Именем «Госпара»
Начало в NN 139, 140, 143.
17 апреля 1920-го Сибревком шифровкой запросил Ленина: «Прибыл из Иркутска в Омск эшелон с золотом. Сообщите, куда его направлять — в Москву или Казань. Отвечайте срочно!»
Ответ также шифром: «Предсибревком — Смирнову. Все золото в двух поездах, прибавив имеющееся в Омске, Тобольске, Томске, немедленно отправьте с безусловно надежной достаточной военной охраной в Казань для передачи на хранение в кладовых губфинотдела. Предсовнаркома Ленин».
21 апреля в Кремль ушла еще одна шифровка: «Вне очереди. Тов. Ленину. Эшелон особой важности N 10950 вышел из Омска в 20 часов московского времени на запад».
Владимиру Ильичу не сообщили, что эвакуированные в сентябре 1919-го из Тобольска по Иртышу и Оби в Томск ценности Сибирского белого движения и драгоценная церковная утварь тобольских православных храмов не прибыли из-за ранних холодов до места назначения и затерялись в лабиринте многочисленных речных притоков. Тогда Сибчека еще надеялась разыскать золото — этим занимался комиссар Томского отделения районной транспортной ЧК Вронский.
Не зря он старательно заучивал в ноябре 1919-го подробности короткой жизни прапорщика Карасева, расстрелянного в чекистском подвале. Эта легенда спасла Вронского в одной из его секретных командировок по сибирским рекам. В июле 1920 года участники Колыванского восстания (по названию села Колывань, расположенного на Чаусе — левом притоке Оби, всего в 45 километрах от Новониколаевска — сейчас Новосибирск) захватили на пристани Дубровино двухпалубный пассажирский пароход «Богатырь», на котором плыли Вронский и председатель Томской губчека Александр Шишков.
ВАШE БЛАГОРОДИE ГОСПОДИН… ЧEКИСТ
Как только матросы сбросили с борта «Богатыря» на глинистый берег дощатый трап, из-за домов, плетней и других укрытий на пароход внезапно ринулись повстанцы отряда бывшего надзирателя Томской тюрьмы Яковлева-Северского. Ворвавшись на палубы и в каюты, они начали грабить пассажиров и команду. Опознали и расстреляли Шишкова. Назвавшийся Карасевым, Вронский выдержал допрос с пристрастием — свое служебное удостоверение он предусмотрительно выкинул за борт.
Содержание и направленность допроса приведены в книге «Были об омских чекистах» (1968 г.) Михаила Бударина, собственного корреспондента газеты «Известия» по Омской и Тюменской областям (с 1944 по 1955 гг.), ставшего видным специалистом по истории Сибири. Оказалось, что допрашивавший ВронскогоКарасева «начальник штаба Колыванской народной армии» Забельский тремя годами раньше окончил ту же Омскую школу прапорщиков:
— Кто был в Омске начальником вашей школы?
— Полковник Жарков. — Кто присутствовал на выпускных экзаменах от штаба округа?
— Штабс-капитан Нерчинов. — Кого вы знали из командования Омским гарнизоном?
— Войскового старшину Волкова. Он командовал парадом при выпуске из военных училищ Омска.
— В какие увеселительные заведения ходили омские юнкера?
— На Скорбященскую, на Бутырки, на Мокрый форштадт…
— В армии Верховного правителя вы где служили?
— В отделе контрразведки при штабе бригады генерал-майора Ивана Николаевича Красильникова.
— Где в Омске размещался штаб Верховного главнокомандующего?
— В здании коммерческого училища.
— А где стояла бригада генерала Красильникова?
— В главном корпусе сельскохозяйственного училища. В Старой Загородной роще.
— Куда вы доставляли особо опасных арестованных? Где размещалась контрразведка Верховного правителя?
— В здании кадетского корпуса.
— А где был секретный отдел контрразведки?
— На улице Тарской, в трехэтажном особняке. Рядом с четырехэтажным складом сельхозмашин фирмы «Мак-Кормика»…
— А не припомните ли вы, как генерал Красильников встречал обычно вновь испеченных офицеров? Какой своей любимой фразой?
— Помню. Он говорил обычно в этом случае: «Здравствуй, здравствуй, погон атласный!»
Знание таких деталей военной подготовки и службы в армии Колчака удовлетворило бывшего штабс-капитана Забельского.
Но главарь колыванских повстанцев Яковлев-Северский, объявивший себя «полковником», приказал назначенному командовать повстанческой ротой ВронскомуКарасеву утопить ночью в Оби запертых в трюме «Богатыря» председателя Дубровинского волревкома Гавриила Глушкова и других местных коммунистов.
Воспользовавшись этой ситуацией, чекист и речник Вронский предложил капитану «Богатыря» Пленкову разоружить охрану, освободить арестованных и повернуть пароход на Томск.
— Вы забыли, — возразил капитан. — У мятежников есть еще четыре захваченных парохода — «Барнаул», «Eрмак», «Мельник», «Киргиз». Буксир «Мельник» уже подошел к Дубровино, другие — на ближайших пристанях. На берегу пулеметы, конница. Река петляет. Всадники догонят нас и обстреляют. Убьют в штурманской рубке меня и помощника. Кто судно поведет?
— Я поведу — окончил Рыбинское судоходное…
— А если внизу на Оби встретятся еще суда, захваченные бандитами?
— Тогда и мы поднимем на мачте белозеленый флаг. Обманем мятежников. Ближе к делу! Около острова Талового бросаем якорь и захватываем пароход.
Вронский знал: в случае провала конвой расстреляет не только его, но и весь экипаж. Две палубы: на нижней — восемь бандитов, остальные девять — на верхней. Один на носу, другой на корме, двое при выходе на палубу слева и справа. Остальные пятеро спят на скамьях. Вронский и старший помощник капитана Скоробогатов приблизились к часовому. Чекист ударил его ломом по голове. Винтовку взял старпом. Оружие пятерых спящих отдали матросам. Те обезоружили и связали остальных. Ликвидировали часовых у трюма, вывели пленников в коридор. Пересчитали всех охранников: убитых и связанных шестнадцать — семнадцатого так и не нашли.
— Катать якорь! — приказал капитан Пленков. Загремела якорная лебедка, зазвонил телеграф в машинное отделение.
— Лево на борт! Полный вперед! Выложить все!
«Богатырь» устремился вниз по Оби. На берегу разгадали маневр и открыли огонь. На «Мельнике» организовали погоню. По дороге вдоль реки неслась повозка с пулеметом. Рядом всадники размахивали винтовками. Обстрел продолжался до села Вятский Камешек. Потом погоня отстала.
15 июля 1920-го начальник районной транспортной чека (РТЧК) Сибири и Омской железной дороги Июнин доложил полномочному представителю ВЧК по Сибири Павлуновскому: «От начальника Томской ОРТЧК получена телеграмма. В Томск прибыл пароход «Богатырь». Командированный в Барнаул на том пароходе тов. Вронский спас от верной смерти 52-х товарищей — членов исполкома и коммунистической ячейки из села Дубровино и близлежащих сел… Прошу присвоить пароходу «Богатырь» новое название — «Дзержинский» (что и было сделано — А.П.).
Спасенный Вронским руководитель дубровинских коммунистов Глушков вспоминал:
« … Мы ему доверились. А ведь он был совсем еще мальчик, юноша двадцати лет. Внешне необыкновенно симпатичный, обаятельный. Для меня остаются загадкой два момента. Как Вронскому удалось войти в доверие к офицерам, главарям бандитов? Ведь предводители мятежников были людьми образованными, опытными. И как никто его не выдал из членов команды парохода «Богатырь»? Кстати, в суматохе, когда мы посадили бандитов в трюм за решетку, один из повстанцев всетаки спрятался на корме. Это был наш дубровинский житель, бывший матрос царского речного флота Eгор Чугуночкин… И вот когда на буксире «Мельник» погнались за нами, он прыгнул с «Богатыря» в Обь и поплыл. С «Мельника» его увидели, подняли к себе на борт, и от него узнали подробно, что же произошло у нас на пароходе… Много я видел смелых людей в Гражданскую войну и позднее в Великую Отечественную. И среди них достойное место занимает Константин Александрович Вронский. Я видел этого человека только два дня полвека назад. А запомнил его на всю жизнь. И еще, он очень любил и умел петь…»
Окончание следует.