Кормилица Людмила Ивановна
«Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…» — мне кажется, эта песня не про милиционеров. Она про нас, — признается Людмила Шкляева, поднимаясь по лестнице с полными сумками продуктов.
Дверь в квартиру на третьем этаже уже открыта. Клавдия Андреевна ждет своего социального работника с самого утра, и не потому, что в холодильнике кончилась еда. Просто она соскучилась.
— Ох, давление-то у меня сегодня высокое! — жалуется с порога пожилая женщина, но тут же вспоминает об обязанностях хозяйки.
— Да вы проходите, раздевайтесь…
На тесной кухоньке Людмила Ивановна достает из объемных пакетов «заказ». Мороженая скумбрия, хлеб, яйца, сметана, молоко, какие-то нехитрые печенюшки… Хозяйка дома раскладывает снедь по местам и тяжело опускается на стул. Социальный работник вынимает из сумочки лекарства.
— Вот, все купила, что просили, — четко, с расстановкой говорит она. И получает в ответ подробный рассказ о мучающих старушку хворях. Можно не сомневаться, что больничная карта подопечной известна Шкляевой не хуже, чем врачам в поликлинике, но взгляд у Людмилы Ивановны внимательный и сочувствующий. Искренне сочувствующий, несмотря на стаж работы в шестнадцать лет.
— Честно скажу, я на службу в Центр по предоставлению социально-бытовых услуг пришла не по зову сердца, — признается она. — Но мне все же легче, чем многим — я росла с бабушкой и дедушкой. Умею находить общий язык со стариками. Да и жалко их. Дети все время заняты, а они скучают.
… На участке у Людмилы Шкляевой двенадцать подшефных. С четырьмя из них она видится дважды в неделю с самого начала своей трудовой деятельности. Остальные — новенькие. Всем нужно купить продукты, лекарства и промтовары. Оплатить коммуналку. Есть еще дополнительные услуги: постирать, погладить.
Участок N 4 считается «стареньким» — двум бабушкам по 94 года. Клавдия Андреевна, к которой мы пришли в гости, еще в самом расцвете сил — ей «всего» 76 лет. Кстати, есть среди подопечных Людмилы Ивановны и дедушки.
— Бабушек, конечно, больше, -делится она опытом. — Но дедушки лучше к жизни приспособлены — настрой у них более позитивный. У меня был дед, который слушал передачи по радио и основные мысли конспектировал в тетрадочку, а потом со мной обсуждал. Мы ведь не только физическую, но и психологическую помощь оказываем! Старикам не столько хлеба надо, сколько поговорить.
… Пока Людмила Ивановна аккуратным почерком записывает в книжку все покупки и потраченные на них суммы, ведет подсчеты на калькуляторе, Клавдия Андреевна поворачивается ко мне:
— Я ведь на сетевязальной фабрике 30 лет проработала, а сейчас старая стала. Болею… Недавно кот у меня умер, так уж я так плакала, так плакала… — вздыхает она.
Людмила Ивановна мгновенно реагирует на печаль и отвлекает нашу собеседницу разговором о счетах за электричество и о том, что нужно собрать все квитанции за прошлый год. Может, тема и не самая веселая, но пожилая женщина сразу настроилась на деловой лад.
… Все балансы подведены и, когда за нами закрывается дверь квартиры, Людмила Ивановна говорит вполголоса:
— Дети ведь не то чтобы не хотят помогать стареньким родителям — не успевают просто. Работают, времени нет. Хотя у большинства моих подшефных детей и нет совсем, — печально заканчивает она. И меняет тему:
— Клавдия Андреевна у нас вообще человек строгий, к ней сразу не подступишься, но она очень хорошая. А уж как поет — я заслушиваюсь! Голос совсем молодой, сильный. Они ведь все со своим характером, старики. С привычками, которые складывались годами. Теперь малейшее отступление от устоявшихся правил их раздражает. Это только кажется, что просто: «Поди и купи сметаны». А нужно обязательно уточнить, какой сметаны: жирность, объем баночки, упаковка.
Иногда они взглянут на меня осуждающе, скажут что-нибудь такое, что обидеться можно. Но как на них обижаться? Оно ведь: что стар, что млад. Нам говорят — пропускайте мимо сердца, да только как пропустишь? Бывает, спать ложишься, а сама про них думаешь: все ли успела сделать? Ничего ли не забыла? Никого ли не обидела?
… Тяжелая задача — заботиться о тех, о ком некому позаботиться. Но Людмилу Ивановну больше всего утомляет не бесконечная беготня из одного магазина в другой и не тяжелые пакеты, вечно оттягивающие руки, а ответственность за чужие средства.
— Мы работаем с деньгами и документами. Все должно быть точно, — говорит она. — Ошибся в одной цифре — бабушкины денежки не на тот номер телефона положил. Везде цифры, цифры. Я каждый раз говорю: проверяйте меня. Ведь если обсчитаюсь — а все мы люди, с кем не бывает — старики могут подумать, что обмануть хочу. Я стараюсь работать с магазинами — «Монеткой», другими, которые рядом — там чеки дают. Но те бабушки, к которым уже 16 лет хожу, они к рынку привыкли -не было раньше такого разнообразия в гастрономах. И не скажешь ведь им теперь, что мне в магазине покупать сподручнее!
… Мы вновь поднимаемся по ступенькам. Сумки в руках Людмилы Ивановны почти пусты — это последний визит на сегодня. В дверях нас встречает Ольга Федоровна — сухонькая старушка 94-х лет. В коридоре, снимая сапоги, социальный работник воодушевленно рассказывает мне о ней:
— Очень интеллигентная женщина. И учительницей работала, и директором! Читать любит, а уж стихов сколько помнит! Как начнет рассказывать, я только удивляться успеваю.
На кухне из пакетов вновь достаются продукты, в книжечку опять заносятся цифры — сколько было аванса, сколь потрачено на покупки, сколько теперь нужно доплатить.
— А чего так дешево? — удивляется Ольга Федоровна, услышав сумму.
— Так ведь сегодня ни лекарств, ни колбасы, ни… освежителя воздуха, — отвечает социальный работник, лукаво улыбаясь своей подопечной в конце фразы. Женщины дружно заливаются смехом.
— Это наша с Ольгой Федоровной шутка, — видя мое замешательство, объясняет Людмила Ивановна. — Купила я как-то раз ей этот самый ароматизатор воздуха. Она понюхала и говорит: «Ты в следующий раз бери такой, что пахнет или плохо, или хорошо — этот-то вообще никак не пахнет». А я в магазин пришла, и все слово в слово продавщице повторила.
… Мы медленно бредем от подъезда. Торопиться больше некуда — все продукты доставлены адресатам.
— Они ведь меня иногда прямо в глаза кормилицей называют, — смущенно признается Людмила Шкляева. — Не дай Бог вовремя не придешь — волноваться начинают. И не за деньги, не за продукты — за меня. Кто как дочку воспринимает, кто — как внучку. Был случай: опоздала я к одной бабушке, прихожу, а она расстроенная. Сказала, что хотела идти, просить соседку позвонить и узнать, где я, не случилось ли чего.
Мы ведь привыкаем друг к другу — как же иначе? Я по глазам, по походке вижу, какое у них настроение. У меня уже дети по голосам моих бабушек различают, когда они на домашний телефон звонят. Я и сама за них волнуюсь, если потеряю. Иногда звонишь — а они долго к телефону не подходят. И сразу мысли: «Вдруг упала? Вдруг поранилась? Вдруг помощь нужна?» Всякое ведь может быть.
Я один раз бабушку искала — и милицию, и ЖЭК на ноги поставила. Добилась, чтобы двери квартиры вскрыли. Оказалось — умерла моя бабушка. И никто — ни соседи, ни родственники — ничего не знали. Только я спохватилась. А как иначе? У нас работа такая.
***
фото: Социальный работник Людмила Шкляева вместе с Клавдией Андреевной.