Машиностроителю скучно без станка
Немодная, но такая необходимая отрасль
Едва ли можно сказать, что машиностроение сегодня у всех в моде…
— Но государственная политика меняется — и нас ждут в ближайшее время большие перемены. Надеемся, в лучшую сторону, — говорит Евгений Артамонов, преподаватель института промышленных технологий и инжиниринга ТюмГНГУ.
Из фрезерной мастерской первого корпуса мы идем в соседнее здание: в лабораторию, где установлены несколько станков нового поколения — гордость института. Работать на них, говорят преподаватели, — одно удовольствие.
Но… машиностроение все равно пока не в моде. И от этого никуда не деться — такая вот тенденция. Правда, людям, занятым в этой сфере, трудно смириться с таким положением дел: для них машиностроение — вся жизнь.
Кто-то посвятил ее токарному или фрезерному станку, кто-то — разработке новых технологий.
— Вот Юрий Иннокентьевич в этом году защищает диссертацию, в которой подробно описывает возможности модернизации старого оборудования, — рассказывает профессор Мирабо Утешев. Мы подходим к большому механизму, напоминающему чем-то барокамеру, но не привычный станок. На пол не летят металлические стружки, не режет ухо пронзительный звук фрезы — все аккуратно и тихо. Да и работать на таком чудо-станке, говорит молодой преподаватель Иван Золотухин, желательно в бахилах и белом халате — чтобы пылинка не могла попасть внутрь и сбить настройку механизма.
— Современное оборудование — это, конечно, очень хорошо. С его использованием открываются новые возможности, увеличивается производительность и качество, — продолжает Утешев. — Но все это дорого. И нет смысла тратить огромные деньги, если можно обновить станки с программным управлением, которые устарели.
Вопросу модернизации профессор кафедры «Технология машиностроения» Юрий Некрасов посвятил не один год. Он и Евгений Артамонов — ученики Мирабо Утешева. Вспоминают, что за годы учебы у него, а затем и сотрудничества с ним, на их счету не одно изобретение.
Чего только стоит измерить самый тонкий в мире провод диаметром 4-5 микрон (для сравнения: диаметр волоса — 10 микрон).
— А еще Юрий Иннокентьевич — единственный, кто в Союзе при помощи лазерной технологии создал голографический… портрет Ленина, — улыбается профессор Утешев. — Но это так, на пробу. А на самом деле, возможность создавать голографические, объемные рисунки деталей дает неограниченные возможности совершенствования машиностроения.
Перед Некрасовым лежит приличная стопка книг, авторы которых — и преподаватели, и выпускники института. Всего за 15 лет в институте было издано 28 книг, и в каждой — новация.
— И все они применяются? — спрашиваю, смущенная таким количеством открытий, которые, оказывается, совершаются прямо здесь, в нашем городе. А многие и не догадываются.
— В том-то и дело, — грустно переглядываются профессора. — Почти все открытия запатентованы. Но путь от патента до внедрения — очень длинный и непростой. Если раньше государство платило за изобретение, то теперь ты должен заплатить государству.
Поэтому и фильтрующая сетка из проводков диаметром всего в несколько микрон, и технологические лазеры — все больше только в книжках, которые штудируют нынешние студенты.
Хотя нет, Мирабо Утешев в свое время работал с таким лазером. Их по всему миру — единицы. И настройщик его был настоящий профессионал своего дела, вспоминают однокашника Некрасов и Артамонов.
— А где он сейчас, чем занимается? Все замолкают… Да… машиностроение сегодня не в моде. Специалистам бывает трудно удержаться на плаву.
Но есть и те, кто оказался немного сильнее, выдержал ломку, которая сильно сказалась на отрасли.
Прервав грустное молчание, Утешев начинает рассказывать о своих первых выпускниках, которые уже стали руководителями предприятий и дают работу следующему поколению, нынешним выпускникам. Немков, Проскуряков, Шрайнер…
ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ
Из института мы отправились сразу на предприятие Виктора Шрайнера, которое находится на территории бывшего моторного завода.
Сюда, на завод, Шрайнер отправился почти сразу из института, было это в 1972 году. Начал с мастера, сейчас руководит собственным производством, которое выпускает оборудование для птицефабрик.
Вопроса, куда пойти работать, у молодого специалиста, выпускника индустриального института, не возникло. Сейчас, говорит он, выпускники другие.
Виктор Шрайнер — председатель государственной экзаменационной комиссии института инжиниринга, потому с дипломниками встречается довольно часто — как минимум раз в год. Он охотно берет их на практику и приглашает на работу.
— В этом году на защите я пригласил к себе на предприятие двух выпускников, но, к сожалению, так и не дождался, — говорит он. -Видимо, выбрали другую стезю.
А вот сменить жизненные приоритеты тем, кто работает в машиностроении уже многие годы, очень сложно. Да что там — наверное, просто невозможно.
Об этом рассказывает и фрезеровщик Михаил Лепешкин — из кабинета Виктора Александровича мы прошли в станочный цех.
Михаил Александрович проработал за фрезерным станком сорок с лишним лет — привык и к шуму, и к железной стружке, норовящей залезть в рукава, и к тому, что по многу часов в день приходится простаивать на ногах, внимательно следя за тем, как деталь принимает нужную форму.
— Что? Поменять профессию? — перекрикивая громкий голос цеха, спрашивает Михаил Лепешкин. — Да вы что! Мне без станка уже никуда — скучно будет!
***
фото: Фрезеровщик Михаил Лепешкин работает за станком с 1969 года;Иван Золотухин, Евгений Артамонов и станок нового поколения — обработочный фрезерный центр;Юрий Некрасов;Виктор Шрайнер;Буратино, сделанный студентами института во время производственного обучения — на таких игрушках ребята отрабатывают навыки изготовления основных деталей