Селедка для Черчилля
Окончание. Начало в N 44.
Местные партийные, советские и хозяйственные органы оказались не готовы к приему нового спецпоселения. Информация уполномоченного отдела спецпоселений ГУЛАГа НКВД лейтенанта Зубрилова от 20 мая 1942 года лаконична: «Ни одного жилого дома в счет 500 штук на 1 мая не готово. Ни продуктов питания, ни промтоваров, которые требуется завезти в навигацию в рыбные поселки, на складах Обьгосрыбтреста нет».
В справке об условиях жизни 75 тысяч спецпоселенцев, завезенных в 1942-1944 годах в Сибирь для работы в рыбной промышленности, заместитель наркома НКВД Чернышов сообщал: «Спецпоселенцы испытывают острый недостаток в жилье. Из-за отсутствия стекла и печного литья большое количество домов не отапливается. Часть спецпоселенцев живет до сих пор в землянках».
С заданием партии и правительства органы НКВД справились: в 1942 году на ловлю рыбы в устья сибирских рек было отправлено 66 763 спецпоселенца. Из них 41 442 человека отнесено к категории трудоспособных, 25 351 — иждивенцев. НКВД рекомендовал начальнику УНКВД по Омской области Захарову «изыскивать» трудоспособных в каждой семье — женщин и подростков. Решением Совнаркома от 15 апреля 1942 года малолетние дети оставлялись на воспитание 10-летним.
Секретная путина
Рыбный фронт Тобольского Севера протянулся на 7030 километров. В партийных отчетах звучала военная терминология:
— Взять рыбу штурмом!
Механизация лова оставалась слабой — техники не хватало. Плановые задания выполнялись путем круглосуточного использования живой силы. Без оглядки на сырьевые ресурсы водоемов.
Свидетельствует Могоряну:
«На рыбалку нас посылали в одних ботинках. Их нам Америка в войну поставляла — желтые, тяжелые такие. Вот и ловили в этих ботинках. В воду все равно лезть надо, рыба на берегу не водится. Невод большой был, длинный, тысячу метров на десять человек. Пять раз за смену надо закинуть. И вытянуть лямками. Даже если рыбы «тю-тю», все равно заводить надо. Осенью, когда вода уже замерзала, тоже лазили в воду в ботинках. Я не знаю, как эти ноги тянут еще. Не думал, сколько жизни в человеке сидит…»
Иормонайнен вспоминала:
«По пескам рыбачили. Дали бродни из свиной кожи. Только в воду залезешь — протекают, как дырявые. Зимой лунки ото льда чистили голыми руками. Та еще работенка для женщин из Ленинграда. На рыбалке была недолго, после болезни поставили меня на обработку рыбы. Тоже труд тяжелый: ящики и мешки с рыбой таскать, в четырнадцать рядов забрасывать. А на сортировке: целыми днями, пока везут рыбу, стоять надо на открытом воздухе. Летом — мошка и комар. Зимой — мороз и ветер. Не больно-то сладко. Хлеба не хватало. Ели сырую рыбу. Уносить ее домой запрещалось, тех, кто этот запрет нарушал, сразу судили».
Нередко невыполнение планов рыбодобычи рассматривалось как вредительство. Бригадиру Устинского рыбоучастка Константину Осипову Березовский райсуд отмерил семь лет лагерей: его бригада в 15 человек выловила во втором квартале 1943 года 4,63 центнера рыбы при плане 66 центнеров. Окружной суд заменил бригадиру-спецпоселенцу лишение свободы отправкой на фронт в штрафную роту.
Красная, белая, черная…
Как любое сражение, путина постоянно требовала новых людских резервов. Созданный весной 1943 года Ямало-Ненецкий рыб-трест, докладывая Омскому обкому ВКП(б) о перспективах добычи в 1944 году, отмечал: «В 1942 году в округ было завезено 6288 переселенцев, из них трудоспособных — 3700. На предприятиях треста использовано 3350… Без пополнения переселенцами сколько-нибудь значительное развитие рыбодобычи невозможно. Поэтому трест вынужден с категоричностью настаивать на разрешении минимальной потребности в завозе 7000 трудоспособных переселенцев».
1 апреля 1943 года секретарь Омского обкома ВКП(б) Кудинов и председатель Омского облисполкома Евстигнеев обратились к секретарю ЦК ВКП(б) Андрееву и заместителю председателя СНК СССР Микояну с просьбой дать указание НКВД о дополнительном завозе 25 тысяч трудоспособных спецпоселенцев на рыбные промыслы Омской области.
По этому письму свое заключение для Берии дал начальник ГУЛАГа НКВД Наседкин: «Учитывая, что освоение спецконтингента, переселенного в 1942 году для использования в рыбной промышленности Омской области происходит неудовлетворительно, значительная его часть используется не по назначению и необустроена в хозяйственном отношении, а также то, что на протяжении 1942 года в связи с мобилизацией спецконтингентов в действующую армию и рабочие колонны (так называемую «трудармию») для работы в угольной, нефтяной и лесной промышленности свободные трудоспособные резервы из числа спецпоселецев исчерпаны, просьбу Омского обкома ВКП(б) и облисполкома о переселении 25 тыс. человек из числа спецпоселенцев для использования в районах Крайнего Севера в рыбной промышленности НКВД СССР удовлетворить не может».
И лишь в 1944 году после поголовной депортации в Сибирь калмыков отдел спецпоселений УНКВД Омской области отобрал для работы в рыбной промышленности 11 080 человек. Все впервые познали, что такое рыбацкий труд.
Уроженец Ярковского района Василий Самойлов вспоминал:
«В феврале 1944 года в нашу деревню Камлюгу привезли на лошадях 100 калмыков. Разместили их на краткий отдых в домах колхозников. У нас остановилась семья: родители и трое малолетних детей. Моя мать истопила баню, людей помыли, обогрели, накормили. На следующий день калмыков отправили под конвоем к месту жительства и работы на озеро Варым, расположенное в двадцати километрах от деревни. Люди вырыли землянки и стали обживать эти ранее безлюдные места. На озерах Варым, Индий, Тымкуль ловили рыбу, ткали рогожу, гнали смолу и деготь, корчевали лес для посадки картофеля и овощей. Тяжкий труд, примитивное жилье, скудное питание, суровый климат сказались на здоровье людей. Не всем повезло возвратиться в родные места».
Общая численность спецпоселенцев, направленных органами НКВД на рыбные промыслы Сибири, составила к концу войны более 75 тысяч человек.
Всего Тобольский Север дал стране за всю войну более трех миллионов центнеров рыбы.
14 августа 1944 года была образована Тюменская область, основой хозяйства которой должна была стать рыбная промышленность.
В 1946 году в Иртыше возле села Юровского, что в Уватском районе, поймали самого крупного осетра весом 105 килограммов. Микоян разрешил сделать из этой рыбины чучело для Тобольского краеведческого музея, а тушу и икру зачли в план заготовки рыбы.
Тогда же для «изысканий новых рыбных запасов» из Москвы на Ямал командировали профессора Проватова. Сохранился черновик его докладной записки.
«Существующий сейчас в Обской губе рыбный промысел, -писал ученый, — примитивен. Обская губа — это не река. Это -море, и даже хуже моря. Нужен поэтому морской флот, а его здесь нет. Только в Новом Порту имеется маленький катерок «Сталинец» и деревянные баржи, которые не подходят для Обской губы. Глядя на эти суденышки, я полагаю, что Колумб чувствовал себя увереннее на своих каравеллах, когда отправлялся открывать Америку…
Северная часть Обской губы вообще бедна рыбой — незачем строить здесь предприятия с такими громкими названиями, как Полярный рыбозавод. Он тут не рентабелен: если каких-то 200 шальных осетров попали после мыса Каменного, то это считается чудом…
Много сторонников того, чтобы облавливались озера — они, мол, дадут много рыбы. По моему убеждению, кроме озер Яротто и Нямбойто, другие бедны рыбой. Лучше эти озера использовать для питания местного населения -ненцев. Они эти озера знают, любят, и рыбы в них хватит для них самих…
Как известно, гордостью Тюменского рыболовства являются сиговые породы рыб: муксун, нельма, сырок. Их основные запасы — в низовьях Оби (в самой Оби меньше). Мое мнение: крупные сиговые породы рыб в южной части Обской губы находятся на перелове, некоторые на грани перелова. Следовательно, не стоит рассчитывать на увеличение вылова крупных сиговых рыб…
Можно выловить 500 000 тонн рыбы или миллион тонн, но это качественно непригодный продукт, который в Тюмени или еще где-нибудь будет выброшен на помойку. Лучше выловить 100-150 тыс. центнеров, но как следует дать этот продукт, чтобы он сделался гордостью северного рыболовства, чем выловить 500 000 центнеров, из которых 300 000 центнеров непригодной продукции… Важнейшие сиговые породы свалены в мешках, всюду подтекают зловонные лужи. И такую рыбу грузят, отправляют в Тюмень и еще куда-то. Меня крайне интересует вопрос, куда она девается?»
Красная и белая рыба шла на номенклатурные столы и в оплату поставок по ленд-лизу. Рыбные консервы пополняли бортпитание летчиков и подводников. Черная рыба — карась, щука, окунь, ерш, плотва — закладывалась в армейские котлы. Отходами рыбного фронта кормили заключенных ГУЛАГа.
Как писал Александр Солженицын в повести «Один день Ивана Денисовича»: «Из рыбки мелкой попадались все больше кости, мясо с костей сварилось, разварилось, только на голове и на хвосте держалось…»
После войны часть уловов доставалась и Тюмени. Старожилы города еще расскажут, как в рыбном магазине не улице Республики (сейчас здесь «Детский мир») продавались недорого икра и другие деликатесы.
Но теперь мы знаем, кто и как добывал эту рыбу, и какой была ее настоящая цена.
В очерке использованы документы Центрального архива ФСБ России и Государственного архива социально-политической истории Тюменской области.