Жизнь моя иль ты приснилось мне?
Чтобы восстановить в памяти 1998-й год, я не поленился, съездил в конец улицы Интернациональной, на бывшую остановку 9-го троллейбуса: в школе мы с друзьями частенько сбегали туда после уроков, через весь город, на окраину…
И, листая подшивку «Курьера» за 98-й год, я поймал себя на мысли, что с той же целью — вспомнить! — ищу на фотографиях свое изображение. (Зная о манере редакционных фотокоров выхватывать лица из толпы, я думал, это вполне возможно: я жил в Тюмени, учился, гулял. Почему бы и нет?) Так лишившийся памяти человек всматривается в зеркало в надежде по чертам лица, по морщинам угадать, кем он был раньше, как жил, о чем думал… Но я себя не нашел. И на троллейбусной остановке давно нет троллейбусов. И маленький захудалый магазинчик не продаст сигарет подросткам.
О том, что газеты — зеркало своей эпохи, говорят лингвисты. Независимо от воли автора в текст попадают слова, интонации, которые могли появиться только в конкретный исторический период. Попадают — и маркируют время появления заметок, репортажей, очерков.
А еще, уже не лингвисты, но кто-то тоже очень умный сказал, что 90-е годы в России — уникальное, удивительное время свободы -свободы слова, мнений, мыслей. Я верю в оба этих постулата. И, кажется, пришла пора их проверить.
Я пытаюсь представить себе нашего нового читателя, пишет главный редактор Рафаэль Гольдберг в номере за 4 января 1998 года. Человека, который впервые для себя лично открывает этот номер газеты, открывает недоверчиво: что это такое — «Тюменский курьер»-98? Что ж, Рафаэль Соломонович, вот он я, ваш новый читатель, смотрящий на газету из XXI века.
Редактор обещает, что в новом году газета «сохранит основные черты своих пяти старших братьев» — предыдущих лет публикации. Останутся очертания логотипа, макеты полос и линейки. Хотя последние, «как говорят, придают несколько мрачноватый вид страницам». Все потому, что «в нашем безумно меняющемся мире не так уж много постоянства».
Линейки и макет сохранились и ныне. Более того — сохранились и темы.
Предполагал ли Николай Руссу, генеральный директор «Мостостроя-11», что спустя 14-15 лет территориальное подразделение «Мостоотряд-36» вновь будет одновременно строить в городе две развязки, а монтажники так же в голос уверять, что постараются закончить раньше срока? Тогда, в 1998-м, они возводили путепровод через Транссиб в створе улицы Мельникайте и мост через Туру по Профсоюзной. И газета так же пристально следила за стройками.
«Через три года люди забудут, что жили когда-то без этого моста», — сказал Руссу о путепроводе. Раньше, гораздо раньше, Николай Александрович, горожане привыкли к новой дороге. Так и по Южной развязке машины поехали с первой минуты, как только открылось движение, будто путепровод был там всегда.
Могли ли предположить корреспонденты «Курьера», чем обернется закрытие кинотеатра «Юбилейный» летом 98-го из-за его якобы пожароопасности? Что в 2013 году газета отметит на первой странице снос «Арт-Паласа», выросшего на том же месте, но так и не решившего прежних проблем, а добавившего новых?
И торговцы с современных ярмарок и выставок наверняка не вспомнят, что 15 лет назад площадь перед ЦУМом (или площадь Согласия и Примирения, по-новому) вся была заставлена грузовыми «газиками», ларьками, палатками, в которых отоваривалось китайским шмотьем полгорода. И как их предприимчивые предшественники приходили бастовать перед зданием администрации города, а директор департамента потребительского рынка Анатолий Канов и мэр Степан Киричук убеждали их переехать на «Привоз».
Этой темой «Курьер» занимался все первое полугодие 98-го года. Не прошло и 15 лет, как в администрацию, к уже новым руководителям, опять пришли торговцы с Центрального рынка, недовольные «рыночной» реформой.
Все это — мостики, перекинутые через время. Сюжеты и герои, живущие по сей день. Но есть в газете и тропинки, не ведущие никуда.
Так и не появились троллейбусы на улице Широтной, как ни мечтали об этом жители шестого микрорайона: столбы, врытые рабочими, остались лишь опорами освещения. Ничего не получилось из затеи компании «Кварц» производить в Тюмени шампунь «из сырья фирмы «Хенкель», соответствующий мировым стандартам». (Рискнули бы вы сейчас полить голову этой загадочной жидкостью под этикеткой «Престиж»?) Заголовок «Производство загружается» не стал пророческим по отношению к заводу АТЭ — совсем наоборот. Оказался ненужным в новом веке стадион Центральный (в 98-м руководство «Запсибгазпрома» воодушевленно рассказывало о новых трибунах, беговых дорожках и легкоатлетическом манеже).
Взрыв в доме на улице Герцена; общегородской потоп из-за ливней; труп в городских кустах; студентка ТюмГУ -наркоманка. Вот хроника тех дней. А еще: проблемы бесплатного медицинского обслуживания, снижение объемов строительства, борьба молодых матерей за декретные отпуска, всероссийские стачки и забастовки, ЖКХ — темы, которые газета считает наиболее важными, им отдаются центральные сюжеты первой полосы и самые выгодные места внутренних полос. Но отчего-то именно эти истории кажутся мне сегодня наименее интересными.
И снится мне сон. Улицу переходит невысокий, коренастый мужчина с сосредоточенным лицом. Идет не спеша. Прижимает подмышкой автомат, будто он инкассатор. Выстрелов я не слышу. Но вот уже вижу его вновь: серьезность сменилась смертельной усталостью. Он даже прислоняется спиной к стене здания городской администрации, тяжело вздыхает, закатывает глаза. Потом с неизвестно откуда взявшимся напарником укладывает автомат в заготовленную спортивную сумку.
Это ли мои 90-е? Нет, нет, нет.
Все было, газета не врет. Недалеко от нашей школы застрелили коммерсанта, когда он выходил из подъезда. И мы с пацанами потом рассматривали следы пуль в бетонных плитах. И по затопленной улице Республики пришлось пройти босиком, так что волнами от машин сносило в сторону, и казалось, что ты на море. И на футбольные матчи высшей лиги мы перелезали через забор стадиона «Геолог», толпились среди тысяч болельщиков… Но отраженные на страницах газеты эти события выглядят отчего-то чужими, не про нас и не про меня.
В 1998-м году мне исполнилось 15 лет, я перешел в 10-й класс, был любим учителями, стеснялся девочек, в целом жил довольно неплохо. В августе случился кризис, о котором я помню, что доллар стоил 5 рублей, а потом вдруг подорожал до 25-и. «Ну все, теперь уж цена не опустится», — мудро сказал отец.
Мы не участвовали в акциях протеста и демонстрациях, отец работал у частников — днем, вечером, ночью. Привозил нам импортный сок, меховые рукавички и зарплату в зеленых банкнотах. Кроме сока, у меня были любимые газеты и журналы. А в них — красочные картинки певцов, актеров и моделей. Рассказ о какой-то другой жизни — вдруг рассказанный на фоне задержек зарплат, грязных улиц и лопнувших труб.
Солнце светило ярче, когда мама приносила мне свежий номер газеты «Я молодой» или «Бумеранг» с историями о жизни в общаге и на первом этаже, советами, как откосить от армии и как соблазнить девушку, забавными случаями и интервью со «звездами». Историями, может быть, отчасти выдуманными, о том, чего и не было. Но когда я думаю о своем 98-м, то вспоминаю не то, что творилось на улицах, а это многоцветье журнальных полос, солнце, мечты и надежды на лучшее.
А еще была музыка. На излете 98-го, когда цены поделились на «старые» и «новые», я купил себе диск «Мумий Тролля». Песня «Дельфины» помогала мне справиться с тогдашними проблемами и неурядицами. Приходя из школы и злясь на какие-нибудь конфликты, на свою нерешительность или, наоборот, дерзость, я включал эту песню и по нескольку раз слушал припев: «Знаешь, мне уже не важно.» Слушал, подпевал и, действительно, проблемы куда-то отходили, становилось не важно.
В нынешнее серьезное время эта песня звучит почти неприлично — я проверял. Нам до всего есть дело, мы взрослые люди, должны работать, выплачивать ипотеку, соблюдать рамки. И ни в коем случае не махать рукой: «нам уже не важно». А тогда эти строчки распевала вся страна (те, кого я знаю), очевидно, устав от неопределенности, неуверенности, обманов.
Надо сказать, что и «Курьер» 98-го года не минула эта нигилистическая, чуть циничная атмосфера. С удивлением я читаю отчет корреспондента с губернаторской елки, где приглашенные «рукоплескали главному финансисту области», было много «мало одетых девушек», в танце «каждый демонстрировал заученные еще в школе движения». А губернатор Рокецкий назван фигурой «с большим политическим (и не только политическим) весом». Этот дух свободы для меня — самое ценное, что просвечивает в подшивке того года.
Поражает, как много на страницах читателей — мы приглашаем их на соревнования по роликам, они передают приветы своим близким. «Что ты хочешь? Была гласность!» — говорят мне тогдашние сотрудники «Курьера».
«Сравнивать первый номер и семисотый — забавно. Смотреть и оценивать верстку, подачу материалов, размещение фотографий. Сегодня наш первый номер выглядит наивно. Возможно, еще через несколько лет точно так же будет выглядеть и этот, семисотый, номер, — пишет Евгения Гольдберг в июле 1998 года. — Впрочем, вряд ли кто-то из читателей станет заниматься сравнительным анализом творчества редакционного коллектива газеты «Тюменский курьер». Газета живет один день, а потом превращается в макулатуру.
А знаете, немного странно. Потому что некоторые заметки из первых номеров «Тюменского курьера» настолько свежи, что их хоть сегодня на первую страницу.»
Некоторые — да. И я, кажется, понял, какие. Те, где автор не просто фиксирует какой-то факт, но переводит его в формат притчи, рассказа, фельетона. Короче, переводит в историю о жизни, которая вроде бы была, а вроде как и нет.
«Писатели превратили наш край в сказочное Лукоморье, — пишет Владимир Рогачев в номере от 15 января 1998 года. — Литература преобразила образ суровой сибирской природы в близкий и родной, дала почувствовать тепло «метели на ладони». Многие вещи, о которых говорится в забытых книгах, уже не существуют. Нет серебристого тополя, возвышающегося над Тюменью, нет и дома-корабля, и Аптекарского сада. В царство мертвых перешли герои сибирской истории. Но литература края возвращает нам наше прошлое, заставляя отыскивать его следы в мире, который нас окружает».
… И накануне 20-летнего юбилея газеты я хочу пожелать своим коллегам думать не только о сегодняшнем читателе и сиюминутных событиях, но и о тех, кто возьмет газету в руки спустя 15 лет. Чтобы они смогли отыскать на ее страницах свое прошлое.
***
фото: Первый транспорт на путепроводе по Мельникайте;Кинотеатр «Юбилейный»;Потоп на улице Пермякова;Рынок у ЦУМа.