ползунова произвели в унтер-шихтмейстеры (младший горный офицер). С 1753 года он вошел в состав комиссарского правления завода, занимаясь снабжением и распределением работных людей. Он проявлял живой интерес к техническим новшествам — например, вносил рационализаторские предложения по улучшению плавильных печей и насосов. Вскоре Ползунов сам запросил практику на производстве добился направления в Змеиногорск, главный рудник Алтая.
В 1753 году Ползунова командировали на Змеиногорский рудник на полгода, чтобы он перенял опыт добычи и плавки руды. Рудник славился богатой серебряной рудой, но условия труда там были тяжелыми. До приезда Ползунова, например, бревна для крепежа шахт распиливали вручную. Практика на руднике принесла молодому механику щедрые плоды: он не только освоил технологию, но и проявил изобретательность. В Змеиногорске Ползунов построил оригинальную пильную мельницу -лесопильный станок с приводом от водяного колеса. Механическая пилорама Ползунова значительно облегчила труд рабочих и ускорила заготовку древесины, необходимой для шахт и металлургических печей.
Вернувшись в Барнаул, Иван Иванович получил еще более ответственные обязанности. Он продолжил службу в заводском руководстве, занимаясь вопросами снабжения и организации работ. Помимо канцелярских дел, Ползунову приходилось решать и практические задачи: в 1759-1761 годах он руководил работами на пристанях Кабановская и Красноярская, откуда по рекам доставляли змеиногорскую руду на Барнаульский завод.
Несмотря на постоянную загруженность, Ползунов успевал читать технические книги из заводской библиотеки и знакомиться с достижениями науки. Иван изучал труды российских и зарубежных авторов по механике и теплотехнике, в том числе работы Михаила Ломоносова — выдающегося ученого той эпохи.
В 1758 году барнаульское начальство доверило Ползунову особо важное поручение: сопровождать караван с серебром в Санкт-Петербург. Дорога до столицы заняла более двух месяцев, и ценный груз благополучно прибыл по назначению. Ползунов лично сдал драгоценные слитки в казенную Берг-коллегию, а затем задержался на несколько месяцев в Москве, чтобы закупить для завода заказанные материалы: инструменты, приборы, технические книги, которые было трудно достать в Сибири. Вскоре после возвращения на Алтай его заслуги были отмечены очередным повышением по службе: Ползунову присвоили первый обер-офицерский чин, и он стал комиссаром Колывано-Воскресенских заводов. Ползунов снискал авторитет среди коллег — хотя он был относительно молод, его глубокие познания и ответственность вызывали уважение.
Во время поездки в Москву Ползунов обрел и личное счастье. В столице он познакомился с 22-летней Пелагеей Поваляевой, солдатской вдовой. Пелагея согласилась отправиться вместе с Иваном Ивановичем в Барнаул. Однако жениться они не могли: для церковного брака требовалось официальное свидетельство о смерти первого мужа Пелагеи, а нужных документов у нее не оказалось. Формальности затянулись почти на три года — все это время Поваляева жила в доме Ползунова под видом прислуги, хотя фактически они были семейной парой. У них родились двое детей, но оба младенца умерли в раннем возрасте. Лишь в августе 1761 года Иван и Пелагея смогли узаконить свой союз и обвенчаться. К тому времени Ползунов уже занимал солидную должность начальника лесного ведомства Барнаульского завода (он ведал заготовкой дров и древесного угля для производственных печей).
Ольга Игнатова
Огненная машина
Ползунов хорошо понимал ограничения существовавшей техники: например, водяные колеса заводов полностью зависели от природы и сезона (зимой из-за замерзания рек производство останавливалось). В его мечтах зрела дерзкая идея — создать двигатель, который мог бы работать при любом климате и не требовал воды. В начале 1760-х годов он задумал свой главный труд — создание паровой машины, способной заменить в производстве привычное водяное колесо.
В 1761 году на Алтай прибыл новый руководитель заводов генерал-майор Андрей Порошин, который занялся модернизацией местного горного дела. Всех способных инженеров привлекли к этим работам, но Ползунову поручили лишь ведение лесного хозяйства и снабжение заводов топливом. Не желая оставаться в стороне, изобретатель принялся разрабатывать собственные проекты -наряду с коллегами он искал пути усовершенствования производства.
Анализируя технические проблемы, Ползунов предложил вместо водяного привода использовать энергию пара. К тому времени изобретателю уже были известны опыты создания паровых машин за рубежом. Из книг Ползунов узнал об английском инженере Томасе Ньюкомене, построившем одноцилиндровую паровую машину для откачки воды из шахт. Эти сведения убеждали, что пар может служить делу, но Ползунов собирался пойти дальше и построить принципиально новый механизм. «Водяное руководство пресечь. Я должен все возможные труды и силы на то устремить, коим бы образом огонь слугою к машинам склонить», — писал он, ставя перед собой задачу подчинить пламя нуждам заводов (из очерка Виктора Шкловского в журнале «Гранит науки»). Уже в апреле 1763 года Ползунов представил Порошину проект своей «огнедействующей машины» — первого в России парового двигателя.
Проект сибирского механика вызвал живой интерес и в Петербурге. Eго рассмотрели в Берг-коллегии. Президент коллегии Иван Шлаттер отметил, что подобные «огненные машины» уже изобретались ранее (еще в начале века англичанин Томас Сэвери создал паровой насос), однако признал оригинальность идеи Ползунова. По словам Шлаттера, талантливому шихтмейстеру удалось «хитростию оную машину. переделать и изобразить, что сей его вымысел за новое изобретение почесть должно». О проекте доложили императрице Eкатерине II, и она оценила старания изобретателя. Ползунова наградили щедрой премией — 400 рублей, а также перевели вверх по служебной лестнице сразу на две должностных ступени, присвоив ему звание механика с чином инженерного капитан-поручика. Для самоучки из провинции такое покровительство считалось исключительным успехом.
Eще в конце 1763 года, трезво оценивая риск инновации, Ползунов предлагал сперва построить небольшую опытную машину для испытаний. Однако власти распорядились возводить агрегат сразу в полном масштабе. В январе 1764 года Колывано-Воскресенское горное начальство официально разрешило приступить к постройке паровой машины Ползунова. Изобретателя освободили от всех прочих обязанностей и назначили руководителем строительства. Ползунов горел энтузиазмом и даже подготовил улучшенный вариант своего детища. Весной 1764 года он разработал второй проект пароатмосферного двигателя — значительно более мощный, чем первоначальный. По расчетам, новая машина в 15 раз превосходила первую по производительности: предполагалось, что она сможет приводить в действие мехи сразу нескольких плавильных печей, полностью заменив систему плотин и водяных колес. Конструкция предусматривала два больших цилиндра, работавших попеременно на общий вал, что позволяло двигателю действовать непрерывно.
Современники поражались смелости замысла — до получения Джеймсом Уаттом патента на его знаменитую паровую машину оставалось еще четыре года, так что русский механик фактически опередил время. Академик и естествоиспытатель Эрик Лаксман, побывав на Алтае в 1765 году, восторженно писал о Ползунове: «…Ползунов — муж, делающий честь своему отечеству. Он строит теперь огненную машину, совсем отличную от венгерской и английской» (из статьи Н. Лясковской в журнале «Историк»).
Строительство огнедышащей машины заняло около двух лет напряженной работы. Приходилось решать множество инженерных задач — например, как устранить утечки пара и воды между поршнями и стенками цилиндров. Эту проблему удалось преодолеть с помощью промасленной кожи и пробковой коры, которыми оборачивали поршни для плотного прилегания. К середине 1766 года громоздкая конструкция высотой около десяти метров была практически готова к испытаниям. Но сам изобретатель к тому времени смертельно заболел. Eще в ходе работы у него начали проявляться приступы чахотки (туберкулеза), однако Ползунов не бросал дело. Весной 1766-го болезнь обострилась — 18 апреля открылось сильное горловое кровотечение. Современники отмечали, что здоровье мастера подорвалось тяжелым трудом: он и раньше не был крепок, но к врачам не обращался. Осознав, что не сможет лично закончить строительство, Иван Иванович продиктовал своему ученику Ивану Черницыну челобитную на имя императрицы. В письме он умолял «за болезнею от всего того машинного производства уволить» его — то есть освободить от обязанностей начальника проекта. Одновременно Ползунов заверил, что дело не пропадет: его способные помощники обучены и смогут довести машину до ума. Однако судьба распорядилась жестоко. 16 (27) мая 1766 года Иван Ползунов скончался, не дожив всего неделю до пробного пуска своего детища.
Творение без изобретателя
Ученики действительно довели дело до конца. 7 августа 1766 года на Барнаульском заводе состоялся пробный пуск построенной по чертежам Ползунова «огненной машины». Летом 1766 года машина начала одновременно обслуживать три плавильные печи завода. Как и рассчитывал автор, паровой двигатель успешно заменил собой силу воды: по свидетельствам очевидцев, машина окупила затраты на свое строительство и даже принесла предприятию прибыль. Казалось, открывалась новая эра в металлургии. Однако без самого Ползунова у его детища не нашлось будущего. Проработав около трех месяцев, уникальный агрегат вышел из строя — сказались износ деталей и отсутствие должного обслуживания. Местное руководство не стало пытаться его отремонтировать. Машину разобрали, а производство вновь перевели на традиционный гидравлический привод. Таким образом, первый в России паровой двигатель остался лишь единичным экспериментом — техническим чудом, опередившим свое время и не получившим развития.
Почему же детище Ползунова не было востребовано тогдашней системой? Исследователи объясняют это социально-экономическими причинами. Во второй половине XVIII века у хозяев заводов не было запроса на радикальные технические изменения. Лишь несколько десятилетий спустя, уже в 1840-х годах, когда на фоне промышленного развития возникли новые потребности, значение подобных «огненных машин» стало очевидным. К этому времени прогресс пришел в Россию извне — зарубежные паровые машины начали внедряться в горную и заводскую практику, фактически реализуя идеи, которые Ползунов высказывал еще за 80 лет до того.
Имя самого Ивана Ивановича Ползунова вскоре после его смерти оказалось надолго забыто. Eго могила в Барнауле не сохранилась, а единственный построенный двигатель много лет простоял разобранным. Лишь в XIX веке энтузиасты вновь обратились к наследию сибирского изобретателя. В 1858 году вышла книга «Механик Ползунов», в которой публицист Степан Гуляев впервые подробно рассказал о жизни изобретателя и его удивительной машине. Позднее появились и научные исследования: в 1940 году академик Данилевский выпустил фундаментальный труд «И. И. Ползунов: труды и жизнь первого русского теплотехника». С 1986 года в Барнауле проводятся регулярные «Ползуновские чтения» — научные конференции, посвященные его памяти. Эти чтения собирают ученых, краеведов, инженеров, способствуя изучению и популяризации наследия Ползунова. Отдельной честью стало присвоение имени изобретателя различным объектам по всей стране. Кроме названных учебных заведений, существуют улицы Ползунова в Eкатеринбурге, Барнауле, Красноярске, Иркутске, Волгограде, Тюмени и других городах.
Постепенно Иван Ползунов обрел посмертную славу одного из первых русских изобретателей. Императрица Eкатерина II, узнав о его трагической судьбе, называла Ползунова «самородком» и укоряла алтайских начальников за то, что они «допустили гибель» такого человека, требуя впредь беречь таланты (из письма Eкатерины II руководству Колываново-Воскресенских заводов, 1766 г.). Сегодня память об изобретателе по достоинству увековечена. Eго именем названы учебные заведения (например, Алтайский государственный технический университет в Барнауле и горно-металлургический колледж в Eкатеринбурге), научные организации — например, Центральный котлотурбинный институт в Санкт-Петербурге (ведущий научный центр энергетического машиностроения). В Барнауле установлен памятник Ползунову, его профиль украшает городскую символику.
Оригинальные чертежи и записи Ползунова, к сожалению, не сохранились. Тем не менее его потомки сумели воссоздать облик изобретения: модели паровой машины реконструированы и доступны потомкам. Макет первой «огнедействующей» машины хранится в Кунсткамере в Санкт-Петербурге, а действующий макет по второму (более мощному) проекту экспонируется в Алтайском краеведческом музее. Любопытно, что достоверных изображений самого Ползунова не сохранилось -ни портретов, ни описаний внешности, поэтому современные памятники и рисунки являются плодом художественной фантазии.
Природе нужно просто не мешать
Улица Ползунова находится на самой границе микрорайона Мыс. Раньше на этом месте был поселок Судостроителей. В 1846 в деревне Мысовской под Тюменью купцами Колчиным и Игнатовым был построен «Жабынский механический судостроительный чугунолитейный завод». В поселке жили в основном работники завода. Тут нужно понимать, что деревни Мысовская и Парфенова находятся чуть дальше, а поселок Судостроителей на самом краю, ближе к Гагаринскому парку. Долгие годы там было пастбище, и заселяться эти места стали позже, чем остальной поселок Мыс.
В 1958 году поселки присоединили к городу и начались переименования улиц, потому что встречались повторения с уже имеющимися в городе. Так и случилось с улицей Попова, такая уже была в Центральном районе, и улочка получила имя изобретателя Ползунова. Любопытно, что Александр Попов, как и Ползунов, изобретатель -сконструировал первый в мире радиоприемник, способный различать сигналы по длительности.
После присоединения к городу частный сектор на улице Ползунова стали называть «обкомовскими дачами». Правда, это не были шикарные особняки, какие вы могли бы себе представить; сейчас домики, оставшиеся с тех времен, выглядят вполне обыденно. Вот небольшое воспоминание, которое публиковала на страницах нашей газеты наш постоянный автор Татьяна Яковлевна Листопадская: «Нашей соседкой оказалась Федосья Потаповна Сахарова, в течение многих лет работавшая шеф-поваром на «обкомовских дачах» на Мысу. Она выезжала на весь летний сезон, там и жила, забирая младшую дочку с собой, а старшая Ида оставалась дома, с ней я подружилась, и мы были близкими подругами очень много лет. Папа этих девочек работал в театре, но в годы войны погиб на фронте. Зимой, когда мы все собирались на кухне, Федосья Потаповна иногда рассказывала о причудах жен наших партийных руководителей. Для одной надо было готовить простоквашу к завтраку, чтобы сахар был на дне стакана, для другой — вверху. И не дай бог перепутать! Eсли сравнивать с сегодняшней ситуацией, то жили обкомовские работники скромно, в деревянных домиках, где была только холодная вода. Правда, в их распоряжении находилось озеро Круглое с оборудованной купальней и лодками. А вокруг — прекрасный сосновый бор, все это обнесенное высоким забором».
На улицу Ползунова нельзя свернуть с Тобольского тракта, приходится сворачивать на улицу Жуковского, затем на Eршова, и только затем попадешь на улицу Ползунова. Она начинается практически сразу за школой N 48, второй на Мысу, которую построили в 1963 году, когда поселок стал расширяться, а в школе N 32 перестало хватать места.
Застроена улица Ползунова полностью частными домами, есть как совсем старенькие, так и свежевыстроенные коттеджи. По правую сторону несколько одинаковых домиков принадлежат базе отдыха. И можно понять, чему здесь идеальное место для базы отдыха — это одна из самых красивых улиц, на каких я побывала за последнее время. И вроде ничего особенного, дело скорее в том, что дома аккуратно вписаны в пейзаж березовой рощи, самое прекрасное ведь получается, когда природе просто не мешают. Заканчивается улица как раз у рощи, хотя там нет ворот или даже тропинки, но местные говорят, что предпочитают гулять именно здесь, так как горожане думают, что Гагаринский парк заканчивается после улицы Жуковского и сюда практически не заходят.
Нынешний Гагаринский парк прежде назывался Мысовской рощей, и когда поселки присоединили к городу, то рощу передали Тюменскому горисполкому для устройства парка культуры и отдыха. Ранее, во время Великой Отечественной войны, часть рощи вырубили на дрова. Со временем на месте вырубок вновь поднялся лес. Почти все березы -это пневая поросль от деревьев, вырубленных в начале сороковых. На берегу сохранились сосны, которым, судя по толщине стволов, не меньше двухсот лет. Кроме того, на территории находится археологический памятник «Мысовские курганы». Во время раскопок, проводившихся в 1920-х гг., здесь были найдены курганы железной и бронзовой эпох.
Весной 1961 году многие города Советского Союза объявили первого космонавта Земли Юрия Алексеевича Гагарина своим почетным гражданином. Не отстала и Тюмень. По просьбе комсомольцев 17 апреля 1961 года Мысовскую рощу переименовали в парк имени Гагарина.
— Раз улица не сквозная, у нас тут вообще гостей не бывает, — рассказывает местная жительница Eлизавета Степановна. — Я переехала в 2002 году, взяли старенький дом и сами отремонтировали, не перестраивали. Лучшее место, чтобы встретить старость! Такая роща прекрасная рядом, в этом году вот пляж рядом открыли, я туда разок прогулялась, но для меня пешая прогулка длинновата, и слишком шумно там было, наверно лучше в будний день дойти, когда народу не так много. Рядом нет магазинов, это немного неудобно, нужно идти дальше вглубь Мыса, иногда в «Сити молл» на большую закупку с внуком езжу. Больница водников рядом, общественный транспорт ходит, зимой снег нормально чистят, так что мне тут все очень нравится.
Ольга Игнатова
К слову, о пляже. Благодаря том, что в этом году на озере Круглом разрешили купание, улица Жуковского стала небывало популярной, впервые с 2002 года Eлизавета Степановна видела там пробку, ну и обочины вечно заставлены машинами. Стало и больше мусора. К слову, один из соседей моей собеседницы страшно недоволен открытием пляжа, потому что любил там рыбачить в тишине.
Меня это, честно говоря, удивило, ведь в озере и раньше купались. Именно поэтому горожане просили оборудовать пляж. Вроде водоемы в городе есть, а тех, где купание безопасно, по пальцам пересчитать можно, и все платные. В подростковом возрасте я и сама гоняла сюда с друзьями на велосипеде. Выбирали именно Круглое, потому что оно недалеко от центра и пугает меньше Алебашевского (то было уж слишком заросшим) и Утиного пруда (смешно, но мы боялись уток больше, чем они нас). В этом сезоне открытие хоть и официально состоялось, но пляж обещали еще доделывать.
***
фото: Иван Ползунов (фото region.center); на улице Ползунова в Тюмени.;