Стая родная, родная семья…
Премьеру «Собаки» е театре «Ангажемент» сыграли 6 марта.
Репетировали чуть больше месяца. Обычного такого срока хватает, чтобы выпустить спектакль, но в этом случае, мне кажется, репетиции можно продолжать.
Режиссер Михаил Поляков -уникальный педагог для актеров, причем для любых, с разной степенью подготовки. «Ангажементу» такой режиссер необходим постоянно. Точнее, такой необходим всем, но «Ангажемент» остро в нем нуждается. Почти половину труппы в этом сезоне составили молодые актеры, большинство из них новички на сцене, кто-то с небольшим опытом работы, кто-то совсем без опыта.
Студенты академии искусств и культуры, которым разрешили присутствовать на репетициях, могли проследить кропотливый труд режиссера, увидеть изнанку спектакля, рождение ансамбля, и, тем не менее, они были удивлены результатом, в особенности их поразил бывший однокашник Александр Мальков в роли Головастого.
А те, кто познакомился с «Собаками» только на предпремьерном или премьерном показе, не подозревали, что актерский успех — в значительной степени заслуга режиссера. Впрочем, так бывает почти всегда. И сожалеть об этом не надо.
Жаль другого: недовоплощенного. По спектаклю заметно, что самое лучшее в нем могло — и должно было — стать еще лучше. Не все актеры успели пройти курс поляковской школы.
У Михаила Полякова талант и склонность выстраивать на сцене теплый мир семьи, если пьеса дает к этому повод. Но даже если повода нет, режиссер насыщает спектакль чувственностью, опутывает персонажей нитями притяжения, не обязательно ими осознаваемого. Усиливает малейший намек на взаимную симпатию, родственные и дружеские привязанности.
В «Собаках» он создал семью из стаи. Это отнюдь не идиллия, побуждающая зрителей умиляться, хотя есть трогательные моменты.
Зреет бунт против главаря, Черного (Евгений Совастенков, Виктор Галкин). Сначала может показаться, что Черный чересчур жестко обращается со своей стаей, не щадит даже ветерана Хромого (Игорь Кудрявцев), единственного, кого уважает в стае, с кем связан дольше и крепче, чем с прочими. Однако выясняется, что без твердой лапы собаки пропадут, они не в состоянии прокормиться, слабо чуют опасность, норовят увильнуть от работы, вместо этого тешат себя воспоминаниями или пустыми затеями.
Черный им и папа, и мама. Он не столько утверждает власть, сколько заботится о целостности семьи и жизни каждого из ее членов. При этом он пользуется всеми приемами властителя: приближает и отдаляет, милует и наказывает, унижает и поощряет. И, конечно, он совершает ошибки. Недооценивает ум Головастого, волю Бывшей Таксы (Екатерина Захарова, Надежда Емельянова), преданность Крошки (Екатерина Душина), истощение Хромого. В то же время преувеличивает лидерский потенциал Гордого (Роман Зорин), чужака, обособленного поселенца. Боится потерять авторитет. И все равно теряет.
Режиссер и актеры наделили животных человеческим обаянием, причем всех без исключения, даже глупого пса Привязанного (Михаил Панюков) и трусливого индивидуалиста Кота Ямомото (Ринат Гарифуллин).
Симпатичность и беззащитность дворовых обитателей подчеркивают костюмы, придуманные художником Ольгой Трофимовой. У каждого есть приметы прошлой жизни, и есть свой фетиш.
Хромой в тельнике бесконечно штопает камуфляжную куртку, напевая «Растаял в тумане Рыбачий». Трепетная Такса в рваных кружевных перчатках снова и снова завязывает бант, оставленный бывшими хозяевами. Беспечный Крошка прыгает со скакалкой. Головастый в шляпе, завернутой наподобие панамки, и обрезанных валенках, постоянно поправляет очки. У Гордого и Черного — объемные длинные шарфы, как у романтических героев. Неразлучная парочка Новых (Наталья Медведева и Полина Секисова) обряжена в одинаковые джинсы и толстовки, которые Новым явно велики: малыши забавно смотрятся в этой одежде, неуклюжие и в то же время ловкие.
Удивительно, что наряду с человеческим обаянием ощущается. животное. Героев спектакля видишь двойным зрением: то они бомжи, устроившие жилье из коробок и тряпок, то собаки, и не какие-то абстрактные, а наделенные признаками породы (или беспородности), характером, историей.
Наплывает наваждение: забинтованная рука Гордого — раненая лапа, которую благородный сеттер пристроил на крышку люка, чтоб погреть; замотанная нога Хромого — культя боевого пса. Лохматая дворняжка Крошка повизгивает, радостно чавкает конфетами, подставляет брюхо, чтобы почесали, и тут же вскакивает — бежать, прыгать, жить! Новые, Вавик и Тобик, свиваются в ласковый клубок, нежатся; их уши, слишком длинные по меркам хозяина, переливаются шелковым блеском.
Эффект двойного видения ярче всего проявился в эпизоде танго. Герои насытились, и теперь у них по программе традиционное вечернее развлечение. Страстное танго похоже на собачью свадьбу, пляски разномастного сброда, праздничную вечеринку и бог знает что еще.
Каждый герой интерпретирует танго на свой манер: у Таксы балетная пластика, Хромой вспоминает «Яблочко», Черный -«Барыню», Новые вклинивают хей-хоп. Общий танец, комичные движения и надрывный мотив, невинное бесстыдство — все это вызывает жгучую любовь, восторг и сострадание.
В общем-то, старая история. Жили и умерли. Люди ли, собаки ли. Они или мы. Жили.
Дайте нам это почувствовать.